— Рит, ну, в самом деле, чего ты все в джинсах, а? И жарко, и ноги у тебя классные… А вдруг придется мужиков опрашивать? За такие ноги они все, что хочешь, расскажут…

Положим, ноги у меня действительно ничего себе, но это же не причина, чтобы ими на каждом углу размахивать? Я почему-то разозлилась и натянула юбку, которая заканчивалась почти что там, где начиналась. А сверху — невероятных размеров батистовую рубашку примерно той же длины, что и юбка. Юбка сквозь рубашку: а) просвечивала, б) иногда — внизу — мелькала. Я ожидала от сопровождающих взрыва возмущения, но тщетно. Кешка сложил пальцы в «о кей», Ильин одобрительно махнул рукой и сообщил:

— Совсем другое дело, всегда бы так!

Нет, не понять мне их, мужиков. Ни-ког-да!

Самое ужасное, что пойманный мною сом клюнул, весьма вероятно, как раз на ноги. Звали «сома» Гиви, и до классической формулы «мужик должен быть могуч, вонюч и волосат» ему не хватало лишь соответствующего аромата. Если моему носу можно верить — а обычно можно — Гиви мылся, как положено нормальному человеку, ежедневно, а туалетной водой пользовался приличной, то есть почти без запаха.

Свету он запомнил более чем хорошо, поскольку тщательно за ней наблюдал — ждал, пока она со «своим» разберется, чтобы уж сразу познакомиться, раз «ее» мужик такой идиот. Из пяти фотографий выбрал ее мгновенно, и Казанцева из шести — тоже. И арбузы запомнил, четыре штуки.

Основания для надежд у Гиви были более чем изрядные — девушка явно давала кавалеру полную отставку, сообщая, что замуж выходит, «за чистого и благородного человека, не то что ты, и не смей больше ко мне подходить, и не звони». Заявление про «замуж» Гиви воспринял сугубо философски, справедливо полагая, что если жених отпускает свою невесту гулять без сопровождения, значит, сам дурак. Но увы! «Невеста», выговорив все, что хотела, развернулась и быстро-быстро пошла в сторону проспекта. Мужик с арбузами пожал плечами, сел в серебристую «тойоту» и уехал в противоположную сторону. В кафе они не заходили, ничем мужик ее не угощал, хотя разговаривали долго, минут десять, а то и пятнадцать.

Гиви попытался назначить свидание и мне, но я смогла отвертеться, купив несколько пакетиков с приправами и обещав еще «заглянуть».

В общем, круг замкнулся. У Максима Ильича не было, судя по событиям, ни причины, ни возможности назойливую любовницу отравить. Замуж Света собиралась не за него. Судя по лидусиному рассказу, и не за Виктора тоже. И вообще, весь «тот» вечер она, похоже, занималась тем, что всем докладывала о своем грядущем счастливом и успешном замужестве. Хотя на свадьбу не приглашала. Даже Натали.

Мы уселись в торчащем прямо на дороге «Мираже». Хотя «уселись» — это что-то такое основательное, солидное, даже незыблемое. На самом деле мы приткнулись за угловым столиком, причем единственный стул занял Никита — он опять был в светлых штанах — мы же с Кешкой, как люди менее притязательные, устроились на теплом каменном парапете, что очерчивал границы «Миража». В гробовом молчании употребили по стакану сока и по стакану минералки — Ильин заявил, что он за рулем, а Глебов не признает алкоголь в принципе, в любых напитках и концентрациях.

Через десять минут — маловато для полноценного «посидеть», правда? — Никита отодвинул стакан, установил на столе локти и строго оглядел меня с Иннокентием.

— Глупо с моей стороны рассчитывать на ваше послушание, но, надеюсь, хоть какой-то разум у вас есть? Ребятишки, сделайте одолжение, не лезьте больше ни во что, оставьте это профессионалам. Достаточно Натали.

— А что — Натали? — возмутилась свободолюбивая я.

— Риточка, осторожная ты моя, ты что, всерьез полагаешь, что девушка погибла случайно? Готов держать пари на полугодовую зарплату — она попыталась кого-то шантажировать, и вот результат.

— Господин майор, мы разве похожи на шантажистов? — с самым невинным видом спросил Иннокентий, демонстрируя единство формы и содержания или, если угодно, идентичность имени и сущности.

