Регина заговаривала меня до бессознательного состояния. Она большая сплетница и очень интересуется делами посторонних людей. Оказывается, они с сыном уже успели побывать в гостях у Арнольдаса в Стокгольме. Её рассказы о встрече с братом были самой интересной частью всей её болтовни, хотя толком она так и не сумела описать поездку по Швеции и жизнь Арнольдаса в Стокгольме.

Витас тоже все дни проводил дома, но вечерами за ним на машине заезжал его рижский приятель Арвид, с которым Витас когда-то, ещё в советские времена, вместе служил в армии. Когда машина Арвида появлялась у ворот нашего дома, он сразу начинал сигналить, вызывая Витаса. Однажды Арвид, без всякого приглашения, нагло явился прямо в наш двор и попросил вызвать своего товарища, который в этот момент брился в ванной и поэтому не услышал сигнала. Парень выглядел подобно своему другу Витасу – бритоголовый и джинсовый, в тяжёлых рабочих ботинках. Но взгляд этого молодого человека отличался какой-то особой дерзостью и внутренней силой. Он прошёлся по двору, небрежно кивнул мне и Регине и потребовал вызвать Витаса. При этом всем своим видом молодой человек демонстрировал нам какое-то ленивое снисхождение и уверенность в своём превосходстве. Парни всегда возвращались только наутро следующего дня. Витас полдня спал, а Регина была довольна, что её обычно нелюдимый сын, ударился во «все тяжкие». Молодым положено гулять, так пускай латышский друг познакомит Витаса с ночной жизнью рижского взморья. Витас, в отличие от родной матери, всегда молчит, но я чувствую его странный интерес к нам с Францем и какие-то скрытые намерения. Он бродит по нашему дому с нездоровым любопытством – ему интересно всё: мебель, книги, оборудование в мастерской Франека и даже содержимое маленького сарайчика-флигеля, где мы храним садовый инвентарь и всякую старую рухлядь. Однажды я застала Витаса за странным занятием: он, по одному, выдвигал ящички рабочей секции в швейной мастерской моего мужа. Парень нисколько не смутился, а только что-то пробормотал о том, какую надёжную мебель раньше изготавливали старые мастера. В тот же вечер я рассказала Францу об обыске в мастерской. Муж сказал, чтобы я не волновалась – все свободные деньги он уже отнёс на работу и устроил в сейфе своего кабинета. Франц спросил, надёжно ли спрятаны драгоценности моего отца? Я ответила, что за них можно точно не волноваться – камни спрятаны очень надёжно. Чёрт ногу сломит, а найти – не найдёт. Когда гости уедут, я покажу Францу мой тайник. Я считала часы, оставшиеся до отъезда незваных гостей. Их обратный билет был на субботу, ночным поездом в 23.15. Всё бы окончилось не так плохо, если бы в субботу днём я не поймала Витаса в своей комнате, за перекладыванием моего нижнего белья. Тут уж я не выдержала и сорвалась:

- Вон из нашего дома!

На мои крики прибежали со двора Франц и Регина и стали меня успокаивать. Регина объяснила странное поведение своего сына его тайным пороком – он, якобы, фетишист и любит перебирать женское бельё. Трудно поверить, чтобы молодой человек, даже с фетишистским пороком, заинтересовался нижним бельём совсем старой женщины. Хотя мой Франц когда-то давно умудрился обеспечить меня довольно игривой коллекцией сорочек и штанишек.

Мы нехорошо расстались с нашими гостями из Каунаса. Франц даже не поехал в Ригу, на вокзал, чтобы их проводить. Муж только вызвал такси и заранее оплатил шофёру поездку. Мы поняли, что уже на следующий день Регина будет звонить в Стокгольм и жаловаться своему брату Арнольдасу на плохой приём в нашем доме. Как бы там ни было, я совершенно спокойна за свой тайник в оранжерее. Я уверена, что его не обнаружат даже при профессиональном обыске.

НИКОЛАЙ ШУВАЛОВ, СОБАЧЬЯ РАБОТА, 13 ИЮЛЯ

Я с детства не любил тринадцатое число месяца. И ведь не зря не любил – в третьем классе, 13 июня, я чуть не утонул в речке, когда мы всем классом отправились в поход. В институте я однажды 13 декабря завалил экзамен по физиологии человека. Но самое неприятное тринадцатое число для меня произошло в сентябре 1998 года, когда в финале соревнований общества «Динамо» я проиграл схватку старшему лейтенанту Дюжеву. После 1998 года тринадцатого числа каждого месяца я уже заранее настраиваюсь на возможные неприятности.

