— Олечка, это не галлюцинация, да? Это существует в реальности? — послышался полушёпот Насти.

— Да.

— Но что это может быть?

— Не знаю. На вид, вроде как дым, или газ. Никогда прежде такого не видела.

— Давай уйдём отсюда побыстрее. Мне здесь очень не нравится. Я чувствую зло.

— Подожди, — Ольга прислушалась.

Ей показалось, что сумрачный сгусток издаёт какое-то едва различимое бормотание. Непонятно, была ли это речь, или же нечленораздельное рычание, больше похожее на неравномерное гудение трансформатора. Но было ясно одно — в этой миниатюрной туче скрывается что-то агрессивное, жестокое, злое. Булькающее ворчание становилось всё отчётливее, напоминая шамканье беззубого рта отвратительной старухи, произносящей чёрные проклятья. Однако вместе со страхом и отвращением, в душе Ольги ещё больше росло другое чувство — совершенно противоположное. Облако отталкивало её, пугая своей зловещей непонятностью, и в то же время, с ещё большей силой тянуло к себе. Манило. Звало. Щупальца тянулись к ней, то и дело растворяясь в затхлом воздухе заброшенной спальни. Неожиданно для самой себя девушка подняла руку и осторожно потянулась к мрачному сгустку, сама не осознавая, что делает.

— Не надо! — Настя схватила её за плечи. — Что ты задумала?!

— Не бойся, — ответила та. — Я только посмотрю и всё.

— Ты не ведаешь, что творишь, — подруга закрыла глаза, отстраняясь.

Подрагивающие пальцы Ольги медленно двигались к бормочущему облаку. Оно как будто заметило это, и сразу несколько дымчатых щупалец потянулись в ответ к её руке. Оля вздрогнула, когда первое щупальце прикоснулось к её коже, и тут же растаяло, превратившись в лёгкую дымку. При этом она почти ничего не ощутила, кроме слабого укола, едва различимого и незаметного. Затем до её руки дотронулось ещё одно щупальце, потом ещё одно. Дотрагивались и тут же растворялись в воздухе, обрываясь, превращаясь в невесомый тающий дым. Они словно заряжали её какой-то необычной силой, какой-то энергией, окончательно избавившей её от всяческого страха и волнений.

Помедлив несколько мгновений, девушка наконец решилась, и одним движением запустила руку в клубящееся туманное нутро. Настя уже готова была вскрикнуть, но увидев, что ничего с Ольгиной рукой не произошло, сдержала порыв своих эмоций.

— Что ты чувствуешь? — прошептала она.

— Удивительное ощущение, — ответила Ольга. — Электрическое покалывание по всей руке.

Это было совсем не больно. Скорее наоборот — приятно, необычно, волшебно. И страх окончательно улетучился. Его вытеснило то самое иное чувство: новое, сильное, растущее в душе подобно всесокрушающей лавине в горах. Сила! Прилив необычайной мощи. Торжество непобедимой воли.

— Оля, хватит экспериментировать с этой гадостью. Пойдём отсюда скорее, — взмолилась Настя, но Ольга её уже не слышала.

