А ведь зайцы, пожалуй, самые экономные едоки планеты. В подтверждение привожу фразу из статьи Е. И. Наумовой, опубликованной в солидном научном издании — «Зоологическом журнале»: «Задний отдел кишечника зайцеобразных — наиболее специализированных копрофагов среди млекопитающих — представляет собой не только бродильный чан для переработки клетчатки, но и аппарат синтеза и подготовки для использования белкового корма».

Что же за этим скрыто? Вот что. С одной стороны, картина неприглядная, но с другой — очень и очень рациональная. Как ни крути, зайцы дважды съедают обед. Раньше думали, будто жизнь заставляет их глотать катыши, падающие из-под куцего хвоста, чтобы сберечь в организме серу, витамины и другие биологически активные вещества. Однако специалисты, вплотную занявшиеся заячьими животами, резонно рассудили, что столь невероятный способ снабжения витаминами ни к чему — зверьки могут удовлетворить себя витаминами более просто. А вот белком вегетарианское меню не богато. Поэтому-то зайцы и кролики обзавелись пищеварительным трактом, приспособленным к повторному перевариванию снеди, которую бродильные процессы обогатили микрофлорой. Иначе говоря, заяц сам себя кормит — достает из-под хвоста микробный белок, синтезированный на выходе из организма. И все же экономные зайцы вместе со своими суетливыми братцами — кроликами — по части живота-самобранки не такие уж уникумы — белковый обед под собственным хвостом готовят еще и степенные бобры. Но до зайцев им далеко.

Зная все это, как-то странно воспринимаешь сведения о животных, пристрастившихся к человеческому столу. Вот одно такое сообщение. «У лесничего жил взрослый ручной заяц, который спал вместе с охотничьими собаками, ел с ними из одной плошки и так сдружился с одной из молодых гончих, что та облизывала его и тому подобное. Сам же заяц обходился с ней довольно грубо. Он часто барабанил по ее голове и спине передними лапами. Этот заяц имел еще одну особенность: он очень охотно питался мясом и лишь при недостатке его переходил на растительный корм. Особенно любил он телятину, свинину и различного рода колбасы и буквально плясал и скакал, чтобы получить это лакомство».

Зайцы стали наведываться на городские свалки, подбирать в лесопарках то, что свалилось с птичьих кормушек. Зимой в Москве заячьи следы дырявят снег в Измайловском, Кузьминском, Лосиноостровском и других столичных лесопарках, Мне довелось видеть, как заяц метался между автобусами и троллейбусами на Петрозаводской улице...

Трудно жить в городе — даже кошки давят зайчат. Еще тяжелее придется, если в Москву пожалуют лисы. В Западной Европе они уже стали горожанами. Вот вести из Брюсселя: в 1986 году около 30 лис переселились из лесопарков в густонаселенный центр. Одна рыжая мамаша выходила шестерых лисят аж в трубопроводе.

Но бог с ними, с лисами. Вернемся к главному предмету нашего разговора.

Держать зайцев в неволе — дело нехитрое. Вот только простужаются они часто, особенно русаки, если клетка без крыши, а побегать негде. В Западной Европе пионером клеточного разведения зайцев считают некоего господина Ру, владевшего земельным участком неподалеку от французского городка Ангулема. В 1846 году его зайцеферма состояла из одного самца и двух самок, которые спустя год дали 20 зайчат. И взрослых, и детенышей Ру кормил так же, как кроликов. С тех пор много воды утекло: в 1975 году французские зайцефермы вырастили 20 000 русаков. Половину их выпустили в охотничьи угодья, а остальных продали в качестве производителей. У нас в Сибири, да и в европейской части страны издавна держали зайцев. Вспомните хотя бы картину В. Серова «Портрет К. А. Обнинской с зайчиком», созданную в 1904 году. Добрая и умная женщина бережно обнимает прильнувшего к ней длинноухого малыша.

Знатоки писали, что разводя зайцев в неволе, видишь: как одни из них спокойны, не злы, другие — злобны или пугливы, одни веселы и довольны, а другие — капризны. Утверждают, будто характер отражается даже на внешности и потому можно без труда разобраться, кто есть кто в длинноухой компании, будто выражение заячьей физиономии меняется в зависимости от жизненных коллизий.

