Мы познакомились три месяца назад, пролепетала девушка, опуская голову еще ниже, а мама страдальчески закатила глаза на подобное заявление.

Вот видите, подхватила я. Я уверена, что вы с Ванькой будете замечательной парой, и очень рада, что он познакомил нас с тобой, но женитьба...Надь, тебе сколько лет?

Семнадцать, я кинула взбешенный взгляд на брата, обещая тому медленную и мучительную смерть. Надя это заметила и поспешила добавить: Сскоро восемнадцать будет.

Вот видишь, зачем вам спешить?

Она беременна, подал голос Ванька.

Все убеждающие и правильные слова испарились из моей головы, оставив безграничное удивление и шок. Потерла лоб, пытаясь прийти в себя и полностью осознать сказанное. Перевела растерянный взгляд на маму, совершенно ошалевшую, но не удивленную, наоборот, даже успокоившуюся.

Сразу бы и сказал как есть, мама выдохнула и скрестила руки на груди, одаривая голубков пронзительными взглядами. Вот любишь ты нас вечно пугать, Вань. Не знаешь, что и думать. Пришел бы сразу и сказал, что заделал ей ребенка.

Мама!

Не перебивай, Кать, на секунду она взглянула на меня, но тут же повернулась обратно к брату. Скажи мне, милый, чем ты думал в тот момент? Ты же такой взрослый, самостоятельный...ответь мне, ну?

Я ни о чем тебя не прошу, тихо, но твердо ответил Ванька. Я просто решил поставить тебя в известность.

Я...я...я... Надя забегала глазами, старательно избегая смотреть в мамино лицо, но я то видела, что мама не злиться и уж тем более, не винит девушку. Скорее, брата, но это детали. Я хотела сделать аборт, правда хотела, но не успела, срок уже не тот. А Ваня...он, в общем...

Надя, предостерегающе произнес Ванька, перебив девушку. Иди пока в комнату с Катей, ладно?

Это он вовремя, если честно. Зря Надежда про аборт сказала в нашей семье. Тем более, в нашей семье, где никто и никогда бы этого не одобрил. Ни мама, самостоятельно вырастившая двух детей и поставившая их на ноги в одиночку, ни уж тем более я, котораято своего ребенка никогда родить не могла. Да и Ванька, с детства видевший отношения к такому вопросу, никогда бы и не заикнулся про аборт. И если до неосторожных слов Нади мама была настроена к девушке вполне благодушно и с сочувствием, то теперь посматривала достаточно настороженно и уже не с таким чувством, как минуту назад.

Я поспешила отвести девушку в гостиную, пока она опять чегонибудь не сказала, и жестом показала брату, чтобы потом он поговорил со мной с глазу на глаз, мысленно планируя разговорить Надежду.

Я не думала, что все так выйдет, девушка почти рухнула на потрепанный диван и начала хлюпать носом. Ты, наверное, думаешь, что я такая дура...

Я плотно прикрыла за собой дверь и покачала головой. На самом деле, я действительно думала, что Надя...нет, не дура, конечно, но крайне неприспособленная и неумеющая ничего в жизни девушка. Беспомощность, ранимость и хрупкость проскальзывали в каждом слове, движении и жесте. Передо мной сидел зареванный ребенок, который очень хотел оказаться взрослым.

С каждым может случиться, я пожала плечами и присела рядом. Не расстраивайся, все нормально будет.

Надя принялась заламывать руки.

Ты не понимаешь...

Объясни тогда.

С каждой минутой ее объяснения я чувствовала себя все более разбитой и...шокированной. Казалось, что весь ее рассказ одна большая шутка. Нет, розыгрыш...Для моего сознания все было настолько неправильно, что услышь я эту историю из других уст, ни капли бы не поверила.

Хотя ничего сверхъестественного там и не было.

Еще по одежде я догадалась, что Надя девушка крайне непростая, а очень даже золотая. Так, в сущности, и оказалось. Мама искусствовед, папа профессор, семья в тридцатом поколении интеллигентная. Дедушка, как не смогла мне не похвастаться Надя, был академиком, он же и познакомил ее мать с отцом, который у него защищал диссертацию. Стандартная история, в общем.