Полной грудью она вдохнула холодный чарующий аромат, просочившийся в самый центр её сознания, обволакивая его, точно оплетая нежной паутиной. Оля как будто впитала в себя часть чьей-то силы, открывшей ей путь к новым восприятиям, поднявшей её выше реальности. Выше всех. На пик собственной значимости. Небывалый прилив сил вызвал лёгкое головокружение. Сознание расширилось, раскинувшись на бескрайних просторах чувственных отображений, в виде безбрежного океана, без волн, с чёрной водой, напоминающей смолу. И там, посреди этой чёрной пустыни, где-то в её непроглядных глубинах находилась она — Ольга, восстающая из пучины, поднимающаяся на поверхность сквозь толщу черноты. Раскинув руки, она появляется над поверхностью, словно вырастая из неё. Отделяется, отпочковывается, распрямляется. Всё её тело сплошь покрыто смолистой чернотой, блистающей в солнечных лучах подобно панцирю жука. Чёрная жидкость медленно стекает с неё, опадая в океан мазутными каплями, струясь вязкими ручейками, оставляя на высыхающих участках тела причудливые разводы. Рот был заполнен всё той же густой чёрной тушью, медленно стекающей по языку — в горло. Достаточно было разжать губы, чтобы выплеснуть отвратительную влагу, но она почему-то медлила, словно смакуя её, а затем, парой быстрых глотков проглотила зловещий эликсир, совершенно не думая о последствиях. Чернота заструилась по её организму, смешиваясь с кровью, воспламеняя нервные окончания. И Ольга открыла глаза, исподлобья взглянув на бескрайнюю чёрную гладь, уходящую в даль. Её волосы, почерневшие от краски, покрывающей тело с ног до головы, слиплись, облепив лицо острыми чёрными стрелками. Они закрывали лоб девушки, оставляя видимыми только нос, плотно сжатые губы и подбородок, с которого стекала тёмная грязь. Сначала её глаза были скрыты за этой чернильной плёнкой. Но затем, в прорехе между волосами, на месте левого глаза вдруг вспыхнул маленький зелёный огонёк. Это произошло сразу после того, как её веки открылись. Зрачок светился ядовитым неоновым светом, превращая всю радужную оболочку в сплошное зелёное пятно. Так светятся глаза ночных хищников. Уставившись пронизывающим взглядом своего зелёного глаза куда-то за горизонт, в то время как второй её глаз был скрыт волосами, Ольга медленно раздвинула губы и улыбнулась оскалом чёрных зубов, покрытых всё той же вездесущей смолой. Она была похожа на голема, вылепленного из грязи: безжизненная, безжалостная, страшная. Грязь на её теле быстро высыхала, покрывая его плотной жёсткой коркой. Стягивая кожу, сливаясь в сплошной хитиновый панцирь. Чёрная вода, стекавшая с её пальцев, засохла на них в виде длинных остроконечных сосулек, твердеющих с каждой секундой, превращающихся в кривые когти. Чернота, покрывавшая её, трансформировалась, видоизменялась, с каждым новым мгновением преобразовываясь в самые настоящие рыцарские доспехи. Изящные латы, выполненные специально для женской фигурки, блистающие на солнце идеально-гладкими очертаниями своих хромированных поверхностей, похожих на выпуклые чёрные зеркала. На голове появился высокий готический шлем, скрывший лицо искажённое яростью. Ольга превратилась в гротескную воительницу, в валькирию. Выгнув спину и раскинув руки, она плавно взмыла над чёрным океаном, поднявшись в небо на несколько метров, и остановилась, неподвижно зависнув в воздухе.

Она сильная… Очень сильная… Её кости сделаны из металла, в стальных трубках её кровеносной системы вместо крови течёт расплавленное олово, нервы ей заменяют железные тросы, а роль сердца выполняет V-образный четырёхтактный двигатель с электронным впрыском топлива. Она — непобедима! Бесконечные двери открывались перед ней, и череда вопросов обрушивалась со всех сторон:

— Ты сильна?

— Да.

— Ты умна?

— Да.

— Ты привлекательна и соблазнительна?

— Да.

— Но тебя не понимают?

— Не понимают. Но мне плевать на это.

— Не-ет. Не плевать. Каждое непонимание, каждое надменное замечание откладывается в твоём сознании подобно свинцовой дроби. Каждая обида вонзает в твою душу острый кинжал боли. Сколько этих кинжалов уже в ней торчит? Тысяча? Десять тысяч? Родители, родственники, одноклассники, однокурсники, знакомые, друзья — все здесь отметились. И каждую свою обиду ты скрывала от них. Ты не боролась за свою любовь, уважая чувства других, а свои собственные уводя на второй план. Ты терпела чужое давление, училась выслушивать людей, понимать их и жалеть, в то время как им всем было плевать на то, что чувствуешь ты. Ведь всех их заботили только свои собственные печали. Они попросту издевались над тобой. Но теперь пришла пора возмездия. В тебе накопилось достаточно ненависти, чтобы сокрушить холодную стену непонимания. Ты всем покажешь, кто ты на самом деле, чего ты стоишь, и кто все они по сравнению с тобой! Твоя ненависть в твоих руках превратится в тяжёлую секиру отмщения. Пора выплеснуть всю свою горечь, боль и страдания, дабы заставить их почувствовать это.

— Я не знаю. Я ещё не готова… — Ольга всё ещё пыталась сопротивляться, но внутренний голос настаивал: «Нет, ты готова! Ты созрела. Вспомни! Вспомни всё! Каждую обиду, каждую рану, каждую царапину и укол. Вспомни каждое лицо. Каждую насмешку. Каждый отказ! Ты ненавидишь их справедливо. Ненависть оправдана. Ты так долго терпела! Не сдерживай же своих порывов теперь! Дай волю своей ненависти!»