Так же ведет себя и Екатерина II. С одной стороны, бесконечные восторги по поводу вольнодумных сочинений, с другой — полное пренебрежение к советам…

Но в начале 1770-х годов царица еще изо всех сил старается обольстить ученого, ей нужно его имя, его помощь; и как будто затея удается.

На Неве начинается как бы второй тур сближения разных величин — революционного философа и просвещенной самодержицы.

Собираясь в Россию по приглашению Екатерины, Дидро полагает, что будет несколько раз принят императрицей и получит возможность побеседовать с нею. Однако действительность превзошла самые смелые ожидания. Все дни, пока ученый гостит в «Северной Пальмире», двери кабинета Екатерины для него открыты. Беседы происходят с глазу на глаз. Императрица принимает Дидро с той простотой, которой она столь искусно владеет, когда хочет подчеркнуть свой демократизм: требует, чтобы не вставали при ее появлении, чтобы обращались к ней без титула. Дидро восхищен Екатериной и с восторгом заявляет, что у нее «душа Брута соединилась с обликом Клеопатры, потому что ее любовь к истине не имеет пределов, а в делах своего государства она разбирается как в своем хозяйстве».

И философ хочет разобраться в этой удивительной стране. С этой целью он задает царице восемьдесят восемь вопросов на самые разнообразные темы. Ответы императрицы чаще всего односложные — да, нет, иногда шутливые и обычно неискренние, лживые.

Дидро: Не влияет ли рабство земледельца на культуру земли?

Екатерина: Нет.

Дидро: Не ведет ли к дурным последствиям отсутствие собственности у крестьян?

Екатерина: Нет.

Дидро: Каковы условия между господином и рабом относительно возделывания земли?

Екатерина: Не существует никаких условий между землевладельцами и их крепостными, но всякий здравомыслящий хозяин, не требуя слишком многого, бережет корову, чтобы доить ее по своему желанию, не изнуряя ее.

Удалось ли Екатерине обмануть ученого? Вряд ли. Его острый, беспощадный ум помог многое разглядеть, понять в чужой стране.

Во время пребывания в Петербурге Дидро ведет для государыни Записки, по-видимому являющиеся изложением их устных бесед.

Одно только перечисление главных сюжетов свидетельствует о широком разнообразии тем, затронутых Дидро в беседах с самодержицей:

— о важности конкурса даже на первые должности империи;

— о театральных пьесах;

— о сыне императорского величества, великом князе;

— о школе для молодых девиц;

— о роскоши;

— о морали королей и так далее и так далее.

В Записках немало комплиментов в адрес Екатерины, но в то же время Дидро не собирается скрывать своих убеждений, как и не думает переодеваться в парадный придворный костюм. «Всякое произвольное правление дурно, — вынуждена слышать императрица. — Я не делаю из этого исключения и для правления властителя хорошего, твердого, справедливого, просвещенного». И в другой заметке: «Деспот, будь он даже лучшим из людей, управляя по своему усмотрению, поступает преступно».

Мы находим здесь самые разнообразные советы: от требования установить всеобщее равенство до предложения перенести столицу из Петербурга в Москву, ибо «столица, находящаяся на краю империи, подобна такому живому существу, у которого сердце было бы на кончике пальца».

У Дидро масса мыслей, как добиться развития техники, подъема сельского хозяйства, как организовать школы, как воспитывать наследника русского престола…

Он резко критикует религиозный фанатизм и защищает свободу совести.

«Вы можете убеждать себя, — обращается он к Екатерине, — будто есть на небе какой-то образец, существо, глаза которого открыты на ваши поступки».

И затем следует блистательное рассуждение на тему о том, к чему ведет религиозный фанатизм: «Повсюду я вижу ненависть: ненависть магометанина к христианину, ненависть католика к протестанту; я знаю, что нет такого уголка в мире, где бы различие в религиозных воззрениях не орошало землю кровью…»

Может быть, Екатерина и посмеивалась про себя, читая эти строки. Ей, в сущности, религия довольно безразлична: когда девочкой уезжала из родной страны, отец-лютеранин взял с нее клятву не отступаться от своей веры, не менять лютеранство на православие; она легко поклялась и так же легко нарушила клятву, полагая, что российская корона того стоит. Вступив на престол, она в первые же годы произвела отделение земель от церкви, лишив тем самым русское духовенство громадных богатств. Но церковь ей необходима: как иначе держать в повиновении огромную нищую страну?

