Потом мы часа полтора отлавливали неосторожных аборигенов. Я делала умное лицо и щелкала клавишей диктофона, а Пашка задавал идиотские вопросы про какие-то там изменения в законодательстве, внешнюю политику и бог знает про что еще. Аборигены желанием общаться с прессой не горели, но и в панике не разбегались, к тому же один из них оказался одним из местных начальников, так что какой-никакой материал мы таки собрали.

И заодно выяснили местонахождение интересующей меня стройки.

Искомый жених, поблескивая лаково-коричневым загаром, ползал по стенам недостроенного второго этажа и производил какие-то мелкие, но, вероятно, совершенно необходимые действия. Видеть героя бухгалтерского романа мне еще не доводилось. Но не зря все говорят, что Маргарита Львовна ужасно умная. Я догадалась, что ползающий по стенкам субъект — именно тот, кто мне нужен, после всего лишь двухминутного наблюдения — ибо внизу, в обнимку с предметом, похожим на оглоблю, стояла Лариса Михайловна собственной персоной.

Правда, узнала я ее не сразу. Городская рафинэ превратилась в абсолютно деревенскую бабу. Не подумайте, никаких обвисших трико или вылинявших ситцевых сарафанов — боже упаси, ничего столь вульгарного. Однако перемена была разительной. Вместо изысканной и тщательной, волосок к волоску, прически — по-комиссарски надвинутая на лоб косынка. Закатанные до колен парусиновые штаны с громадными карманами, поверх — почтенного возраста тельняшка, зашитая на левом плече толстыми черными нитками. И — что всего невероятнее — ни грамма косметики.

Простецкий наряд, однако, Ларису Михайловну ничуть не портил, напротив, выглядела она лет на пятнадцать моложе, чем обычно. Впрочем, счастливые люди всегда выглядят моложе. А лицо ее сияло неподдельным счастьем и абсолютной готовностью немедленно кинуться снимать с неба луну — буде драгоценному она за каким-то чертом понадобится.

У драгоценного что-то не заладилось, он кратко, но смачно, высказал свое к этому отношение и тут же ласково позвал:

— Ларочка…

Ларочка мгновенно избавилась от своей оглобли, не дожидаясь объяснений, кинулась за угол, через секунду появилась с каким-то — издали было не разобрать, каким — инструментом, взобралась на перила уже готового крыльца и, невероятно вытянувшись, подала инструмент повелителю.

— Что бы я без тебя делал? — нежно улыбнулся повелитель.

Лариса Михайловна спрыгнула на землю и ойкнула. Не успела я глазом моргнуть, как «повелитель» молнией соскользнул вниз и оказался на месте происшествия.

— Что такое, Ларочка? Ушиблась?

— Гвоздь, — поморщилась Ларочка.

— Погоди, сейчас аптечку принесу. Говорил, не ходи босиком! — это прозвучало не укоризненно, а скорее ласково. Право, я была бы не против, если бы и мне замечания делали таким тоном. — Сиди смирно!

Чуть поодаль, соперничая изяществом с нашей «кисонькой», красовался «козлик» — ну, знаете, такой, квадратный со всех сторон «газик», на каких когда-то ездила милиция или председатели колхозов? Красили их в цвет тухлого болота либо, на крайний случай, в синий с желтым. Этот же был серебряным. Прямо какая-то нездоровая мода на экзотические расцветки. Я представила, как эффектно смотрелись бы рядом пашкин черный «запорожец» и этот серебряный «козлик».

Впрочем, при ближайшем рассмотрении «газик» оказался мерседесом. Гелендвагеном. Но как издали на «козлика» похож…

Ильин сказал, что «жених» ездит на «тойоте», значит, сия машинка — Ларочкина. Да и «домик» тоже… м-м… изрядный. Не фигово живут простые бухгалтерские работники… Кучеряво…

Из задумчивости меня вывел Пашин голос:

— Ты долго собираешься на них любоваться? Тогда лучше сменить дислокацию, уж очень печет. Вон Зямочка уже спит совсем.

Зямочкино бренное тело лежало под ближайшим сиреневым кустом, демонстрируя полное безразличие к окружающему миру. Зяме было хорошо.

— Да нет, поехали, только…

Я и сама не знала, чего мне еще надо, но Паша догадался мгновенно:

— Запечатлеть для истории? Не извольте беспокоиться, мэм, уже исполнено.

