Я разочарован: все оказалось совсем не так, как вначале. Надо продолжить наблюдения. Что будет дальше? Вот еще нападение, мгновенный, почти незаметный укус за кончик ноги, в самую лапку. Муравей сразу же застывает, будто почуял что-то недоброе, вглядывается, принюхивается к окружающему.

А муравьи! Как они чувствуют, что с товарищем произошло неладное, столпились вокруг пострадавшего, наперебой ощупывают усиками, будто сочувствуют. Паучок же кружит возле, наткнулся на сочувствующих, отскочил пугливо. Выждал, когда никого не стало, вновь приблизился к жертве. Опять легкое прикосновение, укус в другую ногу, еще укус в кончик брюшка. Добыча побеждена, скрючилась, застыла. Потом последний, традиционный, укус в основной членик передней ноги — и победное шествие с трофеем.

У одного охотника неудача. Умирающего муравья схватил товарищ, уволок к самому входу и там оставил. Паучок бродит вокруг, не может найти добычу. Другой, такой же неудачник, бросился догонять носильщика, хотел укусить его, но промахнулся и, будто сконфузившись, надолго спрятался в щелку. Может быть, после того как капелька яда пропала попусту, нужна передышка, чтобы он вновь накопился в ядовитых железах...

Муравьи, оказывается, знакомы с паучками. Натыкаясь на них, свирепо раскрыв челюсти, гоняются за ними. Один хищник сталкивается с муравьем головой к голове и сразу же бросается в обход, чтобы нанести укус с тыла. Муравей быстро поворачивается к врагу: на близком расстоянии оба хорошо видят друг друга. Так они кружат, пока гнусный кусака не убегает, почувствовав бесполезность и опасность своих нападений.

Постепенно начинаю различать пауков самцов и самок. У самцов маленькие придатки на голове — педипальпы на конце утолщены, черные, ноги длиннее, брюшко тоньше, темнее.

Два самца беспрестанно кружат возле самки. Один из них прогоняет соперника, потом в боевом настроении случайно наткнулся на крошку тетрамориуса, куснул его, убил сразу, бросил. Так, мимоходом, по привычке. Самка же не обращает внимания на ухажеров, охотится, ищет удобного случая. Отравила муравья, отползла в сторону. Возле умирающего крутятся самцы, потом крепко вцепились в его ноги, застыли. Ничтожные тунеядцы! Неужели сами не умеют охотиться, кормятся объедками трапезы самок.

Из укрытия выползает законная владелица добычи, хватает муравья, тащит. Вместе с ним волокутся оба самца. Потом один свирепо прогоняет соперника и опять цепляется за ногу муравья. Вскоре самец и самка с добычей скрываются под камнем.

Я продолжаю следить. У истребителей муравьев разные приемы охоты. Снова натыкаюсь на то, что уже видел. Молодой паучок очень долго караулил добычу, примерялся, выжидал удобный момент. Наконец, собрался, выскочил из-за укрытия, исподтишка укусил за лапку пробегавшего мимо маленького муравья-помощника. Пострадавший будто не почувствовал укуса, не заметил паучка. Но через секунду его тело сковала непреодолимая вялость, он остановился, раскрыл челюсти, размахивая усиками. И тогда маленький убийца, трусливый и жалкий, готовый каждое мгновение к бегству, вздрагивая и отскакивая назад от страха, нерешительно подползает к муравью, прикасается ногами к его груди, гладит, щекочет, ласкает. Муравей будто успокаивается и в этот момент два острых коготка пускают ничтожно маленькую капельку яда в основной членик ноги безвольной добычи.

Так вот вы какие, коварные истребители! Пока малы и слабы, прибегаете к обманной ласке, а потом, почувствовав силу, пользуетесь ловкостью.

Забросив дела, я охочусь весь день за необычными паучками, не без труда ловлю их, таких шустрых и осторожных, еще несколько раз слежу за их охотничьими приемами и окончательно убеждаюсь, что в моих наблюдениях нет ошибки. Сколько же тысячелетий, быть может, даже миллионов лет прошло с тех пор, как эти маленькие хищники постепенно приспособились к своему сложному и коварному ремеслу, овладели узкой профессией охотников за муравьями.

