На этой станции Клорати попытался уговорить специалистов побеседовать с аборигенами, чтобы собрать сведения о народной медицине. Он объяснил, что «за морями» передовая медицинская наука активно использует местные снадобья и целебные растения, учитывает расположение звезд и помогает людям жить в гармонии с природой. Эта медицина занимается не только исцелением и профилактикой: поддержание здоровья стало точной наукой, которой обучают каждого члена общества. Чтобы быть здоровым, нужно жить в гармонии с силами природы — вообще со всем, что происходит в Галактике. Да, именно так он все сформулировал. Я старалась не упустить ни слова, потому что Клорати рассказывал о том, что мне так хотелось узнать. Пусть обиняками, пусть не напрямую он говорил о Необходимости. Но меня, как всегда, захлестывала обида. Почему Клорати открывает эту ценнейшую информацию, сокровенные тайны Канопуса диким, отсталым леланианцам? Почему он обращается не ко мне, хотя я так давно мечтала поговорить с ним об этом? Лишь спустя долгое время, когда его уже не было рядом, я поняла, что на самом деле все это говорилось для меня. Клорати обращался к Сириусу… Он рассказывал это вовсе не жителям Леланоса — его слова не могли принести им пользы. Они не слышали его и не могли услышать. Их поведение наглядно подтверждало основной закон эволюции: чтобы индивид, народ или планета могли подняться на определенную ступень в развитии, они прежде всего должны уметь слушать. Они должны быть способны усвоить и принять то, что им предлагают.

Всякий раз, когда Клорати беседовал с жрецами и прочей знатью, те сидели, всем своим видом демонстрируя бесконечное внимание и уважение. Однако невероятное самодовольство делало их глухими к любым увещеваниям — эти люди были непоколебимо уверены в собственном превосходстве по отношению к прочим живым существам. Клорати не удалось поколебать это убеждение.

Впрочем, некоторые из них в глубине души чувствовали, что им есть чему поучиться у Клорати, и они приходили к нему тайно, чтобы поговорить с глазу на глаз. И он обучал их всему, чему мог. Когда мы решили, что нам пора уходить, местные жители отправились проводить нас. Нас сопровождала довольно пестрая компания чиновников и жрецов, в число которых входили и просто любопытствующие, и те, кто был намерен учиться всерьез.

Третья станция представляла особый интерес, и, возможно, ее работа могла бы пролить свет на природу процессов на Роанде, будь леланианцы в состоянии понять их. Здесь исследовали дегенеративную болезнь, которая вызывала «старение» — состояние, о котором я узнала, когда сблизилась с Родией. С тех пор Роанда все быстрее утрачивала былое величие. Срок жизни леланианцев сократился вдвое. Теперь обычная продолжительность жизни в Леланосе составляла сто пятьдесят Р-лет. «Старение» начиналось в конце репродуктивного периода, в течение которого особь могла производить потомство. Кожа постепенно становилась сухой и морщинистой. Волосы теряли цвет и белели, глаза выцветали и делались водянистыми. Все чувства — зрение, слух, осязание, вкус — слабели или исчезали. Процессы мышления замедлялись, что иногда приводило к полному слабоумию. На территории станции были целые поселения местных жителей, которые перевалили определенный возрастной рубеж, и исследователи буквально истязали их, пытаясь раскрыть тайну «старения».

Любопытно, что аборигены сохраняли жизнеспособность значительно дольше, чем «высшая» раса. Почти до самой смерти их тело оставалось сильным и гибким, зубы — белыми и крепкими, а волосы — темными. Кроме того, они не страдали от слабоумия. И все же они умирали до обидного рано. Клорати сказал, что это происходит потому, что аборигены поддерживают тесную связь с природой. Леланианцы же подчинили свою жизнь механистическим законам, которые придумали они сами, или же своим капризам. Аборигены занимались физическим трудом, который их хозяева считали для себя унизительным. Кроме того, в их жилах не текла кровь уроженцев Шаммат и Путтиоры.

На этом этапе нашего путешествия Клорати сказал мне, что леланианцам нельзя помочь. Им уже не измениться к лучшему. Как всегда, он попросил меня подумать, как следует поступить в этой ситуации, объяснив, что я должна взвесить все за и против «без эмоций».

