Увидеть переселение тапином удается редко. Мне удалось с ним встретиться только третий раз. Надо не упустить случая, понаблюдать. Осторожно хватаю муравьев, рассматриваю через сильную лупу и среди них вижу самого обычного всюду многочисленного муравья тетрамориума! Удивлению моему нет конца. Как могли эти два вида находиться в одной компании?

Еще раз внимательно вглядываюсь в оживленную процессию снующих муравьев, ложусь на землю и устраиваюсь поудобнее. В это время облака становятся тоньше, появляются легкие тени, потом тонкая кисея, прикрывающая солнце, разрывается голубыми окошками, и жаркие лучи льются на светлую тропинку, падают на склад нежных куколок под листиком. Муравьи приходят в смятение, мечутся, хватают своих беззащитных сестер, мчатся с ними к спасительной норке.

И тогда я вижу еще более непонятное: муравьев тетрамориумов очень мало. Они просто толкутся по тропинке, крутятся возле куколок. Все остальные, как и решил сперва, муравьи-тапиномы. Зачем же в их компанию забрались эти вездесущие прощелыги?

Придется заняться детальным расследованием. Надо, прежде всего, узнать, что происходит с тем жилищем, из которого тапиномы переселяются. И когда я спускаюсь к ручейку, все становится понятным. Сюда, на старую обитель мирных и трудолюбивых тапином, заявились муравьи-тетрамориумы. Их колония оказалась недалеко и, наверное, недавно тут обосновалась. Воинственные соседи сразу же большим отрядом наведались к тапиномам. Беспомощные и трудолюбивые хозяева не стали сражаться с чужаками. У них, неважных вояк, издавна существует другой обычай: все бросились переселяться.

Но более всего удивило то, что тетрамориумы, энергичные добытчики, бесстрашные охотники и неукоснимые истребители врагов и соседей, жадные до всего чужого, всякой добычи, посильной их челюстям, не нападали на тапином, а так себе прогуливались возле их жилища, бесцеремонно в него заползали, напоминая о себе. Некоторые даже сопровождали хозяев жилища по тропинке переселения, будто ради того, чтобы поторопить освобождение территории, на которую они стали претендовать. Лишь кое-кто из них, найдя брошенную куколку, хватал ее беззащитную и волок в свое жилище.

Все происходящее выглядело занятно: будто они, тетрамориумы, хорошо зная мирный нрав тапином, предложили по-доброму освободить насиженные места.

Удастся ли тапиномам обосноваться в норке под камешком, не окажется ли вокруг нового пристанища других муравьев и не придется ли еще несколько раз переходить с места на место?

Мне жаль поневоле блуждающих тапином и, чтобы облегчить их участь, прикрываю листиком от жгучих лучей солнца склады белых куколок. Интересно бы понаблюдать за ними, но меня зовут: пора ехать, кончать наше путешествие.

Как только кончилась весна, пустыни солончаки покрылись тонкой, но прочной корочкой засохшей глины, а на месте маленьких озерков появился слой сверкающей кристаллической соли, из зарослей барбариса, лоха и туранги, выбрались муравьи черные бегунки и спустились в низинки, принялись там строить летние жилища. Здесь на солончаках и норы рыть легче, и бегать проще, чем среди зарослей деревьев и кустарников. Выезд на «дачи» — их давний обычай.

В этом году переселение на «дачи» было особенно оживленным и дружным: после дождливой весны неожиданно наступили сухие знойные дни. Но когда поникли тюльпаны, отцвели красные маки и пустыня начала блекнуть от жаркого солнца, полили дожди, и весна возвратилась, вновь зазеленела земля. На смену одним цветам приходили другие. Буйство трав, неумолчное пение жаворонков, веселые поскоки насекомых — все говорило о необычном расцвете жизни.

Что же стало с солончаками! Они раскисли, покрылись жидкой грязью, а в ложбинках со сверкающей солью, вновь заголубели озерки. Плохо стало муравьям — дачникам, они просчитались. Пришлось им перебираться обратно в тугаи. Вот почему опустели временные жилища, заполнились жидкой глиной и остались от них только одни приглаженные холмики из вынесенной строителями наружу земли.

