— Все настолько нестабильно, разве ты не видишь? На востоке — сплошные войны, и конца-края им не видно. Напротив, вспыхивают всё новые… Беженцы, Гриот, это великие, неисчислимые массы людей, которые потеряли все — дом, семью, себя. Ты собираешься поддерживать среди них порядок разговорами о каком-то герое по имени генерал Данн? А на юге сейчас тоже волнения — в Чараде, в моей стране. Там произошел переворот, и три генерала были убиты. Теперь армия призывает меня обратно.

Гриот видел, что стоящий рядом с ним Шабис на самом деле разговаривает сам с собой, почти кричит, перекрывая шум морских волн. Он излагает вслух мысли, которые одолевали его, пока он был один.

— И я понимаю: ты слишком вежлив, Гриот, чтобы сказать, что я слишком стар для генеральства и войн. Да, я стар, но стать во главе войска я еще могу. Я — тот самый генерал Шабис, который противостоял трем плохим генералам, и теперь они мертвы. Именно поэтому меня и зовут назад, чтобы я объединил агре и защитил их от хеннов. Но как я могу уйти, Гриот? Ты же видишь…

Гриот видел. Шабис не мог взять с собой ребенка в долгое и опасное путешествие на юг. И оставлять девочку с Кайрой было тоже нельзя — она, несомненно, желала Тамар только зла.

— В Агре у меня есть жена, — сказал Шабис. — Она — хорошая женщина, но вряд ли обрадуется ребенку Маары. Да и можно ли ожидать от нее этого? Она так мечтала о собственном ребенке, но… у нас не вышло. Если бы я вернулся к ней с дочерью Маары… нет, даже думать об этом не хочу. Так ты понимаешь меня, Гриот?

— Вы с девочкой можете прийти в Центр, — сказал Гриот.

— Я чувствую свою ответственность не только за Тамар. Даулис, я знаю, вернулся бы в Билму, если бы не Лета. И Лета понимает это. Если она снова окажется в Билме, то вскоре снова… Ты знаешь, что Лета была там проституткой?

— Да. Когда Данн бредит, он много разного говорит. Но ты забываешь о том, что я ведь жил здесь и знаю, что Лета не считает нужным скрывать свое прошлое.

— Ты не понимаешь, Гриот. Она ужасно стыдится его и именно поэтому считает необходимым говорить об этом.

— Если бы ты пришел в Центр, то вместе с Данном вы могли бы повести нас на завоевание Тундры. — Голос Гриота дрожал, выдавая его заветные надежды. Он считал, что генерал Шабис и генерал Данн вместе являют собой апофеоз всего, о чем только можно мечтать… — Ты и Данн… — начал он снова.

— Тебе никогда не приходило в голову, что Данн не сильно обрадуется моему появлению в Центре? Ведь именно из-за меня он потерял сестру — по крайней мере, так он это видит. Или, вернее, чувствует. Он всегда был великодушен по отношению ко мне — по отношению к нам с Маарой. Но когда я задумываюсь над тем, что он чувствует… в общем, Гриот, я стараюсь гнать такие мысли прочь.

Гриот молчал. Внизу билось и шумело море, обжигая их брызгами.

— Так что, Гриот, какой бы путь я ни выбрал, везде упираюсь в тупик.

Гриот, который с самых юных лет остался один, думал о том, что крохотная девочка — Тамар — была слишком мала, слишком незначительна (да-да, именно незначительна), чтобы стоять на пути генерала Шабиса, долг которого — спасти страну.

— Пошли-ка обратно в дом, Гриот. Я рад твоему приходу. Не думай, что я не размышляю обо всем этом. Такие мысли не покидают меня ни на минуту.

Кайра встретила их на веранде. От злости она вся буквально искрилась в свете лампы.

— Потом, Кайра, — отмахнулся Шабис, и двое мужчин прошли мимо нее.

В общей комнате Лета и Даулис играли в кости. Донна была с детьми.

Шабис вызвал Лету в другую комнату. К Гриоту немедленно подошла Кайра.

— Ну, о чем вы там секретничали? — спросила она. — О том, что Данн окончательно свихнулся?

Проницательность Кайры неприятно поразила Гриота.

— Уверен, тебе рассказали бы, если бы это случилось.

Лета вернулась со связками трав, которые она разложила на столе и стала объяснять их действие Гриоту.

— Это все сплошь успокоительные травы, — заметила Кайра.

