— Элоиза, ты показала Индии школу? Представила ее всем?

Настала Элоизина очередь лгать.

— Конечно, папочка, — сказала она.

Ее пальцы так сжали вилку, что побелели костяшки, и я втайне порадовалась ее страху, что я выдам ее.

Я промолчала, и ее рука расслабилась.

— Тебе нравится в школе? — спросил Тео.

— Пока да. — Я посмотрела на Элоизу, желая дать ей понять, что ее помощь, возможно, мне не понадобится. — Мистер Франклин, учитель по современной европейской истории, курирует газету. Он попросил меня прислать мои старые статьи. Что-то вроде собеседования на место в газете.

Хейли с Тео, похоже, были довольны. Хейли даже светилась гордостью, когда сказала:

— Это же замечательно!

— Сначала газета, а потом и театр, — сказал Тео и переключил внимание на дочь. — Элоиза, ты спросила о работе за сценой для Индии?

— Еще нет, папочка.

Он нахмурился.

— Индия уже пропустила первые недели учебы. Время не ждет. Я бы хотел, чтобы завтра ты приложила побольше усилий.

Она покраснела.

— Да, папочка.

Дальше разговор поддерживали только Хейли и Тео, и говорили они по большей части о свадьбе. Хейли спрашивала мнение моего в-скором-будущем-отчима о цветах, тематике и другой чуши, которая наверняка была ему не интересна.

Доев десерт, я была счастлива наконец-то выбраться из-за стола, однако полностью отказаться от прежних привычек я не смогла и потому схватила свою тарелку, пока ее не забрали слуги Тео.

— Оставь, Джанелл все уберет! — попытался остановить меня он.

Но я все-таки понесла грязную тарелку и чашку на кухню. Войдя туда, я застыла, увидев, что Гретхен вываливает в мусорное ведро большой кусок мясного рулета, оставшегося после ужина. Половина противня картофельной запеканки тоже была приготовлена на выброс.

Мою кожу неприятно закололо, все тело — лицо, ладони, подмышки — покрылось холодным потом, а сердце часто заколотилось в груди.

— Что вы делаете? — дрожащим голосом спросила я, шагнув к ней.

Гретхен с удивлением оглянулась.

— Убираю.

— Прекратите. — Я бросилась к мусорному ведру, и при виде еды в нем мое сердце сжалось. — Вы выбросили половину мясного рулета!

— Мисс, оставьте посуду. Я ее вымою, — раздраженно ответила Гретхен, потянувшись за картофельной запеканкой.

— Нет! — Я ухватилась за другой конец противня, и глаза поварихи шокированно округлились. — Нельзя выкидывать совершенно нормальную еду!

— Мисс, пожалуйста, отпустите.

— Нет!

— Мисс, пожалуйста. — Она начала бледнеть.

— Что здесь происходит? — раздался позади нас властный голос Тео.

Я вцепилась в противень еще крепче.

— Сэр, я просто выбрасываю отходы, а мисс Максвелл почему-то очень расстроилась.

— Индия. — Кто-то взял меня за запястье, и, подняв взгляд, я увидела обеспокоенное лицо Хейли.

— Это не отходы, — прошептала я. — Это совершенно нормальная еда.

В глазах Хейли вспыхнула боль, и она кончиками пальцев погладила мою щеку.

— Солнышко, — прошептала она.

— Нельзя выбрасывать столько еды.

— Я знаю, — кивнула она и посмотрела через мое плечо. — Дорогой, Индия права. Остатки нужно оставлять на потом или отдавать в местный приют. Мы не можем выбрасывать такое количество еды.

Я почувствовала, как Тео приблизился и заглянул в мусорное ведро.

— Вы каждый день выбрасываете столько еды?

Гретхен с трудом сглотнула.

— Не каждый, сэр. Иногда.

— Что ж, ее действительно много. Индия и Хейли правы. С этого дня вы с остальным персоналом будете делить оставшуюся еду между собой, это понятно?

— Да, сэр. — Гретхен с облегчением выдохнула — видимо, потому что Тео не стал затягивать головомойку.

Что до меня, то мое сердцебиение начало замедляться, но я еще не успокоилась до конца.

