Грязь разлетелась вокруг него. Она набилась ему в рот и нос. Он так глубоко погрузился, что болото начало затягивать его. Он не мог пошевелиться, не мог дышать. В панике он потерял хватку, и плоть перестала быть камнем.

Воин слепо боролся с грязью, отбрасывал ее, спокойно выбирался на поверхность, хотя легкие просили воздуха. Когда он подумал, что утонет, его рук вырвались наружу. Он смог вытащить себя.

Воздух был таким густым, что он не сразу отдышался. Каэл встал на ноги и побежал по лесу. Он смотрел вперед. Он был уверен, что Килэй и черный дракон упали туда.

Он не прошел далеко.

Фигура вышла из тумана перед ним. Он узнал жуткую улыбку, как только туман отступил от головы.

— Отпусти ее, Ульрик! — ревел Каэл, его ярость разгоняла его. — Если хочешь быстро умереть, отпусти ее!

Ульрик лишь рассмеялся.

Каэл выхватил Рассвет из ножен и поднял над головой. Его жар опасно ревел в воздухе над ним. Он ощущал, как жар жжет его голову. Но это не помешало его шагам. Один удар белым мечом, и архимаг…

Пропадет.

Ульрик пропал среди смазанного болота. Грудь Каэла сдавило, словно что-то лишило его легкие воздуха. Его шея сломалась бы, если бы он не прислонился к дереву.

Его тело через миг ударилось о землю, и он хотел, чтобы шея сломалась. Лучше было умереть сразу, чем ощущать, как разбились ребра с одной стороны. Лучше утонуть в грязи, чем ощущать тепло в груди, ноге и животе.

На нем было три раны. Они прорычали его одежду и толстые слои плоти. Кровь текла из них ручьями. Сквозь пелену на глазах и шум в ушах Каэл уловил гул существа над ним, увидел беспощадные огни желтых глаз.

Рассвет был далеко, вылетел из его руки от удара хвоста черного дракона. Он не знал, как выживет, увидев коготь, летящий к нему.

Он прикусил губу, давление когтя дракона открыло раны. Кусочки ребер впились в плоть. Кровь полилась из ран сильнее.

Грязь подступала. Его чешуя не помогла бы, черный дракон уже как-то пробивал ее. Если Каэл станет камнем, то утонет. Судя по взгляду дракона, он этого и хотел.

Почему-то ярость в глазах дракона пробудила его. Он забыл о боли и оттолкнул коготь, ответив на его рев своим. Он не мог удержать тело на трясине. Но он будет бороться, пока дышит.

Тьма и грязь подступали, и Каэл подумал об одном, что поднялось над остальным и заставило его улыбаться, несмотря на гнев дракона.

Он знал, почему Дорча злился.

— Она уже не твоя, — прохрипел он, вдохнув, ребра жалили легкие. — Она и не была… твоей. Она… всегда будет… моей.

Это сработало.

Глаза дракона напряглись. Он сжал когти, дрожа от ярости, давление убралось с груди Каэла.

Он не успел ударить, ошейник на его горле засиял.

— Уйди от этой гадости, зверь. Иди к остальным, следи, чтобы Драконша была скованной. Я скоро приду.

Дорча пронзил Каэла взглядом. Его ошейник бушевал, и его взгляд снова напрягся. Он оскалился.

Каэлу не нужно было переводить его песнь, он знал значение: «Ты не получишь ее мертвым».

Каэл зажмурился от удара крыльев Дорчи, надеясь, что дерево над ним выдержит. Оно устояло… но стоило дракону уйти, как пришел Ульрик.

Он присел рядом с Каэлом и посмотрел на его грязное лицо. Он скользнул по нему темным взглядом, но держался на расстоянии руки. Словно не хотел приближаться.

— Кто ты? — прошептал он, словно себе. — Пережил падение с неба, удар хвоста дракона, еще и такое странное оружие, — он посмотрел на шипящий Рассвет в грязи. — Этот человек стоит внимания.

Каэл молчал. Даже если бы ребра не болели от дыхания, даже если бы мир не кружился от потери крови, он не ответил бы.

Ульрик не заслужил ответа.

Он вздохнул.

— Хорошо. Ты умрешь безымянным изгоем.

Он протянул руку, и Каэл увидел, что кучи цепей нет, осталось лишь три звена. Два лежали на его запястье. Третье пылало бушующим светом.

