От услышанного мне стало так нехорошо, что даже в глазах потемнело. Я чувствовала приближение чего-то ужасного, пыталась уловить неуловимое, понять непредставимое.

В голове звенело, перед глазами все расплывалось, но я четко услышала, как Джордж повторил:

— Рэчел, запомни это как следует.

Когда я пришла в себя, он уже ушел. В комнату вернулись дети, и мы продолжили урок.

Ищу возможность еще раз поговорить с Джорджем наедине, но он все время с кем-то и постоянно занят.

Из Судана пришло известие о смерти Симона. Он заразился каким-то новым вирусом. Джордж по специальному разрешению звонил туда из колледжа, но Симона уже похоронили. Мы с Джорджем и Бенджамином сидим в гостиной, ждем Ольгу. Она пришла поздно и уже все знала. И вот мы сидим вчетвером. Ольга настолько уставшая и изможденная, что, кажется, плохо понимает происходящее. Вйжу по лицу ее, что она не в состоянии усвоить эту весть, но в то же время давно ее получила и усвоила. Долго мы еще сидели, пока Ольга не сказала, что скоро утро и пора спать. Бенджамин и Джордж все еще сидят в гостиной.

Джордж и Бенджамин отбыли сегодня в Европу в составе группы из двадцати четырех делегатов от разных стран Африки. Ольга и я остались с двумя детьми. Ольга почти невидима, не ходит, а как будто плавает облачком тумана. Она работает в больнице, но возвращается рано и почти сразу ложится. По утрам несколько оживляется, сидит в кухне с Касемом и Лейлой, рассказывает им о Джордже. Что-то забывает, смотрит на меня, ожидая подсказки. Я тоже слушаю. То, что я слышу, часто отличается от того, что я знала или полагала, что знаю, раньше. Рассказ матери иногда становится безжизненным, как и она сама. Я задумываюсь, может быть, когда я пишу о Джордже, у меня тоже получается так безжизненно и сухо?

Лейла и Касем смотрят на Ольгу, слушают, не перебивая. Очень симпатичные дети, чрезмерно стройные из-за долгого недоедания, смуглые, с прямыми черными волосами, темноглазые, Выглядят гораздо лучше, чем дети, которых я видела в лагере, хотя любому ребенку необходим кто-то, кто любил бы его» Любому.

Каждый вечер приходит Сюзанна, тихая и скромная. Ведет себя, как собака, которая боится, что ее прогонят. Но у нас никто никого не прогоняет, Ольга особенно нежна с Сюзанной. Детям Сюзанна нравится. Я гляжу на ее невыразительное лицо и яркую блузку, на завитые волосы и не понимаю их.

Ночью Ольга разбудила меня и сказала, что ей плохо и надо в больницу. Я позвонила Сюзанне, и она приехала на своем армейском автомобиле. Мы доставили Ольгу в больницу, и я попросила Сюзанну поехать к нам, проследить за детьми. Ольгу поместили в маленькую отдельную палату на одном из ее постов. Сразу набежали врачи и сестры. Ольга негромко сказала старшему:

— Пожалуйста, не надо… — Она имела в виду обезболивающие.

Он улыбнулся ей, погладил ее руку и кивнул всем остальным. Медики бесшумно удалились, оставив маму cq мной. Выглядела она еле живой. Лицо серое, губы побелели. Она пошевелила пальцами, и я осторожно приподняла ее невесомую ладонь. Ольга смотрела на меня откуда-то издалека.

— Рэчел, — произнесла она вдруг громко и четко.

Я насторожилась. Ярко горели медицинские лампы. Она улыбнулась полноценной улыбкой, бодро выдохнула:

— Ну, Рэчел… — и дыхание остановилось. Взгляд ее остался на мне.

Подождав немного, я закрыла ей глаза. Я сидела рядом, пока она не остыла. Горя я не ощущала, ибо нужды в нем не было, а в смерть я не верю. Хотелось быть с мамой. Позвала сестру, сказала, что если что-то надо подписать, то я могу это сделать как единственная оставшаяся в городе родственница покойной. Мне принесли чашку кофе и формуляры на подпись. Я отправилась домой. Уже рассвело. Сюзанна прикорнула на диване в гостиной. Ее скромность мне понравилась. Ведь в доме к ее услугам шесть пустых кроватей. Она не суетилась, обошлась без всяких ненужных глупостей, сварила мне кофе, подняла детей и накормила их. Мы собрались в кухне, я сказала детям, что Ольга умерла, я теперь буду смотреть за ними.

— А Сюзанна? — спросили они.

— Да, конечно, и Сюзанна тоже, — подтвердила я без всякого двоедушия.