Беседы с Дидро продолжаются всю осень и зиму. Придворные поражены той ролью, теми правами, которыми пользуется этот француз, не имеющий даже дворянства; перед Дидро заискивают, ему льстят… Меж тем Екатерина уже несколько устала от непонятливого гостя. Что ему надо? Он осыпан благодеяниями и тем не менее беспрерывно уверяет императрицу, что она в сущности тиран, что в ее стране нет подлинной свободы; он даже поучает царицу, как положить конец тирании!

Царица вроде бы шутит в письме к парижской корреспондентке: «Ваш Дидро — человек необыкновенный, после каждой беседы с ним у меня бока помяты и в синяках. Я была вынуждена поставить между ним и собою стол, чтобы защитить себя от его жестикуляции».

Дидро в самом деле во время беседы горячится и начинает сильно размахивать руками. Один из находящихся при дворе с ужасом описывал поведение философа в кабинете русской императрицы: «Дидро берет руку императрицы, трясет ее, бьет кулаком по столу; он обходится с ней совершенно так же, как с нами».

Можно понять, что Екатерина вынуждена поставить между собой и неистовым ученым стол. А может быть, она имеет в виду нечто большее? Не пора ли дать ему почувствовать, что всему есть пределы? Да и вообще, что он может понять в ее империи? Впрочем, позже она будет уверять Вольтера, что готова была всю жизнь беседовать с Дидро. «Я нахожу у Дидро неистощимое воображение и отношу его к разряду самых необыкновенных людей, какие когда-либо существовали».

Конечно, Екатерина и здесь лицемерит. Как может она восхищаться человеком, который разглядел главное в ее империи, который заявил: «В империи, разделенной на два класса — господ и рабов, как сблизить столь противоположные интересы? Никогда тираны не согласятся добровольно упразднить рабство, для этого требуется их разорить или уничтожить…»

Кажется, обе стороны уже слегка разочаровались друг в друге, но отношения еще сохраняются, иллюзии еще существуют: надежды царицы — использовать философа, надежды философа — образумить царицу. По желанию Екатерины Академия наук избирает Дидро действительным членом, Академия художеств — почетным членом.

В марте 1774 года Дидро покидает Петербург, где он провел полгода. Царица предлагает ему навсегда остаться в ее государстве, философ вежливо отказывается, и Екатерина, конечно, испытывает известное облегчение; впрочем, она щедро оплачивает дорожные расходы и готова предложить новые щедрые дары, но Дидро решительно возражает.

Главное, зачем он предпринял столь далекое и нелегкое для его возраста путешествие — издание в России Энциклопедии, — никак не решилось, все осталось на стадии благодушных разговоров и полуобещаний.

Дидро увозит с собою копию «Наказа» Екатерины депутатам комиссии, которая должна была выработать «Уложение», свод русских законов. Ученый не может или не хочет совсем отказаться от своей веры в просвещенного монарха и поэтому обещает императрице изучить ее «Наказ» и высказать свое мнение. Дидро с жаром принимается за работу, но проекты Екатерины глубоко разочаровывают его: в них нет ни малейшего намека на ограничение абсолютизма, на отмену крепостного права. Философ резко критикует «Наказ», заявляя, что при таком положении вещей императрица остается деспотом, а между тем «истинным законодателем может быть лишь народ». Дидро высказывается и против самой сути феодально-абсолютистского государства Екатерины, утверждая, что главная задача государственной власти — обеспечить счастье граждан. Ученый недоволен «Наказом», он не видит в нем «ни одного постановления, которое было бы направлено на освобождение массы народа». Почти за сто лет до освобождения крестьян в России Дидро прямо говорит о необходимости отменить крепостное право. Без этого, он уверен, невозможен настоящий подъем страны, невозможно процветание России.