Пэйн Августина Де

Антисумерки. Блог вампира

       ...мы шли по лесу, держась за руки. Пьянящий аромат крови Эдика, просачиваясь сквозь поры его кожи, манил меня. Дразнил меня. Провоцировал. Дикий вампир, живущий внутри каждого цивилизованного, подбивал на радикальные действия. Уговаривал: ты же сильная, ты справишься, ты просто попробуешь и остановишься. Ведь ты же хочешь этого? Хочешь прикасаться к нему, хочешь нащупать языком его сонную артерию, дотянуться до неё клыками...

       "Цыц!" -- мысленно шикала я на своего Внутреннего Дикого, и он утихал на минутку, мерзко хихикая и скаля длинные, острые-острые клыки. А потом вновь принимался покусывать: ну давай же, давай... всего глоточек. Ну, парочка. Или троечка, да не помрёт твой Клюев! Ты посмотри, какой большой! На десятерых хватит!

       "Цыц..." -- слабело моё сопротивление, и Внутренний Дикий, ликуя, продолжал уламывать: это же так просто! Посмотри, он ничего не подозревает, давай, давай прямо сейчас, ну, пока он отвернулся, смотри, вот она -- артерия!..

       Я задержалась, Эдик шагнул вперёд, и я прыгнула на него, обвивая ногами талию, рывком запрокидывая его голову назад. Мгновенно набухшие вены заплясали перед глазами... пляска вен сменилась пляской звёздочек и дикой болью в спине и затылке -- Клюеву каким-то непостижимым образом удалось меня скинуть, и я нехило приложилась о сосну.

       Эдик пятился, наблюдая, как я поднимаюсь, вытряхиваю из волос иголки и кусочки коры. Да уж... а эту прядь придётся выстричь -- с таким количеством сосновой смолы и моему шампуню не справиться!

       Ну, Эдик. Ну, погоди!

       Я зарычала, пригибаясь к земле, и потянулась к Эдуарду Клюеву скрюченными в пароксизме страсти пальцами. Если бы он не рванул тут же, куда глаза глядят, не разбирая дороги, то эта круглая полянка между пятью сосёнками стала бы местом его смерти.

       Окончательной и бесповоротной! Я оцарапала его, когда пыталась укусить, и запах свежей крови, стократ более сильный, чем обычно, позволил Внутреннему Дикому стать Внешним.

       Фролищенским борам и в страшном сне не снилось, что по ним будут мчаться, сломя голову, бешенная вампирша и удирающая от неё обречённая жертва...

       Пфшшшхх! Плюх... Пфшшшхх! Шмяк...

       Так летают по квартире вещи. Именно так -- когда кто-то пытается принудить взрослую, умную девушку делать то, чего она не желает.

       -- Я -- туда -- не -- поеду! -- кричала я, взрослая и умная, вслепую выдёргивала из шