Алёшка ни с кем в детдоме не сдружился, хотя попал сюда прямиком из дома малютки, а здесь жили трое его ровесников-пятилеток. Обычно одногодки держались друг друга (взять хотя бы Алфёрку и его четвёрку, гадов, всем по десять!), однако он не хотел ни с кем дружить: его ведь скоро заберёт домой мама. Алёша ещё совсем недавно был таким крошечным, неудивительно, что она его потеряла, но он знал: мама ищет его. Скоро уже найдёт. И она придёт к нему, и он, конечно, её сразу узнает, ведь она так часто ему снится, и, прежде чем уйти отсюда навсегда, он поведёт её почти к самой стене за домом и покажет свои секретики и тайничок.
Мама поймёт, что он больше ничего не может ей подарить, только свои рисунки, уложенные на пакеты (чтоб не намокали и не испачкались от земли) и накрытые стеклом сверху (чтобы получался "экранчик"). Алёша нашёл пару укромных мест под еловыми шатрами, плоским камнем с острым краем разрыл ямки… глупые девчонки из средней группы примерно так же прятали в ближнем парке фантики от конфет и называли их "секретиками". Разве могли фантики сравниться с картинами Алёши? И что секретного могло быть в фантиках? А вот он хранил настоящие секреты.
Судорожно разгребая хвою и землю в первом тайнике, он чуть не плакал: Алфёрка наверняка всё испортил! Но… рисунок лежал на месте. На нём Алёша нарисовал, как мама держит его совсем маленького на руках. Под соседней ёлкой жил второй секретик… и он тоже оказался целым. Там они с мамой шли домой, держась за руки.
И даже цыплёнок, сделанный из "киндерсюрприза" с помощью Зинаиды Андреевны, спал спокойно, нетронутым, в тайнике под кустом возле самой стены!
Алёшка разрыдался снова, на этот раз от облегчения.
Эти слёзы быстро высохли сами собой, и Алёша уже почти ушёл в детдом, когда вдруг кольнула внезапная догадка: Алфёрка-то небось оставил всё на местах, чтобы потом привести всех своих дружков и разорить тайники вместе с ними!
Надо было срочно что-то делать.
Алёшка решительно, не по-детски сдвинул брови.
Надо искать новые тайные места… а пока забрать всё со старых.
За работу!
На лице Алекс Фрост не гасла улыбка, и, мягкая, нежная, она плавила Аяза Вахитовича, как факел пропановой горелки плавит свинец.
— Вы, конечно, понимаете, что мы нацелены на долгосрочное сотрудничество с вашим детским домом. Мы верим, что вы тоже хотели бы сотрудничать с нами. Вы поймёте нас, верно? Мы работаем сейчас с парой из Америки, они хотели бы усыновить ребёнка и сменить место жительства, чтобы никому не рассказывать об усыновлении. Им бы хотелось, чтобы ребёнок был похож на них, чтобы он был здоровым… вы же понимаете их? Это же естественное стремление…
Директор детдома таял и кивал, даже когда Алекс этого не ждала.
— Да, да, да, — тихо шептал он, и носовой платок уже промок от пота.
Жарко всё-таки. Парит. Не иначе, быть грозе.
— Наше агентство приглашает вас, лично, Аяз Вахитович, погостить у нас, в Америке. Вы, конечно, понимаете, что это будет деловая поездка, мы бы хотели, чтобы вы поделились с нами опытом в ведении дел учреждений такого типа, как ваше, сравнили, чем отличается и в чём сходится работа с детьми-сиротами в наших странах…
— Да, да, да…
— …все расходы агентство берёт на себя, мы поможем вам оформить загранпаспорт, если его у вас ещё нет, купим билеты, оплатим ваше проживание в бутик-отеле "Бенджамин" в Нью-Йорке, он находится в центре Манхеттена, буквально в десяти минутах ходьбы от Центрального вокзала и Рокфеллер-центра, полтора километра — и вы на площади Таймс-сквер…
— О да! Да, да…
— …в "Бенджамине" номера обслуживаются круглосуточно, есть ресторан, спа-салон, фитнес-центр и бизнес-центр…
— Да, да! Да!..
— В плотном сотрудничестве с представителями нашей страны и некоторых европейских стран…
— Да!..
— За счёт агентства "Флауэр"…
— Да!..
