Дело, однако, разрешилось совершенно по-иному и притом очень удачно. На Чукотский полуостров неожиданно прилетела специальная летная экспедиция, организованная Всесоюзным Арктическим институтом для аэросъемки и географического изучения Чукотского округа. Экспедиция располагала мощным двухмоторным гидропланом типа Дорнье-Валь (летающая лодка), командиром которого был Я. Л. Петров. Экспедицию возглавлял профессор-геолог Сергей Обручев. Подобный самолет как нельзя лучше смог бы осуществить полет на остров Врангеля. «Только Дорнье-Валь может сделать это продуктивно», — утверждал Евгенов и обратился с настойчивой просьбой к Обручеву. «Эта просьба, — вспоминает Обручев, — нас несколько смутила. Для исполнения прямых задач экспедиции — съемки и географического изучения Чукотского округа — нам необходимо было остаться на материке. К тому же мы очень запоздали, и времени для нашей большой и ответственной работы оставалось мало. Кроме того, полет на остров и особенно перелет к пароходу, стоящему во льдах, являлся довольно рискованным: наши моторы имели в запасе всего 20 часов работы, и их скоро нужно было менять. Могли ли мы, не имея прямых заданий от Арктического института и от владельца самолета — Комсеверпути, рисковать машиной и людьми? С другой стороны, действительно, только наш самолет мог помочь колонистам, и в случае нашего отказа они обрекались на новую зимовку. Я знал, что весь экипаж охотно пойдет в этот рискованный полет и, обсудив вопрос с Л. Петровым, ответил Евгенову согласием».

3 сентября состоялся отлет к острову гидроплана, а также легкого самолета колымской экспедиции «Савойя». Погода не благоприятствует, нависшие тучи не дают возможности забрать высоту. Приходится лететь совсем низко над торосистыми льдами, сдавленными мощными движениями ледяных полей с севера в огромные бугристые массы. «Мы летим низко бреющим полетом, — рассказывает Обручев, — и чувствуешь невольно всем телом, как при какой-нибудь ошибке пилота, легком его невнимании, самолет своим тонким корпусом врежется в эти торчащие навстречу острые гребни и зубцы»[23].

Полет неудачен: впереди сплошным саваном надвигается полоса густого тумана. Приходится возвращаться обратно. А внизу мелькают прелюбопытные картины. «Назад мы идем уже в тумане, над льдом. Быстро проносятся под нами фантастические, от тумана кажущиеся огромными, торосы. Вот налево движется какая-то серая масса, — это медведь, потревоженный шумом мотора, лениво и недовольно отходит от туши тюленя, которую он свежевал».

И на следующий, и еще через день все то же: туман, низкие тучи, снег. И, как только среди дня 5 сентября «в низких тучах над лагуной появляется просвет, — оба самолета один за другим отрываются и круто поднимаются в это голубое окно. Уже через полчаса начинают вырисовываться туманные очертания острова Врангеля, на горизонте все яснее выделяется темный гребень пика Берри». Еще немного — и самолет над бухтой Роджерс. «Самолет делает круг над домами, и уже можно различить людей, которые машут руками и танцуют… Наше появление было неожиданно и эффектно, — мы запоздали против назначенного срока на несколько дней, и к тому же никто не ждал сразу двух аэропланов, которые один за другим спустились в уединенную лагуну, в течение трех лет не видавшую ни одного чужого человека».

Прилет самолетов — исключительный праздник в жизни наших зимовщиков. «Мы провели на острове меньше суток, — пишет Обручев, — и это время протекло и для колонистов, и для нас в состоянии какого-то странного возбуждения, так что трудно дать протокольный отчет о последовательности событий. Из общей массы людей, встретивших нас на берегу, наибольшую энергию проявил начальник острова — тов. Минеев, небольшой человек с рыжеватой бородкой, заботливый и хлопотливый.

Метеорологическая станция и общий вид поселка на острове Врангеля (фото В. А. Березкина, 1934 г.)

