Рядом с водителем медленно приходил в себя, недоверчиво ощупывая салон машины, Максим. Он никак не мог закрыть слишком широко распахнувшиеся глаза и поднять с полу отпавшую челюсть.

Лена ещё раз провела по лицу ладонью и только теперь поняла, что не стоит в международном аэропорту Кранебиттен, а сидит на заднем сиденье «Лады».

— Я думала, ты шутишь, — пробормотала она, разглядывая следы помады и туши на руке. — Когда ты сказал, что словно заново там побываю, я думала, ты просто прикалываешься.

— Не, — смущённо порозовел Скрипка. — Иногда я, конечно, прикалываюсь, но сегодня…

— …твой день. Я помню. Слушай! А давай я тогда ещё про бугельный подъёмник расскажу! — оживилась Лена. — Ты знаешь, что это вообще такое? Это же настоящий кошмар! Хоть ночной, хоть дневной! Круглосуточный! Голый трос, за который цепляешься, и он тебя тянет, а ты должен как-то так умудриться ноги держать, чтоб не падать!..

Оставшиеся сорок минут дороги все, включая водителя, заливисто хохотали, переживая вместе с Марченко её обучение пользованию бугелем, и раз за разом отпускали верёвку и падали в снег, чтобы трос не тащил наверх, выкручивая лыжами ноги.

Улыбка медленно сползала с лица Скрипки. В офисе отдела «Т.О.Р.» ему не мешали «растрёпанные» эмоции вокзальной толпы, он полностью контролировал и себя, и окружение… но никак не мог поймать волну и увидеть, что за человек сдавал в багаж двадцать килограммов золота.

Это было странно. Ведь он настроился на работу. Он чувствовал Сабанеева, даже помогал ему унять сердцебиение и войти в благодушное состояние. Но… Максим, полностью освоившийся в машине (или на бугельном подъёмнике? Поди разбери эти шуточки восприятия!) снова начал нервничать, несмотря на все усилия Скрипки.

Он без конца приговаривал:

— Не помню, не помню, не помню… — и затравленно оглядывался по сторонам.

— Успокойся, — Сергей решительно взял его за руки. — Сейчас мы вспомним вместе. Не напрягайся. Вот так. Правильно. А теперь вдохни. На выдохе ты закроешь глаза и увидишь, как месяц назад утром увидел Кравченко…

Они закрыли глаза одновременно, и тут же землю выбило из-под ног. Яркая вспышка — утреннее солнце в глаза — странная жажда, не воды, не еды… курить?! Курить! Жара. Духота. Курить. Сейчас… подходит… подходит… ближе… ещё шаг, и будет видно…

Бездна распахнула чёрную жадную пасть, взметнула алым языком свежей крови из перебитой артерии… что?! Ку-да?!? Да я тебе!.. Врёшь! Не отдам! Вцепиться, ухватить, удержать, выдернуть…

А потом всё затянуло серым маревом. Оказывается, умирать не больно и даже не очень страшно, зато так обидно!

… — Спокойно. Спокойно. Всё уже хорошо, — в глазах постепенно светлело, а голос Ярослава по одной возвращал миру краски. — Спокойно. Всё хорошо.

Ледяная тряпка на носу, испуганное лицо Лены, звон в ушах.

— Что случи… — начал говорить Скрипка, но Краснов уже отвечал:

— Вы потеряли сознание, оба, у вас обоих пошла носом кровь. Спасло вас то, что сегодня ты силён, как никогда. Иначе кровь пошла бы не носом, а прямиком в мозг. Я не успел тебя остановить. Слишком поздно увидел, что это настолько опасно.

Сергей вытер тряпкой лицо, сел. Он сидел на диване — а ведь был же за столом, рядом с Максимом. Кстати…

— А где Максим?

— Мы его уложили у Горячева, — ответила Лена. — На диванчике.

— Угу… Ярослав! Ему стёрли память, да так, что я…

— Я уже догадался.

Краснов стоял, сплетая и расплетая пальцы странными «кукишами», и мрачнел с каждой минутой.

— Извини, Серёжа.

— Да Ярослав Олегович!..

— Я должен был догадаться раньше.

— Да… — растерянно хрустнул пальцами Скрипка. — Да ладно, не надо, я сам хорош… но что же нам делать?

— Просить о помощи Марину.

— А вы сами…

— Я сам и попрошу Марину о помощи.

