Он будет следить за ними днем и ночью. Они не смогут отдохнуть, уединиться. Каэл был мрачен, но отгонял такие мысли, чтобы Килэй не уловила их. Он старался сохранять спокойствие.

Он сдерживался, пока они не приземлились. Он соскользнул и с ее плеч и отошел, тьма заполнила его.

— О чем ты думаешь?

Голос Килэй заглушил его мысли, как всегда.

— Ни о чем.

— Не ври. Я вижу, что ты думаешь…

— Не надо, — он не дал ей прикоснуться к себе. — Хватит утешать меня. Я знаю, что ты все взвалила на себя. Только потому я еще не вырвал себе волосы, да? — он вспомнил странную ярость в глазах Руа.

Когда он коснулся Его-Руа, его голова загорелась. Она злилась на Килэй. Он знал, что драконы могут разделять боль. Он предполагал, что они тогда могут и делиться эмоциями…

Жаль, что он не увидел этого раньше.

— Ты забирала мою тревогу, чтобы я ее не ощущал. Ты делала так, чтобы все казалось меньшим, чем является. Я не могу тебе больше это позволить.

— Я пыталась помочь.

— Это не помогло! — рявкнул он. Его кулаки дрожали, осознание хлынуло на него, чуть не утопив его в ярости. — Я был сам не свой днями из-за этого, я бродил по острову как идиот. И если ты продолжишь, тебе будет плохо.

— Из-за тебя мне плохо! Я не могу терпеть, когда ты такой мрачный. Да, какое-то время больно, — сказала она, увидев возражение в его глазах. — Но большая часть меня радуется, когда знает, что тебе не нужно нести все самому. Так все кажется не таким ужасным.

— Я работаю лучше, когда мне плохо. Если ты и дальше будешь на меня так влиять, я не смогу думать, — твердо сказал Каэл. Он отвел взгляд и попытался собрать мысли в порядок. — Его-Руа хочет твои имена… твое имя оборотня?

Килэй посмотрела на море, на темнеющее небо. Ветер бури убирал волосы с ее глаз, и он видел, как они сияют.

— Она хочет имена моих душ, моих двух половин.

Каэл что-то вспомнил. Казалось, вечность назад он застрял на Бесконечных долинах, хоронил с Вечерокрылом одного из магов лорда Гилдерика. Но он все еще помнил слова полусокола:

«Все оборотни — связанные души, человеческая и животная. Наша связь позволяет принимать облик друг друга. Мальчик, с которым я связан, еще здесь… мы защищаем друг друга. Я знаю тайны земли, а он знает слова людей…

Каэл выбрался из мыслей, медленно все соединив.

— Она хочет имена, которые у тебя были до становления оборотнем — имя женщины и дракона. Ты их не помнишь?

Она закатила глаза.

— Конечно, я их помню. Мы застряли в этом Судьбой забытом месте забавы ради.

— Килэй, — прорычал он. — Я пытаюсь помочь.

Ее пальцы сжались на хвостике. Она повернулась, чтобы он не видел ее глаза.

— Я знаю. Просто… я ненавижу это. Когда я что-то не помню… и я не уверена, что хочу вспоминать.

— Придется. Что ты первое вспоминаешь?

— Это не поможет…

— Попробуй.

Килэй покачала головой.

— Я могу добраться лишь до Пустого клыка.

— Один из полуволков?

— Первый вожак, которого я помню. Кровоклык был его дальним правнуком.

Каэл вспомнил. Она говорила с ним как-то раз, перед тем, как он сообщил о смерти Кровоклыка. Горечь подступила к его горлу от мысли, но Каэл отогнал это. Если в ее истории были подсказки, он должен найти их. Должен сосредоточиться.

— Что ты помнишь о нем?

Килэй без предупреждения протянула руку.

— Посмотри сам.

Каэл замешкался.

— Только воспоминания, ладно?

— Только воспоминания, — пообещала она.

Он переплел пальцы с ее и закрыл глаза, появилась картинка юноши, жителя леса. Он был с голой грудью и подтянутым телом. Его темные глаза смотрели из-под волос.

— Углеклык?

Его голос был приглушенным. Черная пелена была на памяти Килэй, она закрыла глаза. А потом стук и шорох донеслись до ее ушей.

— Ты должна проснуться, дитя, — прошипел юноша во тьме. — Мы не готовы тебя отпустить.

