Его крохотная пенсия спасала от крайней бедности, хотя и пропивал он немало.
Из семи детей выжили четверо.
Жена и дети ждали вечером в жалкой квартирке появления отца семейства, надеясь, что он в этот раз не напьется, не будет орать и угрожать. Отбуянившись, глава семьи засыпал, семейство оправлялось от испуга и тоже отправлялось по постелям. Иногда он появлялся в благосклонном расположении духа, усаживался за стол, отдувался, обширная физиономия расплывалась в улыбке, и он авторитетно изрекал:
— Там, за морем, только ногу выставь, сразу набегут черные сапог вылизывать. — Или: — Нам только показаться стоило, и эта черная срань сразу разбегалась.
Он умер в больнице для бедных. Сидел, со всех сторон обложенный подушками, багровея апоплексической физиономией, сияя приколотыми к больничной пижаме медалями и маленькими глазками, затерянными в жирных складках. Последнее, что от него услышали:
— …Только покажись… и эта черная… срань…
Этот инцидент имел место в южной части Первого Южного Континента. Типичная история, повторявшаяся тысячи раз с разными вариациями в течение периода, когда Северо — Западные Окраины использовали передовую технологию для завоевания территорий в разных частях Шикасты с целями присвоения, грабежа, вывоза материалов, рабочей силы, использования природных ресурсов на месте. Эта конкретная географическая область отличалась сухим здоровым климатом, обильно снабжалась пресной водой; здесь шумели леса, населенные множеством животных и весьма скромным количеством туземцев. Почва, как выяснилось позже, также оказалась благодатной. Туземцы отличались добронравием, миролюбием, любили посмеяться, много знали и умели. Все обитатели Первого Южного Континента на редкость музыкальны, любят петь и танцевать, делают из местных подручных материалов своеобразные музыкальные инструменты. Они существовали в добром согласии с природой, брали от нее не больше, чем могли отдать. Их «религия» выражала единение с землей, на которой они обитали, а медицина представляла собой продолжение религии. Их мудрецы, шаманы и знахари умели лечить болезни духа. Но это завидное равновесие нарушили вторгшиеся на континент работорговцы. Долгое время они вывозили живой товар за моря, но потом почему-то перестали появляться, и снова наступил мир, прерываемый лишь внутренними раздорами.
Эти люди слышали от южных соседей о белом народе, превращавшем черных людей в рабов, отбиравшем у них землю. Знали они и то, что белый народ ведет себя по-разному, сразу и не угадаешь, чего от него ждать. Их провидцы и шаманы предрекали появление белых, связанное с этим кровопролитие, борьбу за выживание. Но не в характере черных людей беспокоиться о будущем.
Однажды на их территории и вправду появились белые люди, много белых людей, сидевших на спинах странных животных и в повозках, тоже напоминавших животных с большими круглыми лапами. Черные люди поначалу онемели от изумления, увидев белый народ. Чуть меньше дивились лошадям. Кто-то покатился со смеху. За ним грохнули остальные. Все было у этого странного народа не как у людей. Кожей они точные пришельцы из мира мертвых, очень нездоровый вид, очень. А сколько на них всего намотано! Сами туземцы одежды практически не знали, благоприятные природные условия упраздняли в ней необходимость. А на этих — сплошное нагромождение выпуклостей и складок второй кожи, сделанной не то из больших листьев неведомых растений, не то из трупов каких-то неизвестных животных. И на головы положены какие-то странные предметы. И какие-то они все надутые, неестественные, неуклюжие. Как они вообще передвигаются? Никогда черные люди не задумывались о том, какие они красавцы, но тут невольно сравнили, как они выглядят, как ходят, сидят, улыбаются… Как они танцуют! Пульсация природы, неотъемлемой частью которой они себя сознавали, диктовала им ритмы жизни, движений, дыхания. А эти комичные пришельцы… да им руки не поднять! Шагу не сделать! Такие неуклюжие, как будто духи леса прокляли их. А сколько у них всякого барахла! Что это за существа, таскающие с собой столько поклажи, что и не унести, что нужны повозки, запряженные мощными неуклюжими оленями — громадными, толстыми, но с коротенькими рожками? Зачем все это? Что они будут со всем этим делать? И сами они зачем?
