Коренмай же вместе с Ританом подобрал трех беременных девушек и отвез их в безопасное место, где верные нукеры ждали, что через несколько месяцев они родят, и если хоть у одной будет здоровый мальчик, то он и станет будущим ханом.

Айра понимала, что у нее есть только эти месяцы, после которых она окажется обузой для своих ненадежных союзников. Но ей не нужно было и это время. Она готова была прямо сейчас сбежать из Орды в Дорас, и только постоянные и, на ее взгляд, не очень уверенные запреты Голоса заставили ее остаться.

— Ты даже не знаешь наших обычаев, — предпринял очередную попытку Коренмай. — Для простых воинов, для десятников, сотников, тысячников, для темников и глав родов — ты никто. Без нас тебя тут же посадят в белую юрту, где ты проживешь только до того дня, в который они узнают, что ты не носишь ребенка. А потом ты сразу умрешь.

Бывшая королева Дораса нахмурилась.

Она понимала, что сама привела ситуацию к подобному тупику, она и Дайрут. Именно он приказал заботиться о ней так, будто она его любимая жена, беременная наследником.

Ритан и Коренмай отказывались выполнять ее пожелания, они не были готовы даже обсуждать с ней свои планы. Все, что она узнавала о творящемся в мире, приходило через Усана — пронырливого мальчишки, непонятно почему взявшегося опекать ее, и через двух служанок, знавших очень много, но с трудом понимавших, что именно нужно их госпоже.

— Ордой не может править женщина, — заявил Коренмай. — Женщина не может направлять войска, отдавать приказы седобородым старикам. Женщину не послушает урултай.

— Это все можете делать вы, — согласилась Айра. — А что делать вам, скажу я.

Ее дар работал — она проверила его на служанках и, в меньшей степени, на Усане, который, видимо, слишком часто бывал рядом с Дайрутом и потому не поддавался ее магии. Айра могла очаровать большую часть простых воинов, но с темниками и тысячниками, с которыми хан проводил немало времени, ничего поделать не могла.

Они подпали под влияние его наручей, получив временную защиту, и то, что наручи сменили хозяина, ничего пока не изменило.

Ее это очень раздражало.

«А чего ты хочешь? — интересовался Голос. — Обычные правители всю жизнь справляются своими силами. Их предают и обманывают, они наказывают и восстанавливают то, что оказалось разрушено».

Айра хотела, чтобы все было проще, как можно проще, настолько просто, чтобы щелкнуть пальцами, приказать — и все стало так, как надо ей, но, к сожалению, так не получалось.

Хуже того, теперь ей нельзя было даже в раздражении ударить по стенке шатра или толкнуть собеседника. Наручи усиливали ее удар до такой степени, что шатер разваливался, а человек отлетал на пару шагов.

Имур утверждал, что у Дайрута получалось и в наручах делать любую работу, похлопывать воинов по плечу. И вообще, в мирной жизни от обычного человека его отличали только необычайно живой ум и яростный, словно безумный взгляд — мало кто в Орде пытался второй раз, посмотреть в глаза хану.

И в этом — в том, что ей постоянно напоминали, насколько велик и славен был хан Дайрут, крылась еще одна проблема. Айра в глазах закаленных ветеранов была всего лишь девочкой.

Она носила сына Дайрута, а потому ее следовало охранять и оберегать.

Но слушать ее хоть в чем-то?

Айра как-то попыталась встрять в разговор между Коренмаем и тысячником Арасом, который полжизни провел в походах, повинуясь приказам Разужи. Арас посмотрел на нее с таким искренним и по-детски чистым изумлением, что Айра замолчала и больше в тот вечер не проронила ни слова.

И поэтому ей нужно было убедить троицу бывших друзей Дайрута в том, что они должны хотя бы прислушиваться к ее мнению.

День проходил за днем, спор сменялся следующим спором, но Айра все также отказывалась слушать их приказы, а они — обсуждать с ней дальнейшие действия тумена и всей Орды.

Сегодня в лагере, разбитом на берегу Внутреннего моря, разговор повторялся и опять заходил в тупик.

— Ты плохая женщина, — сказал Ритан, мрачно взглянув перед этим на Коренмая, которому не удалось убедить строптивицу. — Ты была бы плохой женой и стала бы плохой матерью. Если тебя когда-нибудь какой-нибудь глупый воин все же возьмет в жены, я пошлю этому несчастному в подарок камчу, чтобы он учил тебя три раза в день.

Айра сжала зубы, но не ответила на оскорбление.

Ритан постоянно пытался вывести ее из себя, заставить сказать что-то злое, чтобы потом использовать это против нее же в будущем.

Несколько мгновений он ждал ответа, затем махнул рукой и зашагал к выходу из шатра. Вслед за ним пошли и Коренмай, и так и не проронивший ни слова Имур. Айра осталась сидеть около входа.

Снаружи шатер охраняли несколько нукеров, которых приставили к ней в первый же день.

Все они были верны Айре и готовы отдать за нее жизнь — ее дар сделал их такими. Но это ничего не давало королеве Дораса, потому что они и так должны были сражаться за нее до смерти, а рассказать ей хоть что-то интересное не могли. Их не допускали на советы, им не говорили о планах, и они знали только слухи, причем в этом сильно уступали служанкам Айры.

Девушка сидела и представляла, что она сейчас в Дорасе, а за ее спиной возвышается дворец. И там сейчас пир, там сидит на троне отец и время от времени говорит что-то верховному магу.

Она смотрела прямо перед собой на уходящее за горизонт море и уверяла себя, что ей все еще двенадцать лет, что она стоит на краю причала и что ее ищет няня, чтобы немедленно отправить спать. И оттого, что она почти верила в это, Айре становилось мучительно больно — и мучительно хорошо.

А потом она поймала ощущение покоя и погрузилась в него — Голос не мешал ей, никто не заставлял куда-то идти и что-то делать.

Просто маленькая принцесса стояла на краю причала в Дорасе и смотрела на закат. И так продолжалось целую вечность, пока солнце не нырнуло за горизонт, а на мир не спустилась тьма.

И в этой тьме вдруг совершенно неожиданно, беззвучно кто-то обхватил Айру за шею сзади, затем ей в рот сунули что-то большое и неприятное, голову обмотали тряпкой, а сверху надели мешок. Айра с силой двинула рукой назад, и, судя по стону и хрусту, если и не убила одного из нападавших, то серьезно его покалечила.

А потом ее ударили по голове, и она потеряла сознание.

Очнувшись, Айра обнаружила, что ее спеленали, как ребенка — она ничего не видела и не слышала, — судя по позе и мерному покачиванию, ее везли на лошади, перед седлом, перекинув так, что голова моталась с одной стороны, а ноги с другой.

Попыталась вырваться, но даже усиленное наручами тело не смогло разорвать оболочку кокона.

«Уже утро, — сказал Голос. — Тебя застали врасплох и не отбили у похитителей сразу — значит, есть шанс, что и не отобьют».

«Зачем им это нужно?»

«Выкуп. Борьба за власть. Интриги внутри Орды — тебя могли похитить нукеры Ритана или Коренмая. Я не знаю, но мне это очень не нравится. Попробуй захотеть, чтобы тебя освободили».

Тон у Голоса был такой, будто он не уверен в ее силах, не уверен в том, что они спасутся — да и вообще ни в чем не уверен.

Мысли у Айры мешались, внутри перемешивалось нечто липкое, где переплетались одновременно и страх, и желание спастись, и попытки понять, что же происходит. Ей было крайне неудобно — голова болела от удара, левая нога онемела, и было непонятно, давно ли, и сможет ли когда-нибудь Айра снова на нее ступить.

Постепенно первую роль в ее мыслях начал играть страх — беспомощная, слепая и глухая, не понимающая, что вообще происходит и чего стоит ждать от будущего, бывшая королева начала дрожать.

Голос, такой спокойный и бесстрастный, порою хитрый и ироничный, не говорил ничего.

Айра внезапно поняла, что он тоже подвержен приступам страха, и именно сейчас, видимо, предается унынию. И от этого ей стало так не по себе, что она задергалась, пытаясь освободиться, поменять позу.

Она хотела сделать хоть что-нибудь, хоть что-то изменить.