Теперь считайте: пудъ − пять-семь копеекъ, а мужики въ барышахъ. Терку съ патокой соединилъ, развилъ дѣло… Моя патока − шедевръ! Лучшiя кондитерскiя фирмы берутъ. Счета покажу − ахнете!

…Да ужъ пора бы…

− Моя глюкоза − лучшiй возстановитель красокъ. А заработокъ? То-то и есть! Я кормлю! Вотъ-съ какими шагами должна идти культура. И она придетъ. Но пока… − онъ махнулъ къ окну, − они все тѣ же. Заморенныя клячи, косыя избы… Переходная ступень. Отлетитъ шелуха, будутъ зерна. Пьютъ дьявольски. Смотрѣть противно. Видите рощицу? Три года жилъ я въ сторожкѣ, спалъ въ боковушкѣ. Не могъ привести сюда женщину! Изъ сторожки я видѣлъ гнилыя избы на косогорѣ − глаза промозолили, и, когда приступилъ къ стройкѣ, здѣсь построился, за рощей. Покойнѣй работать. Сюда, наконецъ, я могъ ввести женщину, мою жену… Какъ же, женатъ… Поѣхала рояль выбирать…

…Хорошо ему пѣть, а вотъ по уѣзду бы погонять… − ворчливо думалъ Бѣлкинъ.

− Теперь, правда, сносно живу… − продолжалъ инженеръ, подхватывая на ложечку бѣлую колбаску пепла съ сигары и сбрасывая въ каминъ.

Онъ рѣзко и округло ставилъ слова, точно выворачивалъ рычагами.

Усталой головѣ Бѣлкина слова эти казались крѣпкими костяными шариками: подкатывались къ уху, щелкали, отскакивали съ сухимъ трескомъ, а тамъ еще, еще… Чай съ коньякомъ и тепло камина разморило его.

− Силы у насъ мертвы! Въ земствѣ кричу: здоровыхъ школъ, школъ, школъ!..

…Ко-ко-ко! − постукивало въ ухѣ. Открылъ глаза. Инженеръ поставилъ ногу на стулъ и потрясалъ сигарой.

…Вотъ канителится… Ну, школъ и школъ, и прекрасно…

− А дикость какова! Что такое глю-ко-за? Сгущенная патока. Процентъ сѣрной кислоты значителенъ, и другое еще… А какъ они ее жрутъ! Какъ дорвутся до заработка у меня… Тутъ ихъ въ трехъ деревняхъ сто восемьдесятъ душъ, а работу я могу дать пока только сорока и для управленiя мѣняю ихъ черезъ два мѣсяца… Какъ дорвутся, начинаютъ жрать, жрать, жрать… въ буквальномъ смыслѣ по-жи-рать глюкозу!..

…Ра-ра-ра… − заскрежетало въ ухѣ Бѣлкина. − Жа-жа-жа…

− Сжираютъ до двухъ фунтовъ въ день. До трехъ даже! Напрутся и, какъ отравлнныя крысы, начинаютъ хлестать воду вонъ изъ той поганой рѣчонки. Мечутся, стонутъ, ихъ пучитъ, рветъ брюхо. Штрафовать сталъ! Что я могу? Хоть это сдерживаетъ. За восемь лѣтъ ихъ покончилось человѣкъ десять. У всѣхъ поголовно катарръ. Всѣ икаютъ. Вы прислушайтесь − они всѣ икаютъ…

Бѣлкинъ вспомнилъ мужика, у котораго точно что перетряхивалось внутри, какъ камешки.

− Наконецъ, норму ввелъ! Кончилъ работу − получай четверку глюкозы и баночку патоки. Но чертовски выносливы! Насъ съ вами давно бы стащили на кладбище, а у меня есть Михей, который до того изловчился, что жретъ по три фунта и только попроситъ кваску…

Бѣлкинъ взглянулъ на портфель, вспомнилъ счета въ конторѣ, доносъ и озлился. Ужъ не оттягиваетъ ли инженеръ?

…Пой, пой… Мы въ книги-то поглядимъ, культуру-то въ книгахъ посмотримъ. И домикъ, и за границу катаешь, и жена за роялью поѣхала, а вотъ штрафъ тебѣ будетъ! Сигарами думаешь задобрить, коньякомъ?

− Такъ-то вотъ, сударь мой!

…Какой я ему “сударь мой”? Я ему сейчасъ покажу.

− Гм… − сдѣлалъ онъ строго и наморщилъ лобъ. Вынулъ черные часики.

− Въ моемъ распоряженiи… гм…

− Въ вашемъ распоряженiи… − инженеръ придавилъ въ кармашкѣ, и прозвенѣло мягко − разъ и два перебоя. − Половина второго. О, еще четыре часа! Очевидно, тамъ приводятъ въ порядокъ документы. Веселаго мало, но нечего унывать. Опытъ и знанiя − вотъ они гдѣ! − онъ хлопнулъ себя по лбу. − Это ужъ у насъ не вырвешь, шалишь! Га!

…Пой, пой. Я, братъ, тебя знаю, какъ подъ ногтемъ грязь. А штрафъ-то ты все-таки за-пла-тишь!

− Несутъ, − сказалъ инженеръ, заглянувъ въ окно. − Все успѣете. И оштрафуете меня, и…

− Почему же я непремѣнно долженъ васъ оштрафовать! − обидѣлся Бѣлкинъ.

