Малютка кушала с аппетитом. Конфеты, которые Гельвиг положил около ее тарелки, она деловито спрятала себе в кармашек.

— Это для мамы, — доверчиво сказала она, — она так любит конфеты. Папа всегда приносит ей большие кульки.

— У тебя вовсе нет мамы! — враждебно крикнул Натанаэль.

— Ну, этого-то ты не знаешь! — взволнованно возразила малютка. — У меня мама гораздо лучше, чем у тебя!

Гельвиг испуганно и робко посмотрел на жену.

— Ты позаботилась о постельке, Бригитта? — торопливо спросил он кротким, просящим голосом.

— Да.

— Где же девочка будет спать?

— У Фридерики.

— Разве в нашей спальне ей не нашлось бы места, хотя бы па первое время?

— Если ты вынесешь постель Натанаэля, то найдется.

Возмущенный Гельвиг отвернулся и позвал прислугу.

— Фридерика, — сказал он, — эта малютка будет ночью спать под твоим присмотром, будь добра и ласкова с ней. Эта бедная сиротка привыкла к ласкам доброй матери.

— Я не сделаю ничего дурного ребенку, господин Гельвиг, но я дочь честных родителей, и мне за всю жизнь не приходилось иметь дела с комедиантами. Неизвестно ведь, были ли эти люди обвенчаны...

— Это уж слишком! — гневно воскликнул Гельвиг. — Сегодня я убедился, что во всем моем доме нет места ни состраданию, ни милосердию. И ты думаешь, Фридерика, что можешь быть безжалостна потому, что дочь честных родителей? Успокойся, эти люди жили в законном браке. Предупреждаю тебя, что буду очень строг, если только замечу, что ты обижаешь ребенка.

Он встал и отнес девочку в комнату кухарки. Она послушно дала себя уложить и скоро заснула, помолившись за папу, маму и доброго дядю, который отведет ее завтра к маме, и за «большую женщину со злым лицом».

Фридерика пришла спать поздно ночью. Она была раздражена тем, что ей пришлось так долго работать, и сильно шумела в комнатке. Маленькая Фелисита проснулась, села в постельке, отбросив локоны со лба, и стала испуганно озираться па закопченные стены и жалкую мебель узкой, слабо освещенной каморки.

— Мама, мама! — громко позвала она.

— Молчи, нет тут твоей матери. Спи! — ворчливо сказала раздевавшаяся кухарка.

Девчурка испуганно посмотрела на нее и тихонько заплакала.

— Ну, заревела... Только этого еще не хватало! Спи, комедиантское отродье! — И Фридерика угрожающе замахнулась. Малютка испуганно спряталась под одеяло.

— Ах, мама, милая мама, — прошептала она, — где же ты? Возьми меня к себе, я так боюсь... Я буду послушной и сейчас же засну... Я для тебя кое-что спрятала, я не все скушала... Или дай мне хоть твою руку, тогда я останусь в своей постельке и...

— Замолчишь ли ты, наконец! — закричала Фридерика и яростно бросилась к постели ребенка...

Девочка больше не шевелилась, только время от времени из-под одеяла слышалось еле сдерживаемое всхлипывание.

Старая кухарка давно спала мирным сном, а бедный ребенок все еще плакал по умершей матери.

Гельвиг был купцом. Унаследовав значительное состояние, он еще более увеличил его, участвуя в различных промышленных предприятиях. Но по болезни он довольно рано оставил деловой мир и зажил в своем родном городке, где его имя пользовалось большим уважением. Прекрасный сад за городом и дом на площади давно уже принадлежали семье Гельвиг. В двух верхних этажах дома окна были постоянно задернуты белыми гардинами, исчезавшими только три раза в год, перед большими праздниками, когда все чистилось и проветривалось. Эти комнаты пустовали: в семье Гельвигов никогда не сдавали в аренду хотя бы часть дома.

Госпожа Гельвиг вступила в этот дом двенадцатилетним ребенком. Когда ее родители умерли, почти один за другим, и оставили детей без всяких средств, Гельвиги, ее ближайшие родственники, взяли девочку к себе. Молодой девушке было нелегко жить у старой тетки, женщины строгой и гордой. Гельвиг, единственный сын хозяйки, сначала жалел ее, а затем это чувство перешло в любовь. Его мать была против этого выбора, но после многих неприятностей влюбленный настоял на своем и женился. Он принял угрюмую молчаливость любимой девушки за девичью робость, холодность — за нравственную строгость, упрямство — за характер и, женившись, совершенно разочаровался. Очень скоро этот добродушный человек почувствовал железную власть деспотической души и там, где он надеялся встретить благодарную преданность, увидел лишь грубый эгоизм.