Сергей и Ярослав встретились взглядами, и Скрипке стало зябко: он впервые видел, чтобы его кумир чувствовал себя настолько неуверенно.

Белый маг опустил глаза. Интересное, однако, дело попалось.

— Я… — Сергей знал, что должен сказать, но не мог подобрать нужных слов. — Я… простите меня, я больше не буду так рисковать… я не должен был…

Ярослав крепко сжал пальцы на его плече:

— Да. Ты не должен был так рисковать. Ни собой, ни свидетелем. Но… так вышло, что в этот раз никто заранее не мог знать всю степень опасности.

Как-то так получилось, что Марина подыскала себе квартиру в том же районе, что и Ярослав. Если бы он пошёл к ней от себя, добрался бы пешком минут за пятнадцать, как раз через коллектор, где Чурилиху заливали в трубы, но ехать пришлось от «штаб-квартиры», и пешком не получилось.

Не получилось и за пятнадцать минут.

Зато Марина уже ждала, стояла на пороге и улыбалась, и Краснов с готовностью улыбнулся в ответ.

Иногда Ярославу снились такие сны… сны ли? Может быть, он просто открывал окно в будущее, где бежали, раскинув руки, навстречу восходящему солнцу его и Маринины сын и дочь, и сами они с Мариной бежали за ними следом, и под ноги стелился шёлковый ковёр изумрудной травы, и тёплый ветер ласкал их лица и перебирал волосы… пожалуй, для реального будущего такие картины были слишком уж пасторальными. Но такими желанными!..

— Здравствуй! — шагнула вглубь коридора Марина, приглашая жестом проходить.

— Здравствуй! — отозвался Ярослав, переступая порог.

Ему нравилась эта маленькая уютная квартирка, такая симпатичная, ладненькая, так похожая на свою хозяйку. Мысленно он, конечно, уже обнял свою любимую, расцеловал жадно, подхватил на руки, унёс…

Кхм.

Он виновато улыбнулся и развёл руками:

— Извини…

— За что? — Марина сделала вид, что не поняла, и Краснов облегчённо выдохнул.

Конечно, он мог и дальше подозревать, что Лещинская перехватила его настрой, но… ведь не созналась же. И настаивать, оправдываться, объяснять — глупо. Может, и правда, ничего не «перехватывала», она же не умеет влёт читать чужие мысли. И в итоге — получился всегдашний неловкий разговор ни о чём, на фоне которого выразительные взгляды вели свою собственную беседу.

«Я ведь тебе нравлюсь», — то ли спрашивали, то ли утверждали серые глаза в длинных, круто загнутых ресницах.

«Ты же знаешь, что ты мне нравишься», — то ли отвечали, то ли соглашались серо-зелёные, бездонные.

— Дело пытаешь, аль от дела лытаешь? — щурилась Марина, разливая по чашкам травяной чай.

Она ещё ни разу не назвала Краснова Князем в лицо — а так хотелось иногда! — и за глаза предпочитала вежливо именовать Ярославом Олеговичем. Да и вообще старалась даже не думать так о нём в его присутствии — он же мог читать мысли. Но что-то сказочное и волшебное постоянно прорывалось наружу.

— Дело, — вздохнул Ярослав. — Ещё какое дело! Представляешь, в камеру хранения сдали двадцать килограммов золотого песка, и сегодня Скрипка не смог вытянуть из парня-свидетеля, кто это вообще был.

— Он же мне сегодня с утра звонил, пересказывал мои сны, жаловался, что его «накрыло», и он сегодня слышит и видит всё!

— Правда? — заинтересовался Краснов, и Марина смущённо порозовела. Неужели успел зацепить отголоски сна?

Ярослав успел. Но… ну это же было некрасиво. Хотя так приятно!

— В общем, там странная история, — поспешил он ретироваться на безопасную территорию. — Мы сумели понять только то, что человек, оставивший это золото в камере хранения, каким-то образом стёр память парню.

Лещинская обняла тонкими пальцами чашку. Как там было у Маршака? «Дама сдавала в багаж: диван, чемодан, саквояж…» Сквозняки теребили занавески. На подоконнике тесно жались один к другому горшочки с мятой перечной, мятой водной, мелиссой лимонной, базиликом, калуфером, тысячелистником, эстрагоном… и даже с обычной полынью. А от чашек по маленькой чистой кухне плыли сладкие ароматы.