Господин майор устало вздохнул:

— Вы оба, радости вы мои, очень похожи на людей, которые тыкают палкой в муравейник, чтобы поглядеть, что из этого выйдет. Не хочу никого обидеть, настоящий муравейник вы, конечно, не тронете, любители природы, а вот мимо человеческого пройти не в состоянии. Так я вас очень прошу — остановитесь или, по крайней мере, без меня ничего не предпринимайте, а? Мне что, взять отпуск и начать вас пасти?

Фыркнули мы с Глебовым одновременно. Интересно, как Ильин это себе представляет? Он один, нас двое, и оба хитрые и шустрые… Хотя вообще-то Ильин прав. Может, Кешка по малолетству размеров опасности не чувствует — и то вряд ли, он осторожнее меня раз в двадцать — а у меня так уже мороз по позвоночнику. Ясно, что Натали кому-то чем-то пригрозила — хотя кому и чем, трудно представить, не так уж много она знала — хотела за молчание денежек кусочек получить, квартирку поменять, не просто же так она в «Ваш Дом» приходила.

— Ну, так что?

Мы с Глебовым пожали плечами — опять синхронно.

— Никитушка, ты преувеличиваешь нашу с этим оглоедом любознательность, ей-богу.

— Да? — с явным сомнением спросил Никита и недоверчиво хмыкнул. — Ладно, давайте до дому подброшу, да мне работать пора.

— Ну вот, а я-то хотела, раз уж в этом районе оказалась, в «Ткани» заглянуть, знаешь, те, у «Сладкоежки», тут пять минут ходу. Вам же не нравится, когда я в штанах хожу, так уж и быть, сошью что-нибудь романтическое, длинное и с разрезом до самое не могу, годится? По глазам вижу, что годится. Так тряпочку-то купить для этого надо? А Кешенька мне консультантом будет, для контроля — не слишком ли прозрачную тряпочку я выбрала. Так что отправляйся, драгоценный наш, лови своих жуликов, а мы уж сами.

22.

Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал.

Усама бен Ладен

И мы с Глебовым действительно отправились в «Ткани».

Во-первых, я просто не люблю врать. Умолчать о чем-то, сместить акценты или, не говоря ничего напрямик, воспользоваться возможностями «великого и могучего» и создать у собеседника нужное впечатление — это все ничего, можно. Но поменять местами факты, сказать одно, а сделать другое — нет, как говорил известный герой, «на это я пойтить не могу», воняет. Раз уж сказала, что собираюсь в «Ткани», значит, надо идти.

Во-вторых, сама идея — соорудить себе в соответствии с погодой что-то легонькое — выглядела весьма соблазнительно. Со всех точек зрения. Я, конечно, люблю джинсы, однако, не до такого безумия, чтобы париться в них при тридцати градусах, а мини все-таки не универсальная одежка.

И в-третьих, идею одобрил Глебов.

Тряпочка, которую он выбрал — натуральный лен, между прочим, — радовала глаз нежной кофейно-персиковой расцветкой, но пугала излишней, на мой взгляд, воздушностью.

— Не паникуй, — успокоил меня отрок, — главное, не шить в облипочку, как эти, — он презрительно сморщился, покосившись на двух девиц у соседней вешалки. — Рисунок нравится? Ну вот, значит, резать жалко, сделаешь такой балахон, — он покрутил в воздухе пальцами, как будто в поисках точной формулировки. — Длиной по щиколотку, а вырез побольше, как на футболке. Можно и с разрезом на всю ногу, хорошо будет.

— Балахон? — автоматически удивилась я, хотя ребенок говорил дело. Вот только… пожалуй, для тринадцати лет он чересчур хорошо разбирается в женских нарядах.

— Ну да, балахон, мешок, не знаю, как они называются на самом деле. Такой, весь прямой и на шесть размеров больше, чем надо, вот как эта твоя рубашка. А хочешь, я сам тебе сошью?

— Ты?!!

— А что? Рюкзак и палатку себе сшил, вряд ли платье сложнее.

Вот так живешь, живешь, и каждый день узнаешь что-нибудь новенькое. Да, большинство моих знакомых всего несколько лет назад самостоятельно изготавливали рюкзаки, палатки и спальники (сейчас-то уже и купить что-то приличное можно). Но большинство моих знакомых относится совсем к другой, нежели Глебов, возрастной категории. Нет, ребята, не пропадет Россия, правильное поколение растет, честное слово!