— Вы ведь будете использовать остатки, верно?

Хотя было видно, что Гретхен считает меня ненормальной, она тем не менее успокаивающе ответила мне:

— Конечно, мисс. У меня сын-подросток, который ест как не в себя. Еда будет кстати.

— Хорошо. — Напряжение вытекло из меня, и я глубоко вздохнула. — Спасибо.

Она осторожно потянула противень на себя, и я, отпустив его, отступила назад.

— Должен сказать, Индия, я нахожу твою жизненную позицию довольно-таки освежающей, — доброжелательно улыбнулся мне Тео.

Я робко улыбнулась в ответ.

Он подумал, что я социально и экономически сознательная. Он понятия не имел о моих проблемах с едой.

А вот Хейли знала о них.

Она погладила меня по руке и развернула от Гретхен.

— Солнышко, у тебя был долгий день. Давай-ка ты ляжешь пораньше?

Я кивнула и, повернувшись, обнаружила, что рядом с кухонной дверью стоит и смотрит на меня Элоиза.

Вот дерьмо.

Меньше всего я хотела, чтобы свидетелем моих странностей становилась она.

Глава 4 

Он ел пончики. Они были свежими, и я ощущала их запах. Их принесла Карла.

Мой желудок болезненно сжался.

— Я не могу есть, пока она смотрит на меня как дикая кошка, — пожаловалась Карла. — Просто, б**ть, дай ей еды, Эд.

— Маленькая сучка без моего разрешения не получит и крошки. Она знает, что сделала. — Он злобно уставился на меня.

Я не знала, что такого я сделала.

Я лишь знала, что разозлить его могла малейшая вещь.

— Она пугает меня. — Карла оттолкнула коробку с пончиками.

— Прекрасно. — Он резко встал и схватил коробку с выпечкой. Потом, не сводя с меня глаз, прошел по трейлеру к мусорному ведру, нажал на педаль, открывавшую крышку, и один за одним выбросил пончики.

Я ненавидела его.

Чтобы закрыться от него, я покрепче обхватила руками колени и прижалась к ним лицом.

— Мне пора на работу.

— Она не пойдет в школу?

— Не. Ее там накормят.

— Она может поесть, когда тебя не будет дома.

— Здесь нет ни грамма еды, — рассмеялся он. Его сиплый смех я ненавидела так же сильно, как его самого. 

— Ты больной, — сказала она.

Если она так считала, то почему бездействовала?

Я ощутила жгучую боль в голове, в ушах зазвенело от его затрещины. Сморщившись от боли, я подняла глаза.

— Только попробуй сдвинуться с места, — сказал он с издевкой. — Я все равно узнаю.

Я кивнула и испытала неимоверное облегчение, когда они оба ушли.

Выждав какое-то время, я подтащила свое изможденное тело к мусорному ведру и, плача, достала пончики, стерла с них сигаретный пепел и острый соус и засунула в рот.

***

К концу второй перемены следующего дня выяснилось, что к списку моих вымышленных проблем добавилась булимия. Я доедала энергетический батончик перед математикой, когда девушка, которую я не знала, перегнулась через свою парту ко мне:

— Брайс Джефферсон рассказала мне все о тебе, поэтому если соберешься блевануть, скажи мне заранее, потому что я не очень хорошо переношу рвоту. — Она сморщила нос.

Несколько секунд я недоуменно моргала, а потом до меня дошло, что Элоиза рассказала Брайс о моем вчерашнем срыве на кухне, а Брайс, очевидно, разболтала всем остальным.

У меня и так уже начались ночные кошмары, — я не нуждалась в подобном дерьме.

— У меня нет булимии, но приятно знать, что ты беспокоишься, нет ли у твоей одноклассницы опасного для жизни расстройства. Тебя следует наградить как самую сердобольную ученицу. Нет, погоди. Я хотела сказать, как самую эгоцентричную засранку.

Ее рот раскрылся от возмущения, и она со скрежетом отодвинула от меня свою парту.

Наверное, то был не лучший способ заводить новых друзей.

Как оказалось позже, можно было не особенно переживать о том, что я оттолкнула одну из своих одноклассниц.