А вот меня всегда привлекал мир богатых людей. К любопытству примешивалось что-то вроде зависти. Зависти к жизни, которая на первый взгляд казалась более легкой и беззаботной, не омраченной доходящей до исступления страстью критиковать все и вся.

Таким образом, после знакомства с Джулией я потихоньку начал вести нечто вроде исследования.

Мне нравилось ходить в эти дома, наблюдать, какой жизнью живут эти люди, принимать участие в их ритуалах и вертеться среди них, никогда с ними не сливаясь. Это увлечение — сродни упражнению в актерской игре — занимало меня несколько месяцев, то есть ровно столько времени, сколько мне потребовалось, чтобы его осознать.

Когда началась история с Франческо, в глубине души я уже устал от мира Джулии, но еще не понял этого.

Я приходил к Джулии, и они с Алессией бросали заниматься. Мы садились поболтать немного на большой кухне. Ее мать как раз возвращалась из своих послеобеденных рейдов по бутикам, парикмахерским или салонам красоты и часто присоединялась к нам. Пока не вспоминала, что куда-то опаздывает: на карточную партию, ужин, спектакль и так далее. Она почти каждый вечер куда-нибудь ходила. Отец Джулии, напротив, до позднего вечера пропадал в соседней квартире, где устроил себе рабочий кабинет. Он проводил в нем все свое время, и я почти никогда его не видел.

Мы часто оставались дома. Иногда одни, иногда приходил кто-нибудь из друзей — ее друзей, — и мы готовили спагетти или салат. По выходным куда-нибудь выбирались с теми же друзьями: в кино, а потом в пиццерию.

Я не помню, о чем мы говорили в те вечера на кухне Де Чезаре, среди подвешенных рядком дорогих сковородок, купаясь в ясном свете, запахе чистоты и комфорта. Запахе хорошо промытых комнат, свежей еды, роскоши и кожаных обивок.

Больше всего у них в доме мне нравился именно запах: богатый, приятный и ободряющий. Иногда я задавался вопросом, какой запах чувствуешь, входя в мой дом, и о чем говорит этот запах, неуловимый для меня, другим?

На следующий день после партии в покер с Роберто и Массаро я пришел к Джулии раньше обычного. Утром я обналичил чек и забрал свою половину выигрыша. Я купил ей сумочку, чтобы извиниться за вечернюю ссору и заглушить в себе смутное чувство вины.

Пакет с подарком она приняла с некоторым изумлением. А когда увидела, что в нем, изумление стало явным. Сумка стоила слишком дорого, а повода для такого крупного подарка не было.

— Мне бы такого парня, — вздохнула, уходя, Алессия.

Когда мы с Джулией остались одни, я все ей рассказал. То есть то, что можно было рассказать. Я играл в покер, мне невероятно повезло, и я выиграл кучу денег. Примерно так.

— Сколько ты выиграл? — Джулия широко раскрыла глаза и приблизила ко мне лицо, как будто хотела увериться, что все правильно поняла.

— Несколько миллионов, я же сказал. — Инстинктивно я понял, что лучше не уточнять.

— Несколько миллионов? Ты с ума сошел? Где ты играл? Она не злилась. Просто не могла поверить в историю, которая казалась ей слишком невероятной.

— Я играл в доме одного… одного приятеля Франческо Кардуччи.

— С каких это пор ты заделался другом Франческо Кардуччи? Сначала драка, потом игорный дом, что дальше? Пойдешь вместе с ним по бабам? Маму предупредить, что с тобой теперь нужно быть начеку?

— Он пригласил меня на игру — им не хватало четвертого партнера. Я же говорил тебе вчера, ты слушать не захотела.

— Ты не сказал мне, кто пригласил тебя на покер.

— Да ладно тебе, ты же видишь, я ничего не скрываю. И вообще, игра была как игра, ничего особенного. До той невероятной партии с двумя каре. Я не вздувал ставки, просто так вышло.

Пока я излагал ей эту полуправду, у меня появилось четкое ощущение, что моя жизнь раздваивается. К нормальной части добавилась темная, которую я ни с кем не смогу обсуждать. Я веду двойную жизнь, мелькнуло у меня в голове.

И эта мысль мне понравилась.

— Ты можешь объяснить мне, с чего это вы вдруг сдружились?