Эти слова подняли черную пелену. Темные глаза юноши стало видно, а еще глаза дюжины других вокруг него. Они обступили Килэй. Над их головами были густые листья.

Руки юноши были на ее ушах. Они и шуршали из-за их грубости. Каэл видел кончик его большого пальца, обводящего круг под ее глазом. Темнокожие люди за ним склонились. Рты многих были открыты.

— Пустой клык…

Он оскалил зубы в волчьей улыбке, когда Килэй назвала его имя.

— Я рад, что ты помнишь. Ты поступила смело ради нас. Хотя, боюсь, мы не сможем отплатить тебе за твое сокровище.

— Как… смело?

Пустой клык чуть повернул голову, когда люди за ним зашептались.

Гул тут же пропал.

— Ты защитила свою семью. Отдала все ради стаи. Ты была хорошим волком, Углеклык. Я горжусь, что зову тебя сестрой.

Он смотрел ей в глаза, снова провел большими пальцами под ними.

— Что там?

— Ничего страшного, — сказал Пустой клык. Его ладони скользнули к ее плечам. — Идем, нам нужно охотиться перед зимой…

Каэл пошатнулся, когда Килэй отпрянула.

— И все. Я не помню, что я сделала. Я даже не знаю, что он говорил о сокровище. Пустой клык так и не сказал мне, — добавила она. Ее голос был резким, хотя взгляд оставался далеким. — Он сказал, что тьма — это дар, что это меня успокоит. Он не хотел отнимать мое счастье.

— Но кое-что ты помнишь, — возразил Каэл, подойдя ближе. Он хотел взять ее за руку, но передумал. Когда они найдут ответ на вопрос Его-Руа, он сможет держать ее. Но пока ему нужно быть осторожным. — Ты сказала, что помнишь северные моря. Должно быть воспоминание…

— Я вижу сны порой… обрывки, — прошептала Килэй, глядя вдаль. — Подо мной толпы людей. Я слышу крики, они бегут от моего огня. Их тела такие маленькие и беспомощные… мне даже стыдно их ранить. Но только так я могу выманить остальных.

Ее голос стал рычанием, тело застыло на берегу. Каэл боялся дышать. Он не сразу обрел голос:

— Каких остальных?

— Драконов, — она оскалилась. Ее пальцы впились в броню. — Мой народ умирает, и это было связано с другими драконами. Они меньше меня, но яростные. Их самцы делят небо без проблем, их женщины принадлежат им всем. Они сражаются как одно существо, их сила увеличена из-за количества. Но хотя они бесстрашные воины, страшнее всего их глаза…

Они стояли почти вплотную. Каэл был между огнем и морем, очарованный пламенем, боящийся воды.

— А что с их глазами? — прошептал он.

Килэй скривилась.

— Они синие, — она моргнула и посмотрела на него. — Я знаю, это не помогает, но это мне снится.

После ее слов, после ее воспоминаний не было сомнений, что Килэй говорила правду. Он верил, что в ней есть душа дракона, душа, что воевала с людьми и боролась с другими драконами. Он знал, что ее воспоминания не потеряны, а зарыты глубоко в ее разуме…

И он догадывался, как их вытащить.

— Помнишь, что я сказал тебе тем утром в горах?

Ему не нужно было уточнять. Она знала, какое утро он имеет в виду — единственный важный рассвет. Килэй отвела взгляд от моря, посмотрела на него, и глаза стали теплыми.

— Ты просил меня быть смелой.

Он взял ее за руки, смотрел в глубины ее глаз, готовясь потеряться в их глубине, упасть в мир, где он надеялся больше не побывать. Он боялся того мира…

— Тебе нужно быть смелой еще раз, Килэй, — прошептал он, Родина ускользала. — Мне нужно, чтобы ты доверилась мне…

Первым, что ощутил Каэл, был пол под его животом. Он был холодным и неровным, каменным. Он не хотел открывать глаза и смотреть, где оказался. В ушах звенела тишина.

В этом мире тишина означала беду.

Он медленно открыл глаза, не зная, что обнаружит. Хотя каменный пол был холодным, коридор перед ним был полон света. Лучи падали с потолка: прорези были там, где стена соединялась с потолком, их разделяло расстояние в пару ладоней. Каэл знал, что в прорезях стекло, и оно было таким хорошим, что не искажало свет.