Миллз слегка усмехнулся.

— Это Бог попросил тебя ударить Фреда Брустера? — с иронией спросил он и весело рассмеялся. Саманта густо покраснела.

— Пожалуйста, не рассказывайте об этом моим родителям, хорошо? — попросила она.

Миллз сокрушенно покачал головой.

— Разумеется, я ничего не скажу вашему отцу. А кроме того, Брустер вполне заслужил это. Я видел, как он сбросил со скамьи ваши прокламации, и волновался, чтобы не случилось чего-нибудь похуже. Надеюсь, что пока вы — в безопасности.

Девушка благодарно улыбнулась.

— Спасибо, что вы беспокоились обо мне и были готовы прийти на помощь. Кроме того, я уверена, что вы непременно расскажете своим друзьям и даже незнакомым людям о том, что они имеют право голосовать за отмену рабства, — с этими словами Саманта протянула несколько прокламаций. — Пожалуйста, раздайте их другим.

Миллз согласно кивнул, взял листовки и уехал вместе со своей семьей. Несколько секунд Саманта оставалась на месте, затем повернула за угол, направляясь на другую улицу и моля Бога, чтобы мужество не оставило ее. Родители строго запрещали дочери распространять прокламации в этой части Лоренса, потому что здесь находились несколько салунов[3]. Приличные женщины редко появлялись в подобных местах, а так как большинство проникающих из Миссури сторонников сохранения рабства были мужчины, отец Саманты считал, что они могли слоняться именно в этой части города.

И все же, подумала девушка, упрямо вздернув подбородок, именно этих людей нужно агитировать голосовать за отмену рабства, а не семьи, подобные Миллзам. Если она, действительно, хочет достигнуть цели, то нужно попытаться убедить самых бесчувственных и заставить их понять справедливые требования аболиционистов. Может быть, некоторые из этих людей прочтут ее прокламации и осознают, насколько ужасно рабство. Возможно, тогда они изменят свои убеждения.

Стараясь казаться уверенной и бесстрашной, Саманта, улыбаясь, вручала прокламации встречным мужчинам, бросавшим на нее ироничные недоверчивые взгляды. Одни усмехались, другие брали листовки, уважительно кивая; большинство складывали их и небрежно засовывали в карман, а некоторые презрительно отшвыривали в сторону. Какой-то мужчина бросил листовку в грязь и наступил на нее тяжелым сапогом, посмотрев при этом на Саманту такими голодными глазами, словно девушка была шоколадным пирожным. Кто-то отпустил грубое замечание по поводу того, что она «продает», но Саманта не собиралась отступать.

Из салунов доносились громкие голоса и звуки пианино. Саманта упрямо продвигалась по улице, раздавая прокламации. Она даже вскрикнула от неожиданности, когда какой-то человек схватил ее за запястье. Это оказался крупный мужчина, лет сорока, в хорошо сшитом костюме. Черты его лица были слишком крупными и жесткими, и это производило отталкивающее впечатление. Слегка седеющие усы и виски подчеркивали возраст мужчины. Незнакомец сверлил Саманту угрожающим взглядом темных глаз.

— Будет лучше, если ты немедленно уберешься с этой улицы, маленькая леди. Оставь свои проповеди для церкви. Если нам захочется услышать или прочитать что-нибудь о греховности рабства, мы сами придем для этого в храм божий! — сказал он, слегка подтолкнув девушку.

Инстинкт подсказал Саманте, что этот человек более опасен, чем Фред Брустер, и ударить его было бы весьма неблагоразумно. Кроме того, она находилась на враждебной территории. Поэтому ей пришлось молча отступить назад, даже не пытаясь сопротивляться. Мужчина отпустил ее руку. Однако девушка так разволновалась, что не заметила, как оказалась на проезжей части дороги.

— Осторожно! — раздался предостерегающий крик с проезжавшей мимо грузовой повозки, но было уже поздно: переднее колесо тележки с размаху въехало в огромную лужу, прежде чем Саманта успела отскочить в сторону.

Лицо девушки и все ее платье оказались залиты грязью. Увидев это, мужчина, только что угрожавший ей, громко рассмеялся. Несколько его друзей, стоявших поблизости, с готовностью присоединились к нему.