В конце августа стояла необычно холодная погода, сегодня же тепло, солнце щедро греет землю и насекомые, будто наверстывая потерянные дни, торопятся, оживлены и деловиты. Вот по тропинке бегут амазонки с коконами в челюстях, видимо, только что завершили разбойничий набег на соседей и возвращаются в свое гнездо.

Набег амазонок в разгар дня необычен. Для грабежа они обычно избирают вечер или ночь. А сегодня? Быть может, перемена расписания произошла из-за погоды. Ненастные дни задержали намеченный набег, а утренники нынче очень холодные. И на вечер надежды мало, он тоже будет холодным. Вот и выбрано дневное время. Но как муравьи так ловко перестраиваются!

Поведение муравьев очень пластичное, в противоположность другим насекомым у них консерватизма нет, и напрасно энтомологи считают, что жизнью насекомых управляют только трафаретные инстинкты. Тут скорее всего трафаретны наши представления.

Амазонки быстро свернули с тропинки в заросли густых трав. Теперь следить за ними нелегко. Помогают сверкающие белизной коконы в тени травяных джунглей. Путь амазонок проходит по земле, занятой разными видами муравьев. Всполошились черные лазиусы и объявили тревогу. Как же, через их территорию проходит рыжие амазонки! Дальше эстафету тревоги приняли тетрамориусы, тоже закопошились, высыпали из гнезда, нападают на амазонок. За ними впали в панику муравьи проформики, затем муравьи тапиномы. Амазонки же упрямо и не мешкая переходят из «государства» в «государство», увертываются от нападений, мчатся, рассчитывая на свои ноги.

Нет у меня времени провожать носильщиков с коконами до самого гнезда и, забегая вперед, я пытаюсь найти его раньше. Сперва вижу прытких муравьев-помощников. Они вышли встречать своих хозяев. Потом нахожу и логовище разбойников. На небольшом бугорке, свободном от растений, возле нескольких входов в подземелье суматоха, мечутся прыткие муравьи и амазонки. Им, наверное, не терпится, ждут возвращения воинов из похода, волнуются, отвешивают друг другу тумаки, что-то сигналят.

Рядом обосновалось гнездо муравьев мирмик. Соседи не враждуют, встречаясь с амазонками или их помощниками, мирно расходятся в стороны, не вмешиваются в чужие дела. Значит, тут неплохое место, немало добычи, если муравьи разных видов мирно уживаются друг с другом.

Но тревога на гнезде амазонок передалась и соседям мирмикам. Они тоже возбуждены, тоже высыпали наверх и мечутся. А так как по неписаным муравьиным законам соседям не полагается забредать в чужую обитель, то несколько разведчиков мирмик по верхушкам травинок проведывают гнездо своих соседей и, опустив головы книзу, пытаются распознать причину беспокойства. Очень живописна эта картина усевшихся рядом на склоненных к земле листиках травы мирмик, и я горько сетую, что не могу ее сфотографировать.

Колонна амазонок всюду посеяла переполох, нигде не осталась незамеченной. Но как муравьи разных видов понимают друг друга и, главное, как улавливают состояние возбуждения и беспокойства соседей!

Пока я рассматриваю мирмик-наблюдателей, прибывают первые воины-грабители, а за ними и остальные. Постепенно муравьи исчезают во входах. Те, кто метался по верху, успокаиваются, и все становится обыденным. Успокаиваются соседи мирмики, черные лазиусы, крошки тетрамориусы, проформики, тапионы. Муравьиный переполох затихает, мирная жизнь возвращается в прежнее русло.

То, что я неожиданно увидел на нашем дворе, было очень интересно. Среди приземистой истоптанной травы, между редкими чахлыми деревцами мчалась колонна муравьев амазонок. Поблескивая коричневыми телами, они очень спешили. Это был грабительский поход и завзятые разбойники направлялись, судя по всему, к хорошо знакомому мне гнезду прытких муравьев формика куникулярия, расположенному под дубком.

Я всегда жалел этот муравейник и удивлялся, как его жители ухитряются сводить концы с концами в скудной обстановке городского двора, постоянно подвергаясь опасности погибнуть под ногами пешеходов или под колесами автомобилей. Но муравейник как будто даже процветал, а число его жителей увеличивалось из года в год. По двору всюду бродили разведчики, собирая снедь, некоторые из них проникали даже в квартиры.