Впрочем, в это лето всюду было масса насекомых и бегункам хватало добычи.

По реке Или прошел паводок и отложил на низких берегах толстый слой ила. Наводнение разрушило подземные жилища муравьев, и многие из них затеяли переселение на новые места. Стали переселяться и крошечные муравьи Плагиолепус пигмея, выбрав для нового жилища местечко повыше.

Суматоха у переселенцев необычная. Муравьи мечутся в обоих направлениях. Кто бежит в старое жилище, кто в новое. К чему, зачем, для чего такая суета? Никто их не торопит, никто и не угрожает, кому нужны такие малышки. Неужели возбудились от необычной обстановки, нарушившей обыденное течение жизни.

По светлой земле протягивается темная и узкая полоска муравьев. Обычно так передвигаются муравьи-крематогастеры. У пигмеев же такую тропиночную лихорадку мне приходится видеть впервые. Что бы это могло значить?

Пока я раздумываю, из входа старого жилища вываливается густой и черный ручеек муравьев. Он удлиняется с каждой минутой и вдруг в толпе быстро снующих крошек появляется сутулая самочка. За нею тоже тянется такой же ручеек. Эскорт крошечных муравьев деловито, но быстро мчится к новому жилищу и вскоре там исчезает.

Черная полосочка крошечных телец, бегущих размеренным шагом и посредине крупная, выделяющаяся над всеми своей заметной фигурой самка — как все это необычно! Жаль, что нельзя было все это переселение царицы, сопровождаемое охранным войском, заснять на кинопленку.

Интересное в жизни насекомых встречается очень редко и не все время носить с собою киноаппарат, хотя быть может и стоит ради такого короткого мгновения!

Светлую песчаную дорогу в густом бору пересекала широкая и плотная лента ползущих в обоих направлениях черных крупных муравьев-древоточцев Кампонотус геркулеанус. Пришлось затормозить мотоцикл и остановиться.

Муравьи шли, не спеша, деловито, без излишней суеты. Встречаясь, внимательно ощупывали друг друга усиками.

Солнце садилось за кромку леса. С запада протянулись длинными полосами высокие серебристые облака. После теплого дня чувствовалась прохлада и влажные испарения. Зареяли мелкие мошки. Они забирались в волосы, кусали лицо. В лесу стояла удивительная тишина. Лишь рядом на высокой сосне шуршала корою белка, да где-то далеко дятел долбил сухую лиственницу, добывая насекомых.

Муравьи переселялись из старого пня в другой, более крепкий и свежий, возле которого уже была насыпана кучка мелких опилок. Новое жилище, видимо, было подготовлено заранее, сейчас же наступило окончательное переселение и смена жилища.

Подобные переселения муравьев происходят часто, но заметить их в лесу трудно. Древоточцы шли сами по себе, никто, как это бывает у муравьев, не переносил друг друга, ни у кого не было никакой ноши. Только двое из них промчались с крохотными личинками. Неужели детвора была перенесена заранее, или расплод был прекращен до переселения в новый дом?

Как всегда, муравьи двигались в обоих направлениях и многие из тех, кто возвращался назад, дойдя до нового места, почему-то возвращался обратно.

На дорогу из травы выползла большая черная самка. Очутившись на просторе, она как бы испугалась, остановилась и долго поводила в разные стороны усиками. Возле нее столпились муравьи. Они трясли головами, слегка постукивая ими свою родительницу. Нет, самке не понравилась открытая дорога, лишенная растительности, она круто повернула назад и направилась к старому родному гнезду. Муравьи-сопроводители еще сильнее затрясли головами. Один, юркий, схватил самку за челюсти, повернул обратно ее и протащил немного. Это успокоило самку, она поплелась за всеми и вновь вышла на дорогу. Позади нее на песке тянулся след в виде небольшой бороздки, оставленный грузным брюшком.