Человек, управлявший повозкой, резко натянул вожжи, заставив остановиться четверку своих лошадей, затем спрыгнул на землю.

— С вами все в порядке, мэм?

— Нет! — со злостью выкрикнула Саманта ему в лицо. — Посмотрите на меня!

Конечно, она понимала, что это было сделано не намеренно, но то, что все произошло на глазах человека, оскорбившего ее, казалось девушке еще более унизительным. Этот грубиян теперь стоял на тротуаре и смеялся над ней.

Не в силах сдержать свой гнев, Саманта яростно набросилась на возницу грузовой повозки.

— Разве вы — джентльмен?! — снова закричала она. — Чуть не переехали женщину!

Девушка была просто вне себя от злости и совершенно не обратила внимания на сидевшего внутри повозки негра.

Между тем, мужчина спокойно собрал рассыпавшиеся прокламации.

— Извините меня, мэм, — возразил он, — но ведь вы сами чуть не врезались в мою повозку. Я ничего не мог поделать.

Немного успокоившись, Саманта, наконец, рассмотрела его. Это оказался красивый широкоплечий мужчина, которому, возможно, не было еще и тридцати лет. Смущение и отчаяние неожиданно охватили ее, на глаза девушки навернулись непрошенные слезы.

— О, Боже, они почти все испорчены. Отец очень рассердится на меня, — огорченно сказала она, принимая прокламации из рук незнакомца.

Тот чуть приподнял шляпу.

— Могу ли я что-нибудь сделать для вас, мэм? Только скажите, и я отвезу вас в любое место, где вы смените эту грязную одежду.

— Да, да, Хастингс, — ответил вместо нее человек, стоявший у входа в салун. — Отвези эту девицу и всю ее чертову семью обратно в Новую Англию. Пусть они оставят в покое Канзас. Теперь ей, надеюсь, хорошо известно, что здесь думают об аболиционистах. Судя по всему, она обрызгана не только грязью, но и лошадиным навозом. Может быть, это ее кое-чему научит.

Отряхивая платье, Саманта заметила, как возница слегка отпрянул от нее и резко повернулся к мужчине, стоявшему на тротуаре.

— Боже мой, неужели это Ник Вест?! — удивленно воскликнул он. — Какого черта ты делаешь в Лоренсе, Вест?

Человек, нагрубивший Саманте, выпрямился, отошел от двери салуна и неторопливо приблизился к вознице.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, Хастингс. Я считал, что после смерти твоего отца ты, поджав хвост, скрылся в неизвестном направлении.

Саманта поняла, что мужчины хорошо знают друг друга. Более того, судя по выражению их глаз, они — заклятые враги. Девушка уже пожалела о том, что накричала на человека, управлявшего повозкой: он был совершенно не виноват в случившемся. Саманта отступила назад, сердясь теперь больше на себя за то, что ослушалась родителей и пришла на эту улицу.

Оглянувшись на повозку, она только сейчас заметила в ней молодого негра. Ее сердце испуганно забилось. События принимали плохой оборот. Если что-нибудь произойдет, то виновата будет Саманта. Она молила Бога, чтобы все успокоились, но человек по имени Ник Вест уже встал перед Хастингсом в угрожающей позе.

— Я никуда не убегал, — возразил Хастингс. — Я только ждал благоприятного случая и искал тебя.

Ник Вест бросил презрительный взгляд на негра в повозке; его друзья подошли поближе, прислушиваясь к разговору.

— Здесь, в Лоренсе?

— Я не ожидал увидеть тебя в городе, так же как и ты удивлен встречей со мной. Я здесь по делу: работаю в грузовой компании мистера Хейла.

— Да, судя по всему, это так, — Вест затянулся тонкой сигарой, но тут же швырнул ее на землю. — Опасно работать на этого аболициониста, не правда ли?

— Насколько я понимаю, — невозмутимо ответил Хастингс, — в Лоренсе куда опаснее защищать рабство.

Вест приподнял брови.

— Скоро это станет совершенно безопасно, когда в Канзас приедет достаточно людей, чтобы поддержать нас.

— Очевидно, ты — один из тех новоявленных граждан из Миссури, которые неожиданно пожелали обосноваться в Канзасе?