Черные люди дивились, гадали, а вечером увидели, как эти деревянные куклы в нелепых одеждах вытянулись, опустив руки и прижав их к туловищам, и принялись издавать какие — то звуки. Ну, пением это, конечно, никто бы не назвал. Никакого ритма, просто воют, как голодные гиены.
Однако лошади наводили на размышления. Черные люди увидели лошадей впервые. И быки, толстые олени с маленькими рожками. И ружья, которые могли убить на большом расстоянии. Смех сменился раздумьем. Потом пришел страх.
От колонны отделились делегаты, запросили разрешение на пользование землей, получили его. Понятие собственности на землю не проникло еще в сознание черных. Земля принадлежит себе самой, содержит животных и людей; она насыщена Великим Духом — источником всей жизни.
Прошло совсем немного времени, и черные люди обнаружили, что земля уже не принадлежит сама себе, что ее отняли, что их согнали с охотничьих угодий, прогнали, как животных. И обращались с ними эти белые с презрением и холодностью, которых черные не могли понять. «Примитивные» расы так же не могли понять такого обращения, как и причин эпидемий, вымирания целых деревень от болезней, занесенных белыми «носителями прогресса и цивилизации».
Шаманы их и старейшины не могли прийти к согласию относительно того, чем это все чревато. Надо драться за возвращение потерянного, конечно, надо. Вторжение белых нарушило естественное течение событий, пагубно сказалось на интуиции черных людей. Как воевать? Когда? Где? И главное — зачем? Ведь земля велика, места на всех хватит. Но нет, пришлые белые уже везде сунули свои длинные мертвые носы.
Ущемленные черные, видя, что скоро у них вообще ничего не останется, восстали. «Передовая культура» захватчиков позволила им утопить восстание в крови, подавить его жестоко и беспощадно.
Следует особо остановиться на холодной неприязни, ощущаемой белыми в отношении к черным с самого начала и до самого конца, когда их вышвырнули вон — но за этот исторически краткий период они успели уничтожить культуру порабощенных. Это необъяснимое отвращение многократно описано как черными, так и белыми, ибо не все белые презирали черных, находились и такие, которые ими даже восхищались. С точки зрения большинства их соплеменников, эти нетипичные белые, были разумеется, отщепенцами, предателями собственной расы.
Возможно, одна из лучших иллюстраций этого феномена представлена в работе местного эксперта, социолога и антрополога Марселя Пруста. Служанке зажиточного семейства велено приготовить на ужин птицу. Она гоняется за будущим ужином по двору, восклицая в адрес жертвы: «Дрянь, дрань, сучье вымя!..» — и тому подобное, пока наконец птица не схвачена и не казнена.
Аналогично и начинающий пыточных дел мастер, оказавшись лицом к лицу с человеком, о котором ему ничего не известно, кроме того, что перед ним враг, видит лишь стоящее (сидящее, лежащее, подвешенное) беспомощное существо, подобное ему самому. Что же делать? Разогреть себя, представив жертву последней мразью, осыпав ее градом ругани. Очень скоро перед ним и оказывается последняя мразь, не достойная никакого сожаления, и пора приступать к работе. Можно представить этот процесс как пошлину, взимаемую любовью к ближнему (ВС) с тех, кто еще не успел полностью оскотиниться.
Так же и завоеватели, прежде чем отобрать для своих хозяев не принадлежащие им земли, клеймят их обитателей как грязную мразь, тупиц, жестоких коммунистов, жестоких фашистов, жестоких капиталистов, негроложцев, белую шваль и так далее, по потребности.
Вряд ли припомнит история Шикасты, чтобы народ или раса одних джентльменов или шевалье захватила страну или территорию других мудро управляющих этой территорией или страной, приятных завоевателям сеньоров или кабальерос.