У Гельвигов было двое детей: Иоганн и маленький Натанаэль, который на восемь лет был моложе своего брата.

Еще одиннадцатилетним ребенком Гельвиг отвез Иоганна к жившему на Рейне родственнику, директору мужского пансиона.

Таково было семейное положение Гельвига, когда он взял в свой дом дочь фокусника. Ужасное происшествие, свидетелем которого он стал, глубоко потрясло его. Он не мог забыть умоляющего взгляда несчастной матери, когда она стояла, униженная, в его прихожей, принимая талер. Его мягкое сердце страдало от мысли, что, может быть, именно здесь бедная женщина в последний раз почувствовала горечь своего положения. Потому-то, когда фокусник сказал ему о последней просьбе покойной, он сразу же предложил взять к себе девочку. Только выйдя с ребенком на улицу, Гельвиг подумал об ожидающем его противодействии, но он полагался на миловидность ребенка и на то, что у них самих не было девочки, — несмотря на горький жизненный опыт, он еще не вполне понимал характер своей жены.

В доме все шло по-прежнему. Госпожа Гельвиг несколько раз в день обходила все комнаты, осматривая, нет ли где-нибудь пылинки или соринки. По-прежнему все вместе молились и вместе обедали, а по воскресеньям супруги ходили в церковь. Но злопамятная женщина с железным постоянством избегала разговаривать с мужем. Она отклоняла все его попытки к сближению. Так же мало замечала она существование нового маленького члена семьи. В памятный бурный вечер она раз и навсегда приказала кухарке готовить лишнюю порцию и бросила в комнату девочке несколько штук постельного белья. Маленький сундучок с имуществом Фелиситы принесли из гостиницы «Лев», и Фридерика должна была отворить его при хозяйке и показать маленькие платьица. Этим и ограничилась навязанная госпоже Гельвиг забота о «дочери комедианта». Только еще раз проявила она заботу о девочке. В то время, как портниха шила Фелисите из темной материи два платьица совершенно такого же строгого покроя, какой носила сама хозяйка дома, госпожа Гельвиг прижала девочку к своим коленям и до тех пор действовала щеткой, гребнем и помадой, пока ей не удалось заплести чудные локоны Фелиситы в две уродливые косички. Отвращение этой женщины ко всякой миловидности пересилило ее упрямство и твердое намерение совершенно игнорировать присутствие ребенка.

Но было еще горячее сердце, у которого сиротка могла искать утешения, — сам Гельвиг любил девочку как своих родных детей. Правда, он не смел выражать это открыто, исчерпав весь запас своей энергии в тот знаменательный вечер, но он постоянно заботился о Фелисите. Как и Натанаэль, она имела свой уголок в комнате приемного отца. Там никто не мешал ей ласкать своих кукол и убаюкивать их песнями, которым ее научила покойная мать. Когда Фелисите минул шестой год, она так же, как Натанаэль, стала брать уроки у учителей. Как только начинал таять снег, и на клумбах появлялись крокусы и подснежники, Гельвиг ежедневно отправлялся с детьми в свой загородный сад. Там дети учились и играли, возвращаясь домой только к обеду.

Госпожа Гельвиг редко ходила в сад, который один из предков Гельвига устроил в старофранцузском стиле. Из зелени выглядывали бронзовые статуи в натуральную величину. Эти светлые фигуры резко выделялись на темном фоне тисовых деревьев, и прелестные обнаженные формы Флоры и Прозерпины, как и мускулистая нагота похитителя последней, тотчас же привлекали внимание входившего в сад, и приводили в ужас госпожу Гельвиг. Сначала она властно требовала, чтобы муж удалил «греховные изображения человеческого тела», но Гельвиг спас своих любимцев, показав завещание отца, категорически воспрещающее перемещение статуй. Тогда госпожа Гельвиг поторопилась окружить скульптуры целым лесом вьющихся растений. В один прекрасный день Генрих, по приказанию хозяина, с восторгом вырвал всю эту зелень, и с тех пор госпожа Гельвиг избегала посещать сад, опасаясь погубить свою душу и не желая видеть насмешливо улыбающихся бронзовых свидетелей ее поражения. Именно поэтому сад и стал любимым местом пребывания Фелиситы. За стеной из тисов находился большой луг, который пересекал шумящий мельничный ручей. По его берегам росли густые кусты орешника, а маленькая плотина покрывалась весной полевыми цветами.