Вторая ошибка проистекает от умолчания. Подлинные революции меняют прежде всего порядок мыслей. Они не нарушают в одночасье внешний порядок вещей. Приходящееся на 1492–1540 годы взрывное рождение христианского Дальнего Запада в мировом масштабе и появление около 1540–1550 годов первого планетарного наброска наметившейся сети мир-экономики взяли на себя, согласно традиционным взглядам, объяснение великого перелома начала XVI века. За грандиозностью этих событий теряется тот факт, что количественное и пространственное умножение в начале XVI века не привело к глубоким изменениям, что оно является итогом революции, начавшейся в середине XII века и завершившейся к 1600 году. Единство Европы классической оказывается в какой-то степени замаскированным тенью великих революций, которые историографическая традиция обычно помещает в начало XVI и в XVIII век, тогда как наиболее значимое из качественных изменений приходится на середину XVII века. До того — мир архаичный, после — количественные изменения. Классическая Европа — это возникновение ментальных структур будущей планетарной цивилизации в экономических, социальных и политических рамках, по-прежнему целиком пронизанных многовековыми традициями.

Классическая? Следовало бы сказать — барочная. В плане художественного выражения барокко повсеместно доминирует с 1630 по 1750 год. Действительно, классицизм был возможен только в диалектическом напряжении, которое предполагает наличие его противоположности — извечного романтизма, изобилующего формами, называемыми с тех пор барочными, — между чистым ренессансом Кватроченто и холодной фальшью классицизма конца XVIII века. Европа эпохи великой революции в умах, — с ее новой строгостью математизации мира, отбросившая силлогизм, — пользуется лишенным излишеств языком, но почти инстинктивно, в порядке необходимой компенсации, проявляет романтизм в своей пластике. Отсюда почти повсеместный парадокс: классический язык при барочном искусстве. В классической Европе барокко выступает как реакция на имперский экспансионизм нового порядка.

Вынужденно классическая, барочная по духу, эта Европа четырех поколений умещается в интервале между двумя подвижными датами, что предполагает определенные рамки и, более того, — периодизацию.

1620–1640 годы — подвижная дата, поворот к новому миру, к внешне тусклому, длительному периоду вызревания плодотворных ростков.

Границы Европы на остатках христианского мира вначале устойчивы. Турки, по-видимому, никогда не были более могучими. Стихия пребывает в спокойном состоянии, граница стабилизируется на шестьдесят лет.

1620–1640 годы — это прежде всего поворотный момент экономической истории. Между 1600 и 1650 годами изменился мировой климат. Один за другим, от эпицентра иберийской и американской активности, ломаются индексы цен и деловой активности. Изменяются направления или изменяется ритм. За длительным периодом относительно благоприятных условий и нарастания симптомов следуют волны, периоды упадка, показатели наименьшего роста. По общему правилу торговля на большие расстояния в своем кризисе обгоняет кризис сельского хозяйства и промышленности. Сложные секторы, секторы, создающие наибольшую стоимость при наименьшем объеме (производство драгоценных металлов в первую очередь), страдают первыми. Какое-то время кажется, что размывается созданный в XVI веке эскиз мир-экономики. Неустойчивое и противоречивое плато мировой конъюнктуры между циклическими кризисами 1620 и 1640 годов обозначило идеальный отправной момент для Европы классической. Европы классической, или, на языке экономической истории, Европы фазы Б — фазы неблагоприятных условий, упадка, наименьшего роста, но при этом мучительного вызревания.

