Ай.

Джина не закончила:

– Только потому, что ваш муж бросил вас ради кого-то помоложе…

– Где ты услышала… Моя личная жизнь не… – бессвязно забормотала Дебра.

Но Джина шла напролом.

– Деб. Мне жаль, что ваш бывший – придурок, что он так вас обидел, но Макс не такой. Он жил в своей квартире совершенно один много лет. Он женат на своей работе, и если это делает меня его любовницей, что ж, ладно. Я хочу ею быть. Эй, не убегайте от меня! Я терпела ваше молчаливое неодобрение слишком много недель! Если вам есть что сказать мне, говорите!

– Ты не единственная женщина, которая приходит его навестить, – сурово произнесла Деб. – Не мое дело рассказывать, кто приходит сюда и закрывает двери, но, если у тебя есть хоть немного мозгов, ты должна знать, что каждый посетитель отмечен на стойке регистрации.

– Пегги Райан, Деб Эрланже, его помощница Ларонда, – перечислила Джина. – Фрэнни Стюарт… Все эти женщины работают с ним, и вы знаете это. Точка. Конец. Знаете что? Забудьте это, Дебра, ладно? Можете просто продолжать меня игнорировать. Мне неинтересно заводить дружбу с кем-то таким ядовитым, как вы.

Макс закрыл глаза, услышав, что Джина открывает его дверь, а затем закрывает ее за собой.

– Черт, – сказала она. – Черт. Почему я вообще беспокоюсь?

Потом помолчала минуту, просто разглядывая его, а он дышал медленно и ровно.

Словно спал.

Она говорила ему, что принесет завтрак, и он наконец услышал, как она пошевелилась и поставила как минимум два бумажных пакета на стол.

Она села не на его кровать, а в кресло рядом. И вздохнула.

– Я знаю, что ты не спишь. Я знаю, ты слышал каждое слово.

Макс открыл глаза и посмотрел на нее. Шторы были закрыты, так что пробивались лишь полосы света на потолке. Они мягко освещали ее печальное лицо, заставляя его сиять.

Ему захотелось сфотографировать ее.

– Когда я сказала, что это отстой… – попыталась она объяснить, – я имела в виду, что… – она запнулась.

– Что это отстой? – закончил он за нее.

Она рассмеялась, но глаза были полны горя. Это разбивало ему сердце, потому что он не хотел для нее такого.

Она должна быть сумасшедшей, чтобы хотеть его. Хорошо, что она это знает. Потому что следующий шаг – осознать, что она не до такой степени сумасшедшая.

Что же до его желаний…

– Я просто… – начала Джина. – Я подумала… Я больше не знаю, о чем думать, Макс.

Я просто… я люблю тебя, но… Боже.

Она пристально посмотрела на него, и впервые он не смог ее прочитать. Обычно ее переполняли надежда и оптимизм. И уверенность. Но сейчас он видел лишь печаль.

Может, из-за него. Может, она собиралась встать и выйти из комнаты. Из его жизни.

Он смотрел на то, что делает, словно со стороны. Он знал, что не должен был так поступать, что надо было просто сидеть и позволить ей уйти.

Вместо этого он протянул к ней руку. Четкое послание «иди сюда». Прежде он никогда не делал первого шага. Подстрекателем, если можно так выразиться, всегда была она.

И если печаль в ее глазах сменилась чем-то другим, если они слегка затуманились, когда она взяла его за руку, он этого не увидел. Он закрыл глаза и потянул ее в кровать.

Обычно она прокрадывалась к нему обнаженной, но сейчас была полностью одета.

Это было сексуально в обратном направлении.

Конечно, он считал Джину сексуальной, когда она приветствовала медсестер в коридоре. Когда играла в кункен с Аджаем. Когда гримасничала над капкейками с розовой присыпкой, которые Аджай считал идеальным десертом. Когда смеялась, когда говорила, когда дышала…

Он намеревался всего лишь обнять ее, позволить ей отдохнуть на нем, в его объятиях, но когда она вытянула поперек него ногу, то столкнулась с его… восторженным откликом на ее присутствие.

Она рассмеялась и потянулась к пульту, чтобы запереть дверь.

– Что ж, по крайней мере, теперь я не чувствую себя такой нежеланной.

Она поцеловала его, но он отстранился и встретился с ней глазами.

– Я всегда хотел тебя, Джина. Это никогда не было проблемой.

– Так в чем проблема? – спросила Джина. – И если ты выдашь мне какое-нибудь дерьмо, вроде того, что не заслуживаешь меня, я закричу.

– Не играет роли, чего я заслуживаю, – сказал он ей. – Я просто не считаю… – он поправился, – я знаю, что не смогу дать того, что тебе нужно.

– Хочешь поспорить?

Она поцеловала его еще раз, и он, как всегда, проиграл.

Он помог ей немного освободиться от одежды, его пальцы скользили по ее гладкой коже, в то время как она потянулась за презервативом и…

Да.

– Макс.

Он открыл глаза и обнаружил, что она пристально смотрит на него. Волосы взъерошены, рубашка полурасстегнута, лифчик с черным отливом едва сдерживает полные прекрасные груди.

Лицо серьезное. В глазах вопрос.

– Для тебя это действительно просто секс? – прошептала она. – Это все просто… какая-то игра, в которую мы играем?

Он заколебался и в тишине услышал, как земля заскрипела, останавливаясь на орбите, потому что целая вселенная ждала его ответа.

Два очевидных ответа были: а) да; б) нет. Макс выбрал ответ «в». Он закрыл глаза и поцеловал ее, молясь, чтобы она одновременно и поняла и не поняла того, что он сам еще не начал постигать.

И, очевидно, даже если это не было абсолютно правильным ответом, то был очень близок к нему.

КЕНИЯ, АФРИКА

23 ФЕВРАЛЯ 2005

ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД

– Каждый, – говорила Джина, пока Молли заканчивала готовить палатку к визиту Дейва Джоунса, – ну хорошо, почти каждый в нашей профессии пережил какую-нибудь личную трагедию в прошлом.

Молли расправила покрывало на кровати, затем проверила, не начала ли закипать вода. Начала. Молли налила ее в заварочный чайник.

– Сестра Хелен, – сказала Джина. – Она рассказывала мне, что посвятила жизнь Богу после того, как ее сестру убили прямо в гостиной.

Джина все еще была расстроена из-за Молли. Утром с ней случился своего рода шок: узнать, что Молли… оказывает незаконную помощь беглым девушкам.

– И сестра Двойная-М несет довольно тяжелый багаж, – продолжала Джина. Она все еще пыталась поговорить с Молли насчет позволения помочь.

– Я знаю, – сказала ей Молли. – И я не буду просить никого из них помочь мне доставить Люси в Марсабит.

В мерцающем свете фонаря она разглядывала чайные чашки, проверяя, чтобы из них не выползло ничего мерзкого. По мнению Молли, Джине не пошло бы на пользу участие в рискованной затее. С тех пор, как она пережила адский опыт похищения на угнанном самолете, прошло не так много лет.

– К тому же, – прибавила Молли, – я не собираюсь ехать на север в одиночку. У меня есть надежный контакт.

Она подняла руку, чтобы остановить возможные вопросы.

– Тебе не нужно знать, кто это, просто знай, что о Люси позаботятся.

– Так… что? – спросила Джина. – Я просто притворюсь, что забыла все, что знаю об этом? А когда появится следующая девушка?

– Ты сделаешь то же, что и сегодня, и скажешь мне. А я позабочусь о ней, – ответила Молли. – Джина, послушай, мне жаль. Я должна была сказать тебе об этом гораздо раньше.

– Да, – сказала Джина, – должна была.

Молли знала, что Джина злится не потому, что подруга не позволяет ей поучаствовать. Она злилась потому, что Молли скрывала от нее главный секрет все то время, что они дружили.

Но сейчас у Молли был другой секрет. Еще больший. Но если она только заикнется об этом, то выложит все Джине в считанные минуты.

После прибытия Джоунса.

Это было таким очевидным решением: просто сказать Джине, что Лесли Поллард и Джоунс одно лицо.

И не было бы неловкого любопытства «почему Молли красит ногти на ногах вместо того, чтобы переживать горе?» И Молли не нужно было бы нести груз еще одной тайны от своей лучшей подруги.

А лучше всего, Джоунс мог нанести визит в их палатку на чай, и всему миру это показалось бы приличным – вот только он и Молли могли поговорить открыто.