А дальше пошла заунывная подростковая история о непонимании родителей и детей. В семье Надя была единственным ребенком, и растили ее в строгости, учености и при жестком контроле. В три года отдали на балет, в пять на фортепиано и виолончель, в десять отправили учиться играть на скрипке. Надя говорила, что ее воспитанием занималась в основном бабушка, пока была жива, потом уже дед.

Судя по тому, что она о себе рассказывала, жизнь принцессы тяжела и утомительна. Ее держали в ежовых рукавицах, запрещая общаться с детьми, которые, по мнению деда, не подходили в друзья его внучки, ей запрещалось играть в игрушки, ей запрещалось громко шуметь, ей вообще запрещали быть ребенком.

Полный контроль, так она говорила. Первый телефон купили два года назад, как средство исключительной необходимости, и поставили на него маячок, чтобы всегда точно знать, где находится дочь. Мне вообще это казалось бредом и сумасшествием какимто, но на расстроенном лице девушке виднелись неподдельные эмоции.

А Ваня... здесь ее голос сорвался в мечтательный, а в глазах появилась улыбка. Понимаешь, он ведь такой красивый, сильный, взрослый...

Я понимала. Понимала, что Ванька оказался для нее той самой отдушиной в ее мире постоянных ограничений. Полностью отличавшийся ото всех, с кем она общалась до этого, простой, самостоятельный, неглупый, но и не изнеженный мальчик, он притянул ее к себе своей...взрослостью, что ли. С ним Надя позволила себе стать самостоятельной, нарушать запреты и жить так, как ей хочется.

Но это было совсем не то, что я хотела услышать. Она влюбилась, да, но влюбилась в придуманный недоступный образ, а не в моего брата. Сейчас уже ничего не сделаешь, но факт оставался фактом. И он меня не радовал.

Потом для девушки начался кошмар. Тот парень с вечеринки исчез, да она и не думала его снова искать. А через три недели она почувствовала первые недомогания, и была настолько...невежественна, что обо всем произошедшем первой догадалась именно ее мать. И то, через три месяца.

Это она заставила меня сделать тест, неимоверно покраснев, призналась Надя. Ругалась, кричала. Угрожала даже. Она меня ударила, в ее глазах заблестели слезы, и мне искренне стало жаль девушку. Но это даже не самое главное. Она выгнала меня.

Выгнала? ахнула я.

Да, раздался всхлип. Сказала, что в своей семье она не потерпит такого позора и...В общем, из дома мне пришлось уйти. Я разыскала через какихто знакомых твоего брата и...Я хотела попросить у него денег на аборт, но Ваня наотрез отказался. Я живу сейчас у него дома, Ваня обо мне заботится.

А как вы вообще с ним...нуу...ладите? осторожно поинтересовалась я.

Меня сильно волновал данный вопрос. Мой брат собирался жениться на малознакомой девушке по случайному перепиху, а подругому и не скажешь, и воспитывать с ней ребенка. И я еще умалчивала про то, что эта девушка неразумный изнеженный ребенок, слабый и беззащитный, впервые в своей жизни оставшийся без домашнего тепла. В конце концов, они с Ванькой даже не знают друг друга, я уже не говорю про то, что они полные противоположности.

Ну как, Надежда потупилась и начала кусать нижнюю губу, нормально ладим. Твой брат хороший человек. Добрый. И он заботится обо мне. Я даже попыталась его познакомить с родителями пару дней назад, она закрыла лицо руками и то ли всхлипнула, то ли вздохнула. Я надеялась, что он им понравится и они его примут, и я снова заживу обычной жизнью.

А они?

А они... Надя судорожно вздохнула. Мама сказала, что ноги его не потерпит в своем доме. Неприятное зрелище, хочу тебе сказать, ее передернуло. Моя мама умеет быть резкой, если захочет.

Ну уж в этом я не сомневалась. Но вообще, может, это неправильно и эгоистично, но мне Ваньку было больше жаль, чем Надю. Да, конечно, он мой брат и все такое, а она незнакомый человек, но именно Ваньке в этой ситуации доставалось больше всех. Он виноват, и я этого не отрицаю, но чтото мне подсказывало, что Вано Надю ни к чему не принуждал и силой спать не заставлял.