Эта дата, важная с точки зрения экономики, является еще более значительной в истории мысли. Поистине она не идет в сравнение даже с чудесным IV веком классической Греции. В то время как Виет, Декарт и Ферма попутно с алгебраическим и геометрическим анализом изобретают математический инструментарий, Галилей и Декарт уточняют предвидение о природе, описанной языком математики. «Рассуждение о методе» (1637) дает колоссальный толчок для процесса беспрецедентной интеллектуальной трансформации, которая достигает кульминации в «Математических началах натуральной философии» Ньютона в 1687 году. Двойная вспышка гениальности: с одной стороны, ассимиляция материи простым пространством евклидовой геометрии, с другой — отказ от средневекового и античного силлогизма во имя интуитивной индукции математики. В истории человеческого духа существует только одно время, своей насыщенностью подобное годам, которые отделяют «Рассуждение» от «Начал». Это семнадцать лет между 1898 и 1915 годами — кванты Планка и формулирование Эйнштейном общей теории относительности. Поворот 1620–1640 годов имеет не меньшее значение в духовном плане. «Трактат о божественной любви» святого Франциска Сальского датируется 1616 годом, 1619-й ознаменован Дордрехтским синодом — теологическим саммитом протестантской Европы. СенСиран под прозрачным псевдонимом Петр Аврелий публикует в 1644 году свой великий трактат, в 1637 году в Пор-Рояле водворяются первые отшельники, и, наконец, «Августин» датируется 1640 годом.

Но далеко не все позитивно в великом повороте 1620–1640 годов. Почти повсеместно прирост населения, обусловивший победный оптимизм XVI века, прекратился. И в плане технического прогресса конец XVI — начало XVII века отмечены длительной задержкой роста между ускоренным ритмом 1450–1550 годов и великой технической революцией XVIII века.

Конец классической эпохи едва ли менее очевиден. Классическая эпоха переходит в незавершенный длительный период общих количественных изменений. Революция покидает область духа, чтобы переключиться на порядок вещей. Изменения численности населения. Изменения экономики.

Между 1740 и 1763 годами особенно резко меняется английская экономика. Быть может, это еще не take off,[1] как выражаются экономисты, но осуществление в ускоренном ритме того, что У. Ростоу предложил называть предварительными условиями прорыва.

Умножение средств и идей. Вот «Энциклопедия» — корпус критических идей, направленный против христианской традиции и размноженный посредством великого издательского предприятия. При желании переход с уровня десятков тысяч на уровень сотен тысяч. Охвачена основная часть городского общества. Отсюда новый критический мир достигает в 1770–1780 годах верхушки крестьянской иерархии, одновременно намечается, если не явно, то по крайней мере в сердцах, процесс «дехристианизации» городских масс. Эта французская реалия не была в той же степени реалией европейской.

После кризиса европейского сознания 1680–1690 годов юг отстает, зато выдвигается север. Разумеется, север развивается быстрее, но в своих сомнениях он заходит не столь далеко. Изворотливость, переменчивость, разобщенность являются одновременно и силой и слабостью реформаторских церквей.

Таким образом, 1770 год парадоксальным образом одновременно и отправной пункт массового рационализма, и духовное возвращение элиты к истокам, религиозный кризис на юге и подъем на севере.

К середине XVIII века, действительно, поворот завершился. Классической Европы больше не существовало.

Однако продолжала существовать много более древняя Европа, та, что гораздо старше XVII века, та, что была вытеснена из своих последних деревень лишь к концу XIX века, не говоря уж о присредиземноморских горах, в которых еще около 1930 года Христос остановился в Эболи, где в 1932 году «Земля без хлеба» Бунюэля обнаружила общество эпохи варварских завоеваний.

Хронологические рамки, которые мы искали в точках естественного слияния потоков европейской истории, помогают определить понятие классической Европы. Это одновременно и равновесие и компромисс.

Классическая Европа опиралась на людскую массу, которая по сравнению с XIII веком христианского мира не увеличилась даже вдвое. Ее совокупное достояние существенно не превосходило совокупного достояния XIII века. Среднегодовой доход европейцев в конце XVII века был едва ли вдвое выше среднего дохода населения христианского мира в XIII веке. Численность населения, общая сумма богатств и ресурсов, временные масштабы сухопутных и морских дорог, технология производства, способы обмена, пищевой баланс — одним словом, вся материальная цивилизация XVII века, несмотря на некоторое, с течением времени, впечатляющее количество микроизменений, выступающих как микроадаптации и микроулучшения, — вся материальная цивилизация классической Европы порождена великой революцией XII века. Эта цивилизация жестко соединена с веками предшествующими, но не с веком последующим. Классическую Европу следует искать отнюдь не в материальных рамках.