— Обобщить неоценимый опыт…
— Да!..
— И вы поймёте, если мы попросим вас предоставить медицинские карты мальчиков в возрасте от четырёх до семи лет?
— Да…
Некая мысль серой белкой проскользнула по веткам мозга Сейфулина и скрылась в мерцании улыбки Алекс.
Аяз похлопал по карманам в поисках сухого носового платка, не нашёл его и растёр лицо мокрым. Сказал, как мог вежливо, уважительно и в то же время решительно:
— Да, конечно, если у вас есть время, я мог бы уже сегодня предоставить вам все нужные документы… а в договоре будет указано, что "Флауэр" предоставляет мн… кхы-кхы, нашему краевому государственному бюджетному образовательному учреждению для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей "Ухтомский детский дом" спонсорскую помощь… или как вы это назовёте, по обмену опытом?
Свет солнца померк в сиянии медовых глаз Алекс:
— О, разумеется, по этому поводу мы составили отдельный договор! Если вы сомневаетесь в искренности наших помыслов…
— Нет-нет-нет!..
— Мы готовы подождать, пока вы проконсультируетесь у своего юриста…
Аяз Вахитович задумался.
Да, пожалуй, консультация юриста не помешает.
Но, пожалуй, эта игра стоит свеч. Если юрист, проверив все бумаги, скажет, что Сейфулин гарантировано получит эту бесплатную путёвку в новую жизнь…
Нью-Йорк!
Манхеттен!
Рокфеллер-центр! Ждите меня! Я уже иду к вам!
— Алёша! Лёшенька!
Зинаида Андреевна звала его с неподдельной тревогой в голосе и осматривалась, зачем-то прикладывая ладонь к бровям, ну, так ещё капитаны на мостике корабля в горизонт вглядываются.
— Я тут! — выполз он из-под еловой лапы, поникшей на землю.
— Ой! Ты что здесь делаешь? Тебе сюда разве можно ходить одному?!
Странные они, эти взрослые. Только что искала-кричала, а когда нашёлся — сразу руки в боки и ругать…
— Я… э-э…
Алёшка спрятал за спиной свёрнутые в трубочку рисунки и цыплёнка.
Сказать "я тут зарывал секретики, а сейчас откопал, потому что их могут уничтожить"? Зинаида Андреевна хоть и молодая, вон, из старшей группы её даже просто Зинаидой зовут, но ведь взрослая же. Не поймёт.
— Ну-ка, что это ты там прячешь… ой.
Алёшка всё же решил, что лучше не сопротивляться и без боя отдал свои сокровища воспитательнице.
Она сразу перестала сердиться и в её мягких серых глазах засветилась такая ласковая улыбка:
— Кажется, я помню этого петушка. Это же тот, которого мы вместе делали?
Алёша молча кивнул.
— А это… — Зинаида Андреевна раскрутила слегка помявшиеся листики, и её голос странно изменился:
— Это твоя мама, да?
Он снова кивнул молча. Чувствовал, если заговорит — непременно расплачется. Нет, он на самом деле не плакса, просто так переживал за эти портреты… и совершенно не удивился, что воспитательница сразу угадала. Он же хорошо рисует, и маму сделал похожей на себя. Такой же синеглазой и светловолосой.
— Красивая, — вздохнула Зинаида Андреевна. — Я помню, как ты её рисовал. Но что ты делал с этими рисунками здесь?
Послушав тишину, воспитательница растрепала волосы Алёшки на макушке:
— Прятал, да?
— Угу.
— Решил перепрятать?
— Угу.
— Ну, хорошо. Только сейчас тебя Аяз Вахитович к себе в кабинет вызывает. Давай договоримся так. Ты отдашь свои рисунки и цыплёнка мне, я тебя провожу к директору, а потом верну их тебе. Договорились?
— Угу.
Вот будь на месте Зинаиды Андреевны другая, хотя бы даже нянечка тётя Тома, тоже молодая и ласковая, Алёшка б ни за что не согласился. Но от этой воспитательницы шло такое тепло… наверное, такой будет мама.
До самого кабинета директора Алёша думал: зачем его зовут туда? Обычно к Аязу Вахитовичу водили старших, пойманных с сигаретами, а ещё тех, кто не слушался и очень баловался, но ведь он же ничего такого не делал.
Самого директора Алёшка не боялся.
Но…