На ужин была каша с луком и капелькой масла, хлеб и кусок белого сыра.

Сдвинув тюфяки вместе, девушки устроились на ночлег. Одеял не было, и они укрылись своими плащами. Что было дальше? Зябкое дыхание, мрак и рука Цветанки, заискивающе пробравшаяся под плащ подруги…

«Отстань», – буркнула Дарёна, ещё не простившая Цветанке мимолётного увлечения зеленоглазой девчонкой.

Жители Зимграда всё время куда-то спешили, и казалось, что им совершенно не до музыки: даже самые звонкие, красивые и мелодичные песни почему-то не трогали их сердец. Неприветливые, мрачные, озабоченные лица скользили по девушкам рассеянными взглядами и исчезали. После целого дня работы в шапке тускло поблёскивала какая-то ничтожная мелочь, которой едва хватало на самый скромный ужин. Затянутое тучами небо, равнодушно-угрюмое и холодное, вызывало лишь тоскливое замирание в груди…

На мосту к ним пристали пьяные мужланы – бородатые, воняющие потом и чесноком. Изрядно подгуляв, они жаждали плотских утех. И Дарёна, и Цветанка дрались, как разъярённые кошки, защищаясь от насильников, но какие силы могли две девушки противопоставить пятерым мужчинам? Никто не спешил на помощь, все люди словно разом попрятались, и только серое небо взирало сверху непроницаемо и безжалостно. Один из мерзавцев отшатнулся с рёвом, прижимая руку к заросшему спутанной бородой лицу: Цветанка метко и сильно ткнула пальцами ему в глаз, заставив его заплакать кровавыми слезами. Сомнений не было: глаза он лишился.

«А-а, лиходейка ты погана!… Девятко, Кривяк, бей гадючек!»

С этого момента намерения разгульной шатии-братии круто изменились: теперь они хотели просто растерзать непокорных подруг…

Удар о воду оглушил Дарёну на несколько мгновений, которые могли стать роковыми, если бы не какой-то внутренний толчок-вспышка… Благодаря ему Дарёна выскочила на поверхность, как пробка, не успев хлебнуть холодной осенней воды. Может быть, её столкнули с моста, а может, она упала и сама – всё завертелось и спуталось в кошмарном ледяном водовороте… Несколько ножевых ран были хоть и не смертельными – все удары пришлись по большей части в руки и ноги, и лишь один оцарапал ей бок – но изнуряющими. Немало крови смешалось с мутной водой Грязицы, прежде чем девушка выползла на берег. С головы до ног мокрая, она сжалась в комочек, дрожа от холода…

Сил осталось очень мало. Их едва хватило, чтобы оторвать несколько полос от подола рубашки – на повязки. Порез на боку Дарёна так и не смогла перевязать. Брошенную или забытую кем-то котомку с горбушкой хлеба и подгнившими яблоками она подобрала в кустах на выходе из города. Цветанка? Дарёна была уверена, что подруга мертва: под головой светловолосой певицы натекла огромная лужа крови, в блестящей поверхности которой отражался безжалостный бледный лик неба…

В не просыхающей одежде Дарёна дрожала от мучительных приступов озноба, охватывавших её тело, как болезненные, тошнотворные сполохи безумия. За всю дорогу она сжевала только одно яблоко, да и то не от какого-то особенного голода, а лишь чтобы поддержать силы, буквально заставляя себя кусать и глотать. Привкус гнили всё ещё стоял во рту. Попав под дождь, она с жадностью ловила пересохшими губами капли воды из лиственных чашечек. Она всё простила Цветанке… Увы, слишком поздно. В душе билась серокрылая тоска.

