— А я-то думал, что мы с тобой намерены создать семью, завести детей… — с горечью промолвил Декстер.

— При том, сколько раз в неделю у тебя встает член, нам еще повезло, что мы завели кошку.

— Я должен являться на студию ежедневно в пять утра. И мне нужно высыпаться.

— По выходным — тоже? — фыркнула она.

— Ты намекаешь на то, что мы редко занимаемся любовью?

— Я «намекаю» на то, что мы этим вообще не занимаемся. А в тех редких случаях, когда это все же происходит, делаем это, как монах с монашенкой — не снимая сутан, закрыв глаза и бормоча молитвы! — Розарита стояла, уперев руки в бока и вызывающе глядя на мужа. — Посмотри на меня! Я похожа на монашенку? — Он покачал головой. — А я-то поначалу думала, что ты настоящий самец, — продолжала она свой обличительный монолог. — Скольких манекенщиц — этих течных сук — ты поставил раком, прежде чем мы с тобой поженились?

— Я попросил бы тебя выбирать выражения, — запротестовал Декстер, но она пропустила его реплику мимо ушей.

— С каких пор ты превратился в импотента? Я выходила замуж за парня, член которого трепыхался на гигантском плакате на Таймс-сквер. А во что ты превратился теперь? Только взгляни на себя!

— Ничего там не трепыхалось. Я был сфотографирован в трусах.

— О боже, дай мне умереть! — взмолилась Розарита. — В трусах, не в трусах… Твое хозяйство на этом рекламном плакате было видно всем и каждому и, надо сказать, производило довольно сильное впечатление. На него-то я и купилась.

— Я никогда не позировал голышом.

— Правда? — Она издевательски вздернула брови. — А в частном порядке, для милейшего старикашки Мортимера?

— Никогда! — ответил Декстер и покраснел.

— Он ведь гомик, верно? — не отступала Розарита. — И именно он тебя открыл, я права? И не пытайся меня убедить в том, что тебе не пришлось оказывать ему услуги, чтобы стать тем, кем ты являешься сегодня. Ты, конечно, и сегодня не представляешь собой ничего особенного, но все-таки кое-каких успехов на подиуме добился. Вот и оставался бы там.

— Но ведь это ты уговорила меня податься в актеры!

— Я? Да ладно, брось придуриваться! Ты не отлипал от телевизора, когда показывали фильмы с Кевином Костнером и Харрисоном Фордом, и всегда мечтал быть похожим на них. Так скажи мне, Декс, почему ты в итоге не такой, как они?

— Когда-нибудь буду, — с верой в собственные слова ответил он.

— Желаю дожить! — презрительно фыркнула она.

— Послушай, — вздохнул Декстер, — я прошу тебя об одном: веди себя пристойно с моими родителями — хотя бы пока они здесь. Если ты выполнишь эту просьбу, то после их отъезда мы обсудим вопрос о разводе. Коли ты к тому времени не передумаешь.

Розарита не поверила ему, но что ей оставалось?

— Хорошо, — сказала она, — договорились. Но предупреждаю, я не намерена сидеть возле них круглые сутки. Периодически мне нужно выбираться на свежий воздух.

— Будь с ними поласковее, — попросил он. — Особенно с мамой. Она тебя просто обожает.

— Да, да, конечно. Я дам Марте свою кредитную карточку и запущу ее в «Сакс»[3]. Тебя это устроит?

Декстер не поверил ей, но что ему оставалось?

— Алло! — сонно пробормотала Мэдисон в телефонную трубку. Сламмер немедленно принялся вылизывать ее голую руку своим горячим влажным языком. — Алло! — повторила она, пытаясь отпихнуть не в меру любвеобильного пса.

— Доброе утро, солнышко! Это Майкл.

Почему он всегда представляется по имени и никогда не скажет «папа»? Это было странно, но сколько Мэдисон себя помнила, она всегда обращалась к родителям по именам: Стелла и Майкл. А иногда ей так хотелось назвать их мамой и папой!

— Я еще сплю, — промямлила она.

— Ага, теперь ты поняла, каково это, когда тебя будит телефонный звонок? — добродушно засмеялся отец. — Ну ладно, перезвони мне, когда окончательно проснешься.

— Нет, нет, не вешай трубку, — поспешно сказала она. — Который теперь час?

— Уже восемь.

— И ты встаешь в такую рань в выходной день? — проговорила Мэдисон, пытаясь сесть в постели.

