Громоздкий вертолёт тяжело подпрыгнул на полметра вверх, а там обрёл вдруг хищную плавность, повёл фигурным хвостом и стремительно уплыл в синеву.

— Ровно пошёл, — выдохнул Семён, связист. — Пойду бандуру настраивать.

— Да они до Хабаровска часа через два доберутся, не раньше, — вяло откликнулся Павел, провожая взглядом вертолёт, превратившийся в чёрточку.

— Ну и что. В прошлый раз барахлило…

— Ладно, как хочешь.

…Через два часа вертолёт до Хабаровска не долетел.

Через три тоже.

Через четыре часа с хабаровских баз уже подняли авиацию на поиски пропавшего Ми-10К, бортовой номер 04128, но не нашли его ни к вечеру, ни через неделю, ни через год.

Артель распалась.

Связист Семён спился.

Павел Михеенко повредился в уме: он всем говорил, что в нём теперь живут двое, Паша и Киряша…

В ночь моросил навязчивый мелкий дождик. Такой осенний, что не вдруг поверишь: лету жить ещё месяц. Но утро развеяло все сомнения, окунув едва проснувшийся город в душную жару.

Расписание поездов от погоды не зависело. Казанский вокзал жил обычной жизнью. Гулкое эхо проносило голоса диспетчеров от края до края перронов. Перекликались гудки, тревожные и радостные. Волнами накатывал народ — и откатывал, накатывал и откатывал…

Камеры хранения наполнялись и пустели. Поток людей то иссякал, то возобновлялся. Ближе к десяти утра наметилась краткая передышка, по расписанию выпала пауза в пятнадцать минут между поездами. Максим тоскливо вздохнул: жутко хотелось курить. Действительно, жутко и даже просто дико, но — нельзя. Начальство ругается, если табаком пахнешь. И пересменок только в час. А до часа ещё уйма времени.

К пункту приёма-выдачи подошёл мужчина среднего роста, среднего возраста с очень средним невыразительным лицом и яркими глазами. Максим нацепил наиприветливейшую из возможных улыбку:

— Здравствуйте…

Вышло жалко и натянуто.

Пассажир усмехнулся:

— И вам не хворать. Вот, примите багаж.

Курить резко расхотелось, зато захотелось спать, и зевота раздирала рот, сдержать — никакой возможности. Оставалось только прикрывать рот предплечьем.

— Примите багаж.

Максим проглотил зевок, прищурился: небольшой чемоданчик, из новых, с кодовым замком, черный, с выдвижной ручкой и колёсиками. Он оказался неожиданно тяжёлым.

— Принимаю…

Навесить бирку — убрать на полку — заполнить квитанцию…

— Ваша фамилия?

Мужчина молчал, положив обе ладони на стойку.

— Как ваша фамилия? — повторил Максим и поднял взгляд.

— Ты сам знаешь, — вежливо склонился к нему собеседник.

— Угу, — согласился Максим и продолжил заполнять квитанции, не отрываясь от ярких, мистических глаз клиента.

Зевота одолевала.

Снова захотелось курить. А, чёрт, будь что будет, вот сейчас дозаполнит, позовёт Димку и смотается на минутку, мало ли, вдруг в туалет припёрло.

— Распишитесь… вот ваш жетон…

Только теперь, когда пассажир удалялся, Максим заметил, что одет он слегка не по погоде, в вязаную шапку и демисезонную куртку.

— Брр…

— Ты чего? — спросил подошедший незаметно со спины Димка, и Максим подскочил на месте:

— Чего?

— Это я у тебя спрашиваю — чего?

— Да ничего!

— А чего рычишь?

— Кто?

— Дед Пихто. Ты что, с утра не проснулся?

— Нет, я с ночи не уснул… Дим, ты тут посмотришь? Я на минутку, буквально? Я того… ну, по делу.

Дима понимающе улыбнулся:

— Беги уже, дыми.

Максим и побежал, против воли пытаясь нашарить взглядом в сгущающейся под прибытие поезда толпе мужчину в куртке и шапке. Глаза скользили рассеянно по майкам и летним рубашкам, цепляясь то за глубокое декольте, то за короткую юбку, то за тигровые лосины.

Все оделись по сезону.

«Зябкий» пассажир исчез.