Сегодня для него выдался горячий день, — надо было сразу разрешить столько вопросов: кого и что вывозить, кому остаться на острове, чтобы обеспечить метеорологические наблюдения и большое хозяйство острова».

Обручеву не удалось спокойно посидеть в уютной, сплошь заставленной полками с книгами комнате Минеевых, порасспросить о их полярном житье-бытье и понаблюдать их воспитанников, живших в их комнате, — двух полярных ручных сов и леммингов. Первоначальное решение доставить людей с острова на мыс Северный пришлось изменить; теперь самолет должен был лететь к борту «Совета», который сообщил, что готов его принять и ожидает. Все время пришлось провести на радиостанции в переговорах с «Советом» и с судами колымской экспедиции.

На утро все было готово к отлету. На берегу — покидающие остров со всей своей поклажей: радисты, врач Синадский с родившимся на острове сыном, его жена и метеоролог Званцев со своим любимым псом Харди, спасшим ему жизнь во время охоты на медведя. Приготовлен к отлету и психически больной — повар Петрик. Грузят наиболее ценную пушнину: тысячу песцовых шкурок — результат промысла.

Минеев решает лететь также, чтобы доложить на «Совете» о положении дел на острове. Начинается прощание. Последним садится Званцев, за ним лезет и его Харди. Наконец, гидроплан, более похожий, по выражению Обручева, на «Ноев ковчег» и имеющий на борту свыше 3200 килограммов груза (на 600 килограммов более законной нормы), трогается в путь. «Скоро остров скрывается в тучах, и вокруг только матовое белое поле сливается с небом».

Через сорок минут самолет у борта «Совета». Посадка произведена благополучно. После радостной встречи и торжественного обеда, в салоне парохода созывается совещание, на котором ставится вопрос: что должен делать дальше «Совет», т.-е. возможно ли в текущем году доставить на остров новую смену? Во время полета сюда с самолета были сделаны наблюдения над состоянием льдов вокруг острова, приведшие к убеждению, что всякая попытка парохода пробиться к берегам острова совершенно бесполезна, тем более, что он имеет уже серьезные повреждения. Использовать же самолет для переброски на остров людей с полутонным багажом на каждого и угля для отопления домов и радиостанции также не представлялось возможным. Так и решили. Но тем не менее капитан Дублицкий, исполняя свой долг до конца и желая воспользоваться хоть малейшей возможностью проникнуть к острову, еще 6 суток провел у кромки льда в ожидании изменения направления ветра или разрежения льдов. Но все тщетно; 12 сентября «Совет» пошел обратно во Владивосток.

После совещания самолету удалось еще раз в этот же день слетать на остров Врангеля и завести с «Совета» некоторые продукты и предметы снабжения, а также сделать ряд наблюдений геоморфологического характера над восточной частью острова (об этом мы еще скажем в следующей главе). К сожалению, недостаток горючего не дал возможности облететь остров полностью. В тот же день оба самолета (самолет «Савойя» оставался на острове) сквозь туман и облака благополучно добрались до мыса Северного.

Серьезная и крайне рискованная, столь успешно выполненная операция, имевшая большое значение для обитателей колонии острова Врангеля, была закончена.

На четвертую зимовку из русских в колонии оставались: Минеев с женой, Павлов и промышленник Старцев, выполнявший работы по хозяйству. Теперь пришлось перераспределить роли: метеорологом стал Павлов, а чета Минеевых включила в свои обязанности медпомощь. Удалось наладить и радио, но только для приема. Радистом стал сам Минеев. Связь с материком, хотя и пассивная, не была таким образом потеряна…

Благополучно прошел и четвертый год зимовки. Со все возрастающим нетерпением ожидали зимовщики летом 1933 года прихода судна, которое должно было привезти смену и забрать их на материк. Впоследствии узнали, что на пути из Ленинграда во Владивосток зайдет на остров пароход «Челюскин». Это радостное сообщение привез летчик Леваневский, неожиданно прилетевший на остров 12 августа.