***

…Бурнус пропитался ночной сыростью и сковывал девушку, как ледяной кокон, но это хотя бы немного уменьшало боль. Цветанка осталась там, на мосту через Грязицу, а тёмная вода унесла обломки их кормилицы – домры. Денег – ни гроша: кошелёк отняли. Нет, не подняться ей: слишком крепко держала сырая земля, слишком много сил утекло безвозвратно. Холод обнимал со всех сторон заботливее и надёжнее, чем возлюбленный. Всё, что Дарёне оставалось – это закрыть глаза и растаять в блаженном беспамятстве…

…Из которого она медленно и мучительно всплыла, ощутив щекой что-то нежно щекочущее, пушистое и тёплое. Живое и живительное. Ещё не открыв глаз, Дарёна поняла, что какой-то зверь обнюхивал её лицо. Наверно, его привлёк запах крови. «Ну, вот и всё, – проплыла в голове отстранённая, по-неземному спокойная и почти равнодушная мысль. – Лишь бы сразу хватал за горло, чтобы быстрее…»

Но зверь не спешил её добивать. Тела своего Дарёна из-за сковавшего её могильного холода почти не чувствовала, и только лицо ей согревало тёплое дыхание. Пушистая морда пощекотала её, ткнулась носом девушке в ухо, а потом до одной из повязок дотронулась огромная широкая лапа. Она начала теребить тряпицу, явно пытаясь снять её. Потом в дело пошли зубы; рывок и боль – и повязки больше не было. «Что за…» – мысль не успела развиться, отсечённая на корню: что-то шершавое и влажное осторожно защекотало открытую рану. Язык… Зверь смачно чавкал и чмокал, подбирая сочащуюся кровь, а вместе с ней – и боль. Обнюхав и обследовав Дарёну, он перешёл к следующей ране, содрал тряпицу и принялся бережно вылизывать. К этому времени девушка начала догадываться, что убивать её не собираются, и даже – напротив… Она осмелилась открыть глаза.

Первое, что она увидела над собой – это два мерцающих в холодном сыром мраке глаза. Тусклый голубоватый отсвет, вертикальные зрачки – глаза были кошачьи. Чёрная, как сама темнота, усатая морда внимательно, почти с человеческим сочувствием посмотрела на Дарёну и продолжила заниматься ранами. Её обладатель показался девушке огромным – намного больше самой крупной рыси и лишь немногим мельче медведя. Котище-великан, ласково урча, подталкивал её лапами и мордой, помогая сесть. Кровь из ран уже не шла, только тёмный ночной лес поплыл вокруг Дарёны, когда она приподнялась на локте. Слабость тут же накатила тошнотворной волной, и девушка чуть снова не растянулась на траве, но уткнулась в тёплый пушистый бок чудесного зверя. Он не дал ей упасть, мягко послужив опорой, как надёжное плечо друга.

Откуда здесь такие кошки?… Сердце ёкнуло. Неужели?… Нет, до Белых гор, за которыми лежали владения князя Искрена, ещё много изматывающих дней пути, она не могла подойти так близко к границе. Дрожащие худые пальцы Дарёны зарылись в роскошную шерсть, атласно лоснившуюся и переливавшуюся в призрачно-холодном свете выглянувшей из-за облаков луны. Зверь был огромен, но девушка отчего-то не боялась его. Боль совершенно ушла, слизанная широким языком удивительного существа, и Дарёна почувствовала себя намного лучше, хотя встать, пожалуй, ещё не смогла бы. Руки и ноги её оставались ледяными, но сердце согрелось. Пожалуй, рановато она собралась умирать.

Вот только некому было воскресить Цветанку… Даже если она каким-то чудом осталась жива после того страшного избиения, вряд ли она долго протянула. Эти нелюди наверняка или добили её потом, или бросили умирать.

Огромные мускулы зверя вдруг напряглись и пришли в боевую готовность. Дарёна вздрогнула, увидев, как пушистые уши прижались, а пасть оскалилась, обнажив смертоносно огромные, длиною в палец, клыки. Такими могучими челюстями зверь мог легко разорвать её в клочья, но вовсе не с ней он собрался это сделать…

Прыжок – и кот сцепился на ночной поляне с другим чудовищным животным, больше всего походившим на волка, со светящимися зелёными глазами, знакомыми Дарёне до жуткого содрогания… Пепельно-серая шкура, уши, голова, хвост – всё волчье, но размер!… Противники были друг другу под стать. Рёв, вой, удары мощными лапами, сверкание клыкастых пастей в лунном свете… И свежая кровь на этих клыках. Дурнота вывернула Дарёну наизнанку, но внутри у неё было пусто – даже куска гнилого яблока не нашлось. Тьма набухла, стала осязаемой и липкой, забралась в горло и вороньим крылом застлала всё, сожрав и луну, и поляну, и лес…


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: