— А что было дальше? — снова спросил Серджио, видя, что Гленн явно собрался уходить.

— Мы без осложнений добрались до верфи, где находилась моя яхта. Добытые сокровища решили поделить так, что итальянцам доставались золотые изделия и драгоценности, а золото в слитках в большой спешке погрузили в трюм. Даже то, что мы успели вынести, давало яхте большую перегрузку, что вызывало у меня серьезное беспокойство. Я предлагал отдать часть золота итальянцам, но Кейдж с Уилсоном чуть не набросились на меня с кулаками. — Гленн вздохнул. — В конце концов, я оказался прав. В результате они оба погибли, а я потерял свою яхту, набитую золотом, и чудом остался жив.

— А что стало с Филиппой? Она осталась в Италии? — не отпускал Гленна Серджио.

— Нет, ей пришлось отправиться со мной, так сложились обстоятельства. — Гленн помолчал. — Видишь ли, не только друзьям Филиппы стало известно о нашем намерении. В те дни там промышляла банда Страччи. На верфи нам удалось от них отбиться, помогли бывшие партизаны, которых призвала Филиппа. Отплыв от берегов Италии, мы почувствовали себя в полной безопасности. Погода нам благоприятствовала, мы шли при попутном ветре. Я и Филиппа почти весь день проводили на палубе, нам было о чем поговорить. Она даже вызвалась поучиться управлению яхтой. Кстати, оказалась способной ученицей.

Гленн замолчал, погрузившись в воспоминания о самых радостных моментах тех дней, а потом продолжил:

— Но радоваться нам долго не пришлось. На третий день мы заметили катер, который на большой скорости двигался наперерез нашей яхте. Стало ясно, что, отступив поначалу, бандиты решили взять реванш, когда мы окажемся в открытом море. На быстроходном катере они пустились за нами в погоню. При кормовом ветре «Утренняя звезда» уже не показывала, как обычно, свои лучшие ходовые качества, а шла с поперечно-килевой качкой из-за сместившегося центра тяжести. Нам не хватило времени, чтобы равномерно распределить балласт, в роли которого выступало золото. Страччи быстро нагонял нас, дойти до Гибралтара, где всегда патрулируют несколько военных катеров, у нас почти не было шансов. Но вмешался шторм, какие редко случаются в Средиземном море…

После полудня скорость ветра возросла до восьми баллов и продолжала расти, приближаясь к девяти. Пришлось убрать большие паруса и поставить трисель, крошечный треугольник прочной парусины, рассчитанной на штормовую погоду. С большими трудностями спустили и фок-парус — работать на передней палубе становилось опасно. Высота волн стала устрашающей. Как только появлялись белые гребни, ветер рвал их в клочья и уносил в море. Большие куски пены сбивались в белые заплаты, и море напоминало гигантскую лохань, в которую всыпали не одну тысячу тонн стирального порошка. Гленн велел всем надеть спасательные пояса. Поскольку на борту их было всего три, то свой спасательный пояс он отдал Филиппе. Несмотря на его приказ укрыться в каюте, она оставалась с ним рядом: страх оставить его одного был сильнее страха перед огромными волнами и свистом штормового ветра. А волны были поистине устрашающими, они достигали сорока футов высоты от впадины до гребня.

Шторм на Средиземном море продолжительным не бывает. К четырем часам утра шторм ослаб настолько, что Гленн смог доверить управление яхтой Уилсону, а сам с Филиппой спустился в каюту. Руки его дрожали после двенадцатичасового напряжения, тело ныло от невыразимой усталости. У него не было сил даже улыбнуться, когда Филиппа, присев у его ног на пол, стала растирать его ладони.

— Ты, наверное, проголодался, — сказала она, — сейчас я приготовлю кофе и бутерброды.

Гленн покачал головой.

— Не надо, я слишком устал, чтобы есть, мне надо поспать. Разбуди меня через два часа. Не хочется оставлять Уилсона одного надолго.

Когда Гленн проснулся, шторм утих окончательно. Филиппа приготовила для всех завтрак. Яхту положили в дрейф, и все получили возможность отдохнуть. Гленн с Филиппой вышли в кокпит, чтобы держаться подальше от Уилсона с Кейджем, отношения между которыми становились все напряженнее. Вмешиваться в их непонятные дела желания у Гленна не было, а тем более у Филиппы. Они сидели рядышком в кокпите и радовались избавлению от шторма, который в свою очередь избавил их от преследования бандитов.

Неожиданно Филиппа воскликнула:

— Смотри!

Гленн посмотрел в ту сторону, куда она показывала, и застонал:

— О нет!..

— Шторм избавил нас на время от бандитов, но и потрепал изрядно, снес все надстройки. Однако яхта держалась на плаву, и мы уже подходили к проливу, когда катер Страччи снова стал нагонять нас. Управлять яхтой становилось все трудней. Вдобавок бандиты, приблизившиеся к «Утренней звезде» на расстояние выстрела, начали в нас стрелять из автоматов. Чтобы уйти от пуль, я резко изменил положение руля. Яхта словно взбесилась, мачта чертила круги на фоне неба. Стало понятно, что мы скоро перевернемся. Судя по всему, плохо закрепленные ящики с золотыми слитками пробили обшивку трюма еще во время штормовой болтанки. Я понимал, что надо спасаться вплавь, плюнув на золото. Когда я сказал об этом Уилсону, он позеленел и бросился в трюм. Спуститься за Кейджем в каюту я не успевал, но крикнул вниз, что мы сейчас пойдем ко дну. Филиппа почти все время находилась рядом со мной, сидя на дне кокпита, и, когда показался сторожевой катер со стороны пролива, я велел ей прыгнуть в воду и плыть к нему. Она пыталась спорить, но я пообещал, что прыгну за ней, как только выясню, почему застряли внизу Магнус и Скотти. К сожалению, катер Страччи совершил маневр и успел раньше сторожевого катера подойти к ней и взять на борт. Я стоял на кренящейся палубе без всякого прикрытия, скрежетал зубами, но ничего не мог поделать. В этот момент кто-то из бандитов меня и ранил. Понял я это только в воде, когда быстро стал терять силы, не проплыв и двадцати метров. Хорошо, пограничники успели меня выловить. Последнее, что я видел, это корма быстро удаляющегося бандитского катера и моя тонущая яхта. Потом я отключился. Оказалось, я потерял много крови. У меня и сомнений не было в том, что Уилсон и Кейдж спаслись. Они не должны были утонуть, ведь на них были спасательные пояса. По рассказам свидетелей, их видели плывущими. Однако, придя в сознание, я узнал, что пограничникам не удалось их найти. Что с ними произошло, так и осталось для меня загадкой.

— Совсем печальная у тебя вышла история, — буркнул Серджио. — Не люблю историй с грустным концом.

— Но почему она тогда назвалась Филиппой?

— О ком ты говоришь?

— О твоем адвокате, Джоанне Вителли.

Бесшумно отсчитывал ночные часы будильник на низкой тумбочке в изголовье кровати, за окном совершал свой медленный танец звездный хоровод, а желанный сон все не приходил к ней. Джоанна лежала в темноте с открытыми глазами, перебирая, словно четки, прожитые годы. Встреча с Гленном Холландсом, человеком, которого она в течение пятнадцати лет считала погибшим, потрясла ее. Весь день она, словно безумная, то смеялась, то плакала. Радость, что он жив, сменялась горечью, что свои лучшие годы ей довелось прожить без него.

Конечно, она совершила большую ошибку, что вышла замуж за Алессандро. Но тогда в Италии у нее не было другого выхода. А когда он приехал через три года в Америку и оказался в чужой стране без денег и дружеской поддержки, она согласилась стать его фактической женой. В памяти сохранилась благодарность к нему за то участие, которое он проявил к ней в пятьдесят седьмом. Как ни странно, он быстро получил признание и обрел приличное финансовое положение. Внешне их семейная жизнь выглядела безупречной. Проблемы возникли в спальне почти с самого начала. С мужем Джоанне не довелось испытать ничего похожего на тот любовный восторг, которым одарил ее Гленн в горах Лигурии. Тогда был тоже апрель…

Ночь близилась к концу, небо на востоке чуть-чуть посветлело. После душного тоннеля Филиппа с наслаждением вдыхала полной грудью свежую ночную прохладу, глядя в небо, усыпанное, как это бывает в апреле, яркими крупными звездами. Она тихонько засмеялась, когда за спиной возник Гленн. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться, что он рядом. Ее тело безошибочно реагировало на него. Она еще в портовом кабачке ощутила это. Было в нем нечто особенное, что с первого взгляда заставило ее полностью довериться совершенно незнакомому человеку, к тому же англичанину. Она готовилась к встрече с опытным авантюристом, охотником за сокровищами. Но вместо лихорадочного блеска в его глазах светились доброта и нежность. Вот и сегодня в тоннеле он вел себя совсем не как другие, опьяненные блеском золота.