— Да не сдружились мы! И вообще я не вижу в этом ничего дурного или непонятного.

Произнося это фразу, я почувствовал в своем голосе странное напряжение, как будто хотел защитить Франческо от предубеждения со стороны Джулии. И тут же осознал, что неискренен с ней. Я действительно стал его другом и хотел, чтобы он стал моим, — так я думал, продолжая говорить:

— После той заварушки у Алессандры мы ушли вместе. По-моему, это вполне естественно — после того, что случилось. На прощание договорились, что сходим куда-нибудь вместе. Потом он собрался на покер, им не хватало партнера, и он позвал меня. Все.

— А если бы ты не выиграл, а проиграл эти деньги?

— Как я мог проиграть с каре дам?

«Это правда, — добавил я про себя, — ты просто упускаешь одну маленькую деталь». Джулия помолчала немного. Потом взяла сумку, повертела ее в руках, примерила на плечо.

— Красивая.

Я кивнул, по-идиотски улыбаясь.

В итоге она отложила сумку и спросила, не должно ли настораживать такое везение в игре. Надеюсь, нет, ответил я. Все под контролем. Главное, чтобы у нас с ней была возможность уединиться. А она у нас была: ее сестра полгода назад вышла замуж, отец уехал из города на конгресс, а мать ушла играть в карты. Так, для развлечения.

Мы занимались любовью в ее комнате, и я странным образом отдавал себе отчет во всех своих движениях и жестах, даже самых незначительных. Мной владело тревожное чувство самоконтроля, и я словно ощущал свое присутствие сразу в двух местах: здесь, где наши тела двигались навстречу друг другу в новом, прежде неведомом ритме, и где-то еще, далеко-далеко.

Мы лежали рядом в ее узкой кровати, и Джулия сказала, что, если выигрыш в покер производит на меня подобный эффект, она, пожалуй, отпустит меня еще разок. Я ничего не ответил.

Я смотрел в потолок. В той комнате я лежал один.

Прошло не меньше двух недель. Франческо не объявлялся. Еще через несколько дней я уверил себя в том, что он передумал, признал всю затею со мной неосмотрительной и решил ее бросить. Что ж, справедливо.

Я чуть было не позвонил ему сам, но сдержался. Не хотел показывать, насколько меня взволновало его предложение. Я все еще отказывался признаться в этом самому себе и твердил, что так будет лучше. Моя жизнь снова вернулась в привычное русло. Однажды в пятницу во второй половине дня, когда я сидел и вникал в учебник по гражданскому праву, он позвонил мне. Услышав его голос, я почувствовал выброс адреналина. Он не объяснил, почему не звонил раньше, и я не стал спрашивать. Не хотел бы я присоединиться к нему вечером? Я сказал «да» и начал придумывать, что наплету Джулии. Разумеется, я не мог сказать ей правду.

— Отлично. Я заеду за тобой в десять. Поедем за город.

— Куда?

— На вечеринку.

С Джулией проблем не возникло. Она простудилась и сама по телефону попросила меня не приходить, чтобы не заразиться.

— Хорошо, — сказал я немного расстроенно. — Тогда встречусь с кем-нибудь из друзей — своих друзей. Сходим куда-нибудь выпить, чтобы скоротать вечерок.

Я специально сказал так: вдруг она позвонит мне и не застанет дома. На следующий день я соображу, что ей соврать.

Франческо был пунктуален. Когда я спустился, он уже ждал меня в своем старом «ситроене», припаркованном во втором ряду. Он опять улыбался своей странной улыбкой. Я быстро научился узнавать ее, хотя так никогда и не понимал, что она означала.

Мы быстро скользили по полупустым улицам и уже через несколько минут выехали за город. В прозрачном и холодном воздухе проносящиеся мимо нас пейзажи светились под полной луной таинственным голубоватым светом. В такую ночь можно ехать куда угодно с выключенными фарами.

Мы почти не разговаривали. Обычно тишина тяготит меня, и я болтаю, чтобы заполнить пустоту, но в ту поездку все обстояло по-другому. Я чувствовал себя спокойным и собранным, несмотря на какое-то внутреннее онемение. Словно легкое опьянение, — но на фоне полного самоконтроля. Мне не хотелось говорить.