«Килэй…».

Камень поднялся с земли по велению Ульрика. Он хлюпнул, покинув грязь, и оказался втрое больше головы человека.

Каэл не знал, зачем Ульрику камень. Не важно, хотел он придавить его или разбить ему голову. Он знал, что у него остались мгновения, чтобы жить и думать. С таким телом он не мог двигаться. Он не мог бы сесть, не то, что бежать.

Он должен был попытаться.

Горячие слезы лились по его лицу, он попытался откатиться. Огонь пронзил разбитые ребра, чуть не задушив его своей яростью. Он потянулся к лозе, висящей рядом, надеясь, что поднимется на ноги. Но не вышло. Он не смог даже дотянуться. Его рука упала…

И коснулась чего-то шуршащего.

— Да, этот подойдет, — пробормотал Ульрик, крутя камень в воздухе. — С какой стороны начнем? С гладкой или неровной?

Каэл молчал. Он отгонял тьму и боль в ранах, огонь в ребрах. Он сунул руку в карман и вытащил письмо. Он смотрел на печать с черным драконом, показывая другую сторону Ульрику.

Архимаг прищурился.

— Что это…?

Его голос умер, он смотрел на слова. Он невольно прочел их, он должен был прочесть их. Каэл помнил, как они были написаны: с резкими завитками, чтобы послание врезалось в голову читателя.

Каэл знал, когда камень упал рядом с ним, что в ушах Ульрика звенит голосок:

«Открой письмо немедленно».

Он чуть не порвал пергамент, спеша забрать его у Каэла. Его грудь с трудом вздымалась и опадала, руки дрожали, пока он ломал печать. Как только он посмотрел на страницу, Ульрик завопил.

— Нет! Нет! Я опаздываю! — он развернулся и побежал, пропал среди деревьев.

Каэл лежал в тишине, пытаясь успокоить тело. Он смог замедлить сердце и слабо дышать. Он сосредоточился на следующем ударе и дыхании. Если он подавит боль, найдет силы исцелить ее.

Пока ему нужно было выжить.

Каэл так затерялся в трансе, что открыл глаза уже вечером. Туман пропал, болото ожило песнями существ, любящих ночь. Он старался дышать в такт с пением и кваканьем, отвлекая разум от боли.

Он закрыл глаза, и давление открыло их.

Давление было тенью на его голове. Что-то коснулось его волос, он услышал резкое дыхание. Какое-то существо нашло его, пришло на запах крови.

Нет, Каэл так не умрет. Он мог набраться сил для одного удара.

Он взмахнул рукой в пустоте и заплатил за это. Боль затмила все перед глазами. Его рука упала на землю за головой, он все силы направлял, чтобы остаться в сознании.

Он не ожидал ладони на запястье или гул знакомого голоса за ним.

— Я предупреждал, Меченый, — сказал Серочес, шепча с рычанием. — Разве я не говорил, что придет день расплаты? Я был прав, — он сжал крепче и добавил. — День настал.

Его открытые глаза покрывала тьмой его боль. Но Каэл знал, что вокруг него голоса, он слышал их бормотание во тьме. Он не понимал слова, и не было сил спросить.

Рука Серочеса все еще сжимала его запястье. Руки скользнули под него. Его раны горели от давления, его тело подняли с земли. Его грудь, казалось, провалилась и тащила его во тьму. Но Каэл держался на краю.

Его не утащат. Он не отпустит.

Время шло странно. Голоса пропали, он слышал только шум ночных существ. Они двигались, и рука Серочеса удерживала его прикованным к свету.

Они старались быть нежными. Каэл знал по их медленным движениям, что они старались не навредить, опуская его. Но, когда его спина коснулась земли, он с трудом удержался.

Резкая боль пронзила грудь. Он начал бояться за жизнь, но жжение вдруг сменилось прохладой облегчения. Тьма медленно отступила, словно иней растаял на окне.

Серочес был рядом. Он прижимал нечто, похожее на мох к груди Каэла, бормоча во время работы:

— Ты его помнишь, да? Да, это он… он в ответе…

«За что?» — удивился Каэл. Он не знал, чем разозлил шамана волков, если он вообще злился. Серочес рычал так, что не все слова были понятны.

Чем дольше он слушал, тем больше терялся.