Горячев, начальник отдела «Т.О.Р.», старший следователь по особо важным делам, уже не первый день чувствовал себя не вполне хорошо. Что там — откровенно плохо, но изо всех сил старался не подавать вида. Он умудрился где-то крепко простыть, плохо спал ночами и наотрез отказывался от помощи друзей-экстрасенсов.

— У меня крепкий иммунитет, — неубедительно говорил Николай Васильевич и подкреплял слова чиханием или кашлем. — Мы с ним справимся с простудой сами.

Ярослав Краснов, неофициальный «второй начальник» отдела «Т.О.Р.», которого Горячев за глаза иногда называл «старшим экстрасенсом», решил, что даже самому крепкому иммунитету не повредит небольшая энергетическая помощь.

Краснов сделал вид, что ему нужно подойти к окну, и словно невзначай заинтересовался ноутбуком «первого начальника». Тот как раз разглядывал фотографию пропавшего вертолёта. Чтобы получше рассмотреть экран, Ярославу пришлось обеими руками взяться за плечи Николая Васильевича, склониться к ноуту… кажется, Горячев так ничего и не заметил.

Ничего. Завтра утром, наконец, проснётся не совсем здоровым, но уверенно идущим на поправку.

— А зачем они послали вертолёт-кран?

— Их грузовой был сломан, а пилоты крана за отдельную плату согласились привезти золото, — медленно, стараясь не гундосить, ответил Горячев.

Он рассказал Ярославу, что Следственный Комитет поднял из архива дело шестнадцатилетней давности — пропажу вертолёта Ми-10К, перевозившего в Хабаровск золото с прииска «Западный».

— А теперь… через шестнадцать лет им пришлось обращаться в наш отдел… — Горячев закашлялся.

— Может, всё-таки… — робко завёл Краснов.

— Нет-нет, сейчас я попью тёплого, и станет лу… пчхи!

Ярослав молча встал и пошёл на кухню.

Скрипка и Валуйский играли в карты. Чтобы «уравновесить шансы», карты Сергея лежали рубашками вверх, и, как раз когда зашёл Краснов, он, блаженно улыбаясь, вёл рукой над разложенными на столе цветными прямоугольниками.

Игорь тоже улыбался, но как-то очень уж напряжённо. Видимо, всё равно проигрывал.

Ярославу сразу вспомнилась песня «Nautilus Pompilius» — «Негодяй и ангел сошлись как-то раз за одним и тем же столом. Негодяю пришло четыре туза, а ангел остался с вальтом…» Скрипка с его льняными волосами до плеч и чистым ясным лицом, действительно, напоминал ангела, прячущего крылья под классическим костюмом, а загорелый Валуйский с тёмными коротко остриженными волосами и в чёрном кожаном пиджаке вполне мог сойти за негодяя.

— Дай, — протянул, не глядя, Сергей руку к чашке, в которую Ярослав налил горячей воды. — Дай, дай.

Вторая рука экстрасенса продолжала медленно плыть над картами.

Краснов усмехнулся и вложил чашку в требовательно прищёлкивающие пальцы Сергея. Он взял её обеими руками. Опустил голову. Поднёс чашку к лицу.

Игорь не сменил позы, только улыбка погасла.

— Не колдует, — ответил Ярослав на его невысказанный вопрос. — Это не колдовство. Это…

— …приготовление лекарства, — тихим призрачным голосом отозвался Скрипка. — Сейчас… ещё… минутку… уфф! — шумно выдохнул он. — Не говорите ему, пусть думает, что просто вода.

Краснов забрал чашку. Валуйский вопросительно вскинул бровь, и Ярослав ещё раз ответил на неозвученный вопрос:

— Нет, от самовнушения тут ничего не зависит. Вот увидишь, это поможет.

Игорь хмыкнул.

Сергей развёл руками и быстро перевернул одну из карт, накрывая ею козырного короля Валуйского:

— Я победил.

Среди карт Скрипки всё же оказался козырной туз.

— Я предупреждал: сегодня мой день. Они сами ко мне идут.

Игорь с приглушённым рычанием сгрёб карты со стола и принялся что-то втолковывать коллеге, но Ярослав не стал дослушивать, вернулся к Горячеву.

— Вот, я принёс тёплой воды.

Николай Васильевич поблагодарил и недоверчиво покосился на Краснова.

— Клянусь. Я ничего с ней не делал, — Ярослав говорил чистую правду и оттого был убедителен, как никогда.