Увы, здесь не обойтись и без утилитарных рассуждений. Так, гурманы пишут, будто мясо доморощенных зайцев не так вкусно, как диких, вероятно, потому, что домоседам недостает движения. В России долгое время крестьяне зайцев не ели — промышляли только ради красивой, но не очень прочной шкурки, незаменимого сырья для производства фетра. Выделывали и сами шкурки. Во втором томе «Детской энциклопедии», выпущенном в 1914 году, напечатаны фотографии обработки заячьего меха на фабрике во Владимирской губернии. В подписи к одной из фотографий сказано, что заячья кожа столь тонка, что требует нежной обработки, и потому шкурку зайца осторожно мнут руками, а не крюком или ножом. Но будем надеяться, что с зайца, о котором у нас идет речь, шкуру не спустят.

В старину уверяли, будто грешно обгладывать заячьи кости и вообще есть их мясо. Дело в том, что молчаливый заяц, будучи пойман собакой или ранен охотником, рыдает точь-в-точь, как человеческий младенец, а умирая, передние лапки складывает крестом на груди. Вот мнение дореволюционного сибирского промысловика обо всем этом. Заяц «кричит, как родившийся человек, и умирает, как человек; небось, ни одна другая тварь передних лап крестом не сложит, уж на что вон медведица, как лежит убитая на спине, адоли чистая баба, и титьки на переде, а уж лап, брат, крестом не сложит, нет, так уж, значит, богом показано».

Вельмож не волновали такого рода доводы, и они стреляли зайцев почем зря. Только в одной великокняжеской охоте под Петербургом около деревни Дятлицы в декабре 1899 года было убито 566 зайцев-беляков.

Текли годы, про бога и простой люд забыл и перестал брезговать зайчатиной. Благо ее некоторое время было вдоволь. В 1940 году в нашей стране заготовили более восьми миллионов заячьих шкурок, в 1966 — около миллиона, но в 1979 — всего 782 000, гораздо меньше, чем, скажем, ондатры. Численность зайцев сильно колеблется с периодом примерно в семь-десять лет. После «демографического взрыва» зверьков косят болезни, такие серьезные, что и перечислять их не хочется. Например, их терзают паразиты-нематоды, которые в полном смысле слова закупоривают легкие (в некоторых зверьках находили по 2000 этих мучителей), псевдотуберкулез, туляремия... Кроме болезней и непогоды, жизнь нашим длинноухим соседям портят ядохимикаты и отравленное зерно, которое рассыпают, чтобы убить мышей.

Сельскохозяйственная же техника, пожалуй, страшнее пестицидов, ружей и гончих собак, вместе взятых. Например, на Украине во время боронования, культивации, сенокоса и уборки зерновых гибнет третья часть зайчат, которые из-за привычки затаиваться не успевают в последний момент спастись от новейших широкозахватных скоростных механизмов. Кроме всех этих напастей, во многих местах зайцев губят бродячие собаки и кошки, которых стало больше, чем лисиц. Кошки шутя давят зайчат, а здоровенные коты порой подстерегают и взрослых русаков. Так что извечный заячий враг — лисица кое-где оттеснена на третье место. Затем русаки страдают от ястребов и ворон, и уж после них по размерам ущерба вроде бы следуют волки.

Зоологи полагают, что жизненный путь зайца не более девяти лет, хотя одна помеченная русачиха умудрилась не попасть под косилку или в собачьи зубы на протяжении 13,5 лет. Век самцов короче — лет через пять они расстаются с жизнью. Но соотношение полов среди заячьего народца один к одному. И поэтому длинноухое общество не шушукается и не сплетничает по поводу браков с большой разницей в возрасте. Все начинается с того, что престарелая или молоденькая невеста оставляет на снегу синие пятна, по которым ее могут найти ухажеры, носящиеся в это время как угорелые по всей округе. А еще невеста особым способом стучит лапами о землю. Если к ней примчатся сразу несколько запыхавшихся кавалеров, то, забыв о приличиях, они тут же начинают трепать друг друга так, что чуть ли не отрывают соперникам уши.