Вернувшись на сирианскую станцию в горах, мы сели рядом — так же, как сидели раньше, — чтобы поговорить. Мне не терпелось услышать его выводы, я ждала, когда он «подведет итоги» — как любили говорить в Леланосе. Но Клорати не торопился и не заводил разговоров на эту тему несколько месяцев, давая мне возможность переварить новые впечатления.

Он то и дело заставлял меня вспоминать об экспериментах Леланоса и об отношении леланианцев к собственным исследованиям, тогда как у меня не было ни малейшего желания думать об этом. Увиденное казалось просто отвратительным, а я была бессильна изменить ситуацию, и мне хотелось поскорее выбросить все это из головы.

Клорати сказал, что у леланианцев, проживающих на богатом и плодородном континенте с хорошим климатом, нет необходимости работать дни напролет, чтобы обеспечить себя средствами к существованию. И даже если бы им пришлось упорно трудиться, они обзавелись бы огромным количеством рабов и слуг, которые выполняли бы тяжелую и неприятную работу. Они привыкли не утруждать себя и не перенапрягаться. Наблюдатели с Шаммат считали, что именно это позволяет держать их в подчинении, поскольку эти люди были развращены бездельем. Праздность сделала их рабами Шаммат. В то же время, если бы они предавались безделью постоянно, они стали бы бесполезными. Шаммат подталкивала их к проведению экспериментов. За исключением немногочисленной правящей верхушки, которая все чаще поручала выполнять свою работу специально обученным рабам, господствующая раса занималась исследованиями, методы которых становились все более изощренными. Поскольку тем для исследований было недостаточно, чтобы обеспечить работой всех, эксперименты становились все более нелепыми, масштабными и — бессмысленными. Истязаниям подвергалось все большее количество несчастных представителей других видов.

Леланианцы считали, будто все, что их окружает, безраздельно принадлежит им одним и может использоваться на их усмотрение. В результате неустойчивое равновесие силы и власти все больше нарушалось. Ситуация на Южных Континентах, территория которых находилась в ведении Сириуса, вышла из-под контроля, что усугубляло и без того нестабильную обстановку на Роанде. Клорати сказал, что поначалу он надеялся обуздать жестокость леланианцев, помочь им увидеть естественную гармонию земли, скал, воды и огня, бесконечное разнообразие растительного и животного мира, дать этим людям понять, что любое живое существо, обитающее на планете, играет свою роль в невидимом космическом танце. Но вскоре стало очевидно, что для этого они слишком самодовольны.

А теперь мы подошли к кульминационному моменту нашей встречи.

Я чувствовала, что Клорати недоволен. Позади у нас было совместное путешествие, во время которого я получила множество уроков, и долгие беседы, в ходе которых он никогда не давил на меня, но лишь объяснял и наглядно демонстрировал то, что я должна была понять. Однако Канопус и Сириус действовали по-разному, были, так сказать, в разных весовых категориях и имели разные приоритеты, поэтому упреки с одной стороны и возражения с другой были неизбежны.

Почему мы махнули рукой на Южные Континенты?

Мы считали, что дальнейшие работы здесь нецелесообразны.

Но Сириус просил, чтобы эти земли предоставили в его распоряжение, более того, он настаивал на этом.

В то время ситуация была иной. Южные Континенты были нужны нам. (К тому же нам не хотелось уступать Канопусу, хотя такая установка была мелочной и нелепой.)

Что мы намерены делать дальше?

Нынешняя Роанда не представляет интереса для Сирианской империи. На повестке дня в настоящее время стоит освоение других планет, хотя, возможно, и эта еще пригодится нам в будущем. Однако какую бы позицию ни заняла я сама, никакие, даже самые убедительные аргументы не смогут заставить Сириус вновь активно эксплуатировать Роанду, поскольку теперь она кишмя кишит всякой нечистью и работать здесь слишком опасно. К тому же влияние Шаммат стало слишком сильным. По-видимому, Канопус смотрит на сложившуюся ситуацию сквозь пальцы, что вызывает у нас крайнее недоумение.