Я понимала, что Джордж должен жениться на Сюзанне. Как я этого раньше не поняла? Она уже член семьи. И не первый день.

Джордж и Бенджамин уехали, отец и мать умерли, в квартире полно места. Касема я разместила в комнате Джорджа, Лейлу в комнате Бенджамина. Они восприняли это с должной серьезностью, весьма ответственно. До этого ребятишки ощущали себя принятыми на постой беженцами, теперь же стали членами семьи. Я поручила им несложные работы вроде поддержания комнат в чистоте, они умели кое-что готовить. Нерешенным оставался вопрос со школой. Хотела я даже разыскать Хасана. Может быть, эти дети тоже каким-то образом важны, вроде Джорджа. Но Хасан, кажется, уже умер. Так вот не видишь человека какое-то время, а потом оказывается, что его уже и в живых нет. Джордж не оставил указаний относительно школы. Всему я их, разумеется, не смогу научить в одиночку.

Вчера вечером Сюзанна появилась к ужину с обычным своим видом «а я что-то знаю, спросите меня». Если ее не спросить, она, впрочем, своего знания навязывать не станет, надо отдать ей должное. Разговор за ужином зашел о школе. Сюзанна похвасталась, что сильна в математике и может с детьми позаниматься. Затем вызвалась взять их к себе на работу. Она преподает физкультуру, диету и гигиену в молодежном лагере. Я не согласилась, ибо не хотела подвергать детей нежелательным влияниям. Касем и Лейла вежливо промолчали, но видно было, что их веселит моя чопорность. Сюзанна же упрекнула меня в излишнем протекционизме. Меня часто раздражает то, что она говорит, а еще больше то, как она это говорит, с вульгарной напористостью. В причины этого я не вникаю, потому что Сюзанна мне не нравится. Она особа не из слабых, умеет настоять на своем. Накоплен у нее и опыт — по большей части неприятных переживаний. Ей приходилось многое в жизни отвоевывать, и она привыкла драться. Сюзанна беженка, своего настоящего имени не знает. Шесть лет провела в лагере для девочек, многому научилась, выбилась наверх, наружу.

Сюзанне утром на работу, логично было бы предложить ей переночевать у нас, но я не предложила. Я хотела, но не смогла себя пересилить, и она быстро отправилась домой, чтобы успеть до наступления комендантского часа. А я оста лась с чувством вины. Укладываясь спать, Касем спросил, почему я стараюсь защитить их от того, что они уже и так знают. Мало я знаю детей. Надо бы расспросить их, выслушать, но я все откладываю это на потом.

Приходят какие-то люди, спрашивают о Джордже, однако гораздо меньше, чем когда он был здесь. И это меня почему-то удивляет. Бенджамин предупреждал, что следует быть осторожной, остерегаться шпионов. Но как их отличить?

Вчера приходил Раймонд Уотте. Его я, разумеется, остерегаюсь. Но почему он все еще здесь? Джордж постоянно рассылает людей туда-сюда, однако он никому не велел оставаться. Вечером прибыли ребята из Голландии. Сюзанна, не таясь, отозвала меня в сторонку и, не слишком скрываясь, прошептала, что их надо остерегаться. Они сразу же ретировались. Я спросила Сюзанну, с чего она это взяла, и она с уверенным видом сослалась на свой богатый жизненный опыт. Поэтому я спросила ее и о Уоттсе.

— О, его теперь можно не бояться, — заверила она меня.

Снова пришел Уотте. Видно, что он в меня влюблен. Что ж, если ему хочется тратить впустую свое драгоценное время… Он рассказывал о своей жизни, сообщил, что в Англии работал учителем в школе. Я спросила, как долго он здесь собирается пробыть. Полгода, но если судьба будет к нему благосклонна… Он явно намекал на меня. Я попросила его позаниматься с Лейлой и Касемом.

Вчера вечером Сюзанна вернулась с детьми, которых все же взяла с собой в лагерь. После ужина я заставила себя предложить ей остаться на ночь. Предоставила в ее распоряжение комнату родителей. Разумеется, она страшно обрадовалась. Ее комнатушка — жалкая глиняная конура, у порога которой волнуются пески, на самом краю города, жаркая и душная. Чем-то она похожа на мою бывшую комнатку, но в доме нет ни двора с бассейном, ни крыши, на которой можно было бы спать под звездами. Утром я сказала Сюзанне, что имеет смысл ей сюда перебраться. Боюсь, я это предложила не слишком любезно, но форма сути не меняет. Понимаю, конечно, что она попытается тут командовать, установить свои порядки, но это в ее натуре, этого не изменишь, так что не стоит обращать внимания.