— У нас в лагере есть больные, — вывернулся Гриот, не собираясь сдаваться.

— Да? Ну ладно. Передай Данну, что пора бы ему уже взглянуть на свою дочь, — сказала Кайра. — Скажи ему, чтобы он пришел навестить меня.

— Хорошо, передам. И разумеется, он захочет увидеть и дочь своей сестры.

Гриот говорил с Кайрой таким тоном, которым раньше никогда не смел с ней разговаривать. Он не только парировал ее скрытые нападки, но и сам наносил удары, так что женщине оставалось лишь злобно буркнуть что-то, развернуться и уйти.

— Не обращай на нее внимания, — посоветовала Гриоту Лета полным презрения голосом.

«Дружная компания собралась здесь, — подумал Гриот. — Хорошо, что я вовремя выбрался отсюда».

Он попросил, чтобы ему разрешили спать на веранде. Тогда на рассвете он уйдет, никого не потревожив. Спал Гриот чутко. Посреди ночи он видел, как на верхнюю ступеньку крыльца вышла Кайра. На него она взглянула лишь мельком, а потом неслышно спустилась и ушла куда-то в темноту.

Проснулся Гриот очень рано. Ниже по склону, где стояли несколько хибар, он разглядел Кайру. Она разговаривала с какими-то людьми, очевидно только что прибывшими беженцами. Гриот рассудил, что пришли они, должно быть, через болота, а не по той дороге, что вела мимо Центра. С Кайрой было два снежных пса. Когда они увидели, что Гриот проснулся, то оставили женщину и подбежали к нему, повиливая хвостами. Они даже проводили его немного и на прощание лизнули ему руки.

Сворачивая с тропы на дорогу к Центру, Гриот оглянулся на дом. На веранде стояла Лета. В утреннем свете ее волосы испускали удивительное, похожее на солнечное, сияние. Кожа ее тоже была необыкновенно белой. Гриот так и не определился со своим отношением к альбам. Они одновременно и завораживали его, и вызывали отвращение. Эти волосы… ему хотелось потрогать их, пропустить через пальцы текучие гладкие пряди. Но вот ее кожа… она напоминала Гриоту толстую белую кожу на брюхе морской рыбины.

У Донны, в отличие от Леты, волосы были темными. Там, где их разделял пробор, виднелась мертвенно-бледная полоска кожи. Когда-то, Гриот знал об этом, альбы населяли весь Йеррап; по всей стране жили люди с рыбьей кожей. Ему было неприятно думать об этом. Многие говорили, что альбы — и женщины, и мужчины — колдуны, но Гриот не воспринимал эти слухи всерьез: он понимал, что люди склонны объяснять все непонятное действием неких магических сил. К тому же Гриот был не вправе жаловаться. Он ведь и сам, когда его солдаты говорили, что Данн обладает некоей магией, не возражал, а только улыбался.

Он еще не вошел в ворота Центра, а уже знал, что с Данном что-то случилось: со стороны его жилища доносились крики, собачий лай, голос самого Данна. Гриот бегом ворвался в комнату, где застал Данна стоящим на кровати. Тот с совершенно безумным видом и горящими глазами дико размахивал руками. В воздухе висел тошнотворный запах. Увидев Гриота, Данн заорал:

— Лжец! Ты обманул меня. Ты ходил к Шабису — плести интриги против меня!

Два охранника, приглядывавшие за Данном, стояли прислонившись к стене. Они были измождены и напуганы. Возле них сидел снежный пес, будто защищая их, и наблюдал за Данном, который спрыгнул с кровати и закружился волчком. Солдаты едва успевали уворачиваться от его порхающих рук. Кончиками пальцев Данн задел щеку Гриота, затем вскинул ногу, словно намереваясь пнуть Раффа, однако пес даже не шевельнулся. Он только предупреждающе зарычал.

— Господин, — попытался остановить Данна Гриот. — Генерал… нет, послушай, Данн…

— Ах, Данн? — прошипел тот, все еще вертясь. — Значит, просто Данн? Так нынче обращаются младшие чины к старшим?

Теперь Гриот достаточно пришел в себя, чтобы заметить на низком столике измазанное блюдо, на котором дымился обгорелый комок маковых зерен.

Данн вскочил на кровать и замер в странной позе: колени согнуты, руки на бедрах, яростный взгляд перескакивает с одного присутствующего на другого. Темные зрачки Данна побелели по краям. Его трясло.