Мы извлекли Зямочку из блаженной нирваны и отправились восвояси.

16.

Возвращаться — плохая примета.

Терминатор-2783

Город встретил нас пылью и дремотой. Воскресенье. Даже у работающих магазинов сиеста.

— Стой! — завопила я, подпрыгнув, точно меня укусили.

Крыша у «кисоньки» невысока, на макушке тотчас начала набухать шишка. Наплевать!

Витрину магазина по имени «Секунда» — только не подумайте, что они там часами торгуют, обычный гастроном — витрину украшала крупная надпись: «Нам 20 лет!» Прелестное сочетание, правда?

Но подпрыгнула я по другой причине. Рядом с «Секундой» располагалось риэлторское агентство «Ваш Дом» — и в эту дверь только что вошла одна известная мне личность…

Конечно, даже от неожиданности не следовало так орать. Центр города — неподходящее место для подобных экзерсисов. Но Поль справился виртуозно, благо, «кисоньке» для стоянки достаточно пятачка размером с носовой платок.

— Ну?! — довольно грозно поинтересовался Пашка, ювелирно вписав машину в крошечный промежуток между синим фольксвагеном и белой ГАЗелью. Я постаралась вкратце обрисовать ситуацию — сложнее всего было не вдаваться в лишние подробности.

— Поль, умоляю! Агентство «Ваш Дом» видишь? Туда только что вошла очаровательная девушка, мне позарез надо знать, зашла она по делу или просто так, к знакомым, например.

— А она тебя знает? — сразу понял мои терзания умный мальчик.

— В том-то и дело! Придумай что-нибудь, а? Ну там, не знаю — разве такие конторы работают по воскресеньям или еще чего-нибудь…

— Маргарита Львовна, вы меня обижаете! Я все-таки журналист, может, не такой супер, как некоторые, но тоже не на помойке себя нашел. Уж соображу, чего спросить. Девушку как зовут?

— Наташа.

Пока Поль вынимал себя из машины, выражение сонного блаженства на зямином лице сменилось откровенно недовольной миной. Ей-богу, что же такое этот (или эта?) Зяма? Братья Стругацкие, «Отель «У погибшего альпиниста»». А впрочем, какая мне разница?

Через двадцать минут Натали покинула агентство и прошествовала мимо нас в направлении Дома Кино. Еще через пять минут появился Поль и сообщил, что контора по воскресеньям работает в сокращенном режиме, а девушка Наташа хочет поменять свою «квартирку» в «гостинке» на что-то более приличное и интересуется, в какую сумму это встанет. Подобрали ей пока три варианта, с доплатой, конечно.

— Невероятно! — искренне восхитилась я. — Майор Пронин вместе со Штирлицем нервно курят в уголке. Ты этим риэлторам иголки под ногти загонял? Как тебе удалось?

— Элементарно, Ватсон! Не ты одна рекламой подрабатываешь. Так что этих ребят я немного знаю. Остальное — дело техники. Еще что-нибудь нужно или поехали?

Конечно, мы поехали. Поль с Зямой подвезли меня до дому. После раскаленных улиц прохладный подъезд казался настолько райским местом, что я даже не стала вызывать лифт и пошла пешком.

Телефон — свой, такого звонка больше во всем доме нет — я услышала еще на третьем этаже. Он надрывался так, что, казалось, дверь сейчас просто вылетит — и замолк, естественно, как раз в тот момент, когда я, наконец, справилась с замком. Ну, Ильин, ну, заботливый мой, понаставил мне замков, как в швейцарском банке! Домой попасть невозможно. И автоответчик я, уходя, конечно, забыла включить. Кто же это там такой упорный был?

Не успела я, однако, вызвать на табло список входящих звонков, как неугомонный аппарат вновь ожил.

— Я уж думала, тебя тоже убили! Ты где была? — Ланка даже поздороваться забыла.

— В разных местах… — довольно невнятно ответила я, недоумевая, чего это Лана свет Витальевна так разнервничалась. Даже рядом с трупом она была спокойнее.

— В разных местах… — повторила за мной Ланка.

— Ладно, чего там еще стряслось?

— Не знаю. Может, и ничего. Даже наверняка ничего. Только… Слушай, ты можешь позвонить Казанцеву? Ну там о каком-нибудь интервью договориться, а? Я тебе номер продиктую…