— Я подумал, что если у тебя сегодня нет никаких дел, я мог бы приехать в ваш город и мы с тобой сходили бы куда-нибудь перекусить.

— Отличная идея, — ответила она, подавляя зевок. — Стелла приедет с тобой?

— Нет, Стелла не сможет.

— Почему?

— Не имеет значения. Куда мы с тобой направимся?

— Как насчет того, чтобы посетить «Плазу»? Там так… клево!

Отец негромко рассмеялся.

— Иногда моя взрослая девочка бывает сущим ребенком.

Мэдисон тоже улыбнулась. А почему бы и нет? Он — ее отец, и ей было приятно хоть на секунду снова почувствовать себя маленькой.

— Тогда заезжай за мной прямо сюда, — сказала она, снова зевая.

— Так и сделаю.

Она повесила трубку, встала с кровати и пошла в ванную. Сламмер тоже спрыгнул на пол и потрусил следом, глядя на нее большими преданными глазами и энергично виляя хвостом.

— Ты, судя по всему, хочешь погулять? — сказала Мэдисон. Пес утвердительно гавкнул. Иногда ей казалось, что он понимает каждое слово. — Ну ладно, ладно. Дай мне только почистить зубы и одеться.

Через пять минут она влезла в потертые джинсы, натянула майку от тренировочного костюма и вышла на лестничную площадку. Сламмер дисциплинированно трусил следом за ней. Уже в лифте она вспомнила, что не взяла с собой совок и пакетик, так что пришлось вернуться в квартиру. До чего же это было унизительно — идти следом за собакой и собирать ее какашки! И кто только выдумал такие правила?

Холодный воздух улицы заставил Мэдисон окончательно проснуться, и она задумалась о своем разговоре с отцом. Если Майкл собрался приехать на выходные в Нью-Йорк, причем один, без Стеллы, значит, он явно хотел поговорить с ней о чем-то важном. Судя по всему, разговор пойдет о том, почему они решили перебраться на Манхэттен, почему позвонили партнеру ее лучшей подруги, а не ей самой, и почему не удосужились сказать ни слова об этом собственной дочери. Все это выглядело как-то странно.

Идя вдоль тротуара, Мэдисон думала о том, как сложился вчерашний вечер у Джеми и Питера. Или простили друг друга, бурно занявшись любовью, к чему оба были готовы в любое время? Особенно Питер.

Мимо нее трусцой пробежал высокий подтянутый мужчина с очень знакомым лицом. Они встречались каждое утро, вот и сейчас кивнули друг другу на ходу. Это был актер, игравший в каком-то сериале.

Завернув за угол, она нос к носу столкнулась с Бобо — шотландцем, который за деньги выгуливал соседских собак. Он являл собой весьма колоритное зрелище: кругленький коротышка с ежиком морковно-рыжих волос и в килте[4], Бобо ухитрялся вести одновременно шесть собак, успевая при этом подбирать за ними кучки и складывать в полиэтиленовый пакет из «Сакса». Сламмер пылал безответной страстью к одной из его собак — сексапильной пуделихе по кличке Кенди, но высокомерная дева неизменно отказывала ему в его притязаниях.

— Доброе утро, мисс, — приветствовал ее шотландец, жизнерадостный, как обычно.

— Доброе утро, Бобо. Как поживаете?

Собеседник с жутким акцентом стал жаловаться на холод, а Мэдисон задумчиво смотрела на него и размышляла, надето ли у него что-нибудь под юбкой? Если нет, то не удивительно, что бедняга мерзнет.

— Коли вам когда-нибудь понадобится присмотреть за Сламмером, мисс, только скажите слово, и я — к вашим услугам, — предложил шотландец, выуживая из кармана угощение и протягивая его Сламмеру.

— Спасибо, буду иметь в виду, — рассеянно откликнулась Мэдисон. Все ее мысли были заняты предстоящей встречей с отцом. Последний раз они виделись несколько месяцев назад, когда она приезжала в Коннектикут на выходные. Она взяла машину напрокат и выехала в пятницу вечером, чтобы вернуться в Нью-Йорк через сутки. Однако надо признать, что иногда предвкушение встречи с родителями было куда приятнее самой встречи. Проводить время вдвоем с Майклом нравилось ей куда больше, чем общение с обоими родителями одновременно. Стеллу никак нельзя было назвать любящей и заботливой матерью.