Моя спокойная работа в Москве продолжалась всего два дня. Всё это время, за исключением восьми рабочих часов четверга, мы с Надюшей не расставались. Надюшка – сказочная девушка, я по уши влюблён. Я уже решил, что на днях сделаю ей предложение. Её бывший друг звонил, но Надя сразу послала его подальше.

Всю пятницу я просидел в сети, на Надюшкином компе, составляя план погружения в московский мир развлечений. В субботу, Надя приготовила завтрак, проверила мой план и зарубила «Карма-бар» и клуб «Дягилев». В «Карме», по словам моей возлюбленной, пляшут только под музыку «латино», а в «Дягиле» резервирование столика на двоих стоит не менее двух тысяч зелёных. Когда она убежала на стрижку и маникюр, я подумал, что Надюша права - скорее всего, любитель потусить вряд ли заодно окажется любителем сальсы. Я вычеркнул «Карма-бар» из своего плана. А с «Дягилем» я решил пока повременить – большие расходы, нужно посоветоваться с боссом. Для начала работы я отобрал два места: легендарного «Китайского лётчика» и самый большой клуб столицы «Б2». Я подготовил легенду, которая позволяла мне обращаться с вопросами к труженикам индустрии развлечений. Я решил представляться частным детективом, которого наняла брошенная женщина для розыска пропавшего возлюбленного. Дама беременна, а чел взял да исчез. Может быть, уважаемый господин развлекательный работник знает или видел и запомнил этого чела? Что он о нём знает? Может быть, он знает его приятелей?

И, как говорит мой шеф Сергей Анатольевич, ничего лучше не освежает память простого обывателя, чем зелёная двадцатка, разве что сиреневая бумажка не меньшего достоинства…

Надюша явилась домой далеко за полдень и сразила меня наповал своей новой причёской. В моей жизни ещё никогда не было такой женщины. Это судьба. Завтра же отправлюсь покупать кольцо…

Мы тронулись из дому после шести вечера. Ужин в «Лётчике» меня не поразил – кухня оказалась европейской, а интерьер не имел ничего общего, как с Китаем, так и с авиацией. Оркестр играл лёгкий джаз. Артисты, выступающие в концерте, после завершения своего номера усаживались за столы рядом с гостями ресторана. Мой разговор с трёмя барменами и несколькими официантами ничего не дал – никто из них никогда не видел нашего парня.

В десять вечера мы решили перебраться на Садовую, в клуб «Б2». Это заведение построено недавно. Основная фишка здания – пронизывающая насквозь всё строение футуристическая конструкция, на которую нацеплены этажи. Надюшка заявила, что создатели здания получили шесть архитектурных премий. Мы выпили по коктейлю в ресторане, послушали любителей караоке и даже наведались в бильярдную. Мои разговоры с работниками клуба совсем не вызывали негативной обратной реакции – видимо они здесь привыкли к подобным расспросам. Они совершенно спокойно принимали мои деньги и, вглядевшись в фотку Грановского, как правило, отвечали: - не видел, не знаю, ничем не могу помочь…

Суши-бар неожиданно огорошил надеждой – администратор уверенно заявил, что он видел этого парня, чел точно у них бывает, но он не регулярный посетитель. Более подробной информации у него не нашлось, даже в ответ на моё обещание значительно увеличить премиальную сумму. Я решил, что мы с Надей попали в правильное место. Мне следует последовательно обойти со своими расспросами все другие залы клуба.

И тут, как всегда неожиданно, пришёл этот злосчастный звонок на мой мобильник. Я бросил взгляд на табло – звонит босс из Риги:

- Коля! Как дела? Доложи статус работы.

- Сергей Анатольевич! У меня всё в порядке: поселился в гостинице, взял машину в прокат, составил план и начал обход тусовых мест. Сейчас ваш звонок застал меня в клубе «Б2». Здесь нашего парня знают и говорят, что он у них появляется, но не регулярно. Тут ещё много разных залов – я собираюсь всю ночь здесь проторчать, расспрашивать и наблюдать. Вдруг повезёт…