− Шучу, конечно. Ну-съ… на-чне-омъ, по-жа-а-луй!

Инженеръ нажалъ кнопку, и въ тишинѣ квартиры побѣжала серебряная дробь. Вошла Дара.

− Дайте книги.

Бѣлкинъ теперь лучше разглядѣлъ ея вертлявость, задорный взглядъ продолговатыхъ глазъ съ остро брошенными бровями и наивно, съ вопросомъ приподнятую губку. Поймалъ игривый поворотъ на высокихъ каблучкахъ и слушалъ, какъ они четко-четко защелкали за дверью.

− Теперь изъ другой оперы пойдетъ… − инженеръ крѣпко потеръ руки. − Ого! Все трофеи?

Онъ ткнулъ пальцемъ въ толстыя пачки бумагъ, которыя Бѣлкинъ дѣловито вынималъ изъ портфеля, отыскивая чистую бумагу.

− Мм-да, есть… − затаившись, промычалъ Бѣлкинъ и почувствовалъ знакомый задоръ. − Хватилъ тутъ фирмочку одну… тысченки на три.

− Ого!

Въ молчанiи изъ шкафа старинныхъ часовъ слышалось − чи-чи-чи, точно застрялъ тамъ огромный кузнечикъ и потрескивалъ. Дара внесла груду замасленныхъ книгъ и коробку, запнулась каблучкомъ на коврѣ, и книги съ грохотомъ полетѣли на полъ.

− Э, какая ты… Ну, подымай…

Они смотрѣли, какъ она ерзала по ковру, путаясь пальцами въ страницахъ и высыпая изъ книгъ счета. Одна нога ея вытянулась изъ-подъ юбки, показывая голубой чулокъ съ черными звѣздочками, высокiе лакированные башмаки. Бѣлкинъ вспомнилъ стоптанные башмаки жены. Встрѣтилъ взглядъ инженера, который какъ-будто подмигивалъ ему на копающуюся горничную и спрашивалъ − какова?!

Остались одни. Бѣлкинъ вставилъ пенснэ медленнымъ, какъ бы подкрадывающимся движенiемъ, кашлянулъ, какъ бы для того, чтобы отбросить все легкомысленное и не идущее къ дѣлу, и со вздохомъ открылъ главную книгу. Вглядѣлся, перелисталъ, открылъ еще новую книгу, опять вглядѣлся.

− А счета?

Инженеръ ходилъ по кабинету и насвистывалъ.

− А вотъ… − и щелкнулъ по коробкѣ.

…Свисти, свисти…

Онъ уже усмотрѣлъ что-то и отложилъ.

− Что такое?

− А это… я потомъ, провѣрю…

Онъ уже нашелъ, что ему было нужно, и сказалъ такъ только изъ вѣжливости. Инженеръ посвистывалъ съ перерывами и прислушивался къ шелесту.

− Что такое? Развѣ что…

Бѣлкинъ съ замиранiемъ сердца уловилъ, что крупная покупка совсѣмъ не оплачена. Не могъ удержаться и щелкнулъ пальцемъ.

− Что такое?.. Па-азвольте…

Инженеръ вскинулъ пенснэ и долго вглядывался.

− Странно… Сколько?

− Какъ-съ?

− Я спрашиваю про штрафъ…

− Мм… Съ вашей стороны тутъ… на четыреста восемнадцать… на четыреста двадцать три.

Онъ не смотрѣлъ на инженера.

− А-а… Пожалуйста, пожалуйста…

Опять принялся насвистывать, но Бѣлкинъ и по свисту понималъ, что зацѣпило.

− И еще вотъ…

− Какъ вы сказали?..

И не дожидаясь отвѣта, вскинулъ пенснэ.

− Уди-вительно! Ничего не пойму…

Онъ передернулъ плечами, зашелъ сзади и оглянулъ грязный воротничокъ, лысину и сутулую спину. Бѣлкинъ почувствовалъ этотъ взглядъ и сказалъ сухо и твердо:

− Еще.

− Много? − спросилъ инженеръ, смотря на лысинку.

− Тутъ посерьезнѣй. На восемьсотъ шестьдесятъ-съ…

Листокъ былъ уже въ рукѣ инженера. Въ тишину кабинета вошелъ со двора заводскiй гудокъ.

− Пожалуйста, пожалуйста… − холодно бросилъ инженеръ, выпуская листокъ, за который Бѣлкинъ держался пальцами и чуть потягивалъ.

Онъ пропустилъ три мелкихъ счета, чтобы не придираться, и не могъ удержаться и пропустить крупный счетъ.

− Опять… − угрюмо сказалъ онъ, тыкая пальцемъ.

− Пожалуйста, пожалуйста…

Инженеръ откусилъ сигару, выплюнулъ и рванулъ спичкой.

− И еще…

Въ голосѣ Бѣлкина слышалась обида, досада. Законы не исполняются, но не онъ же писалъ законы. Они суровы, несправедливы, быть можетъ, у инженера совершенно вѣрный взглядъ на дѣло, и въ кабинетѣ у него хорошо, и Бѣлкинъ вполнѣ понимаетъ, какъ все это непрiятно, но…

И слышалъ уже тономъ ниже:

− Пожалуйста, пожалуйста…

…Тысячи на двѣ есть… Могу разорить…

Поглядѣлъ на несгораемый шкафъ и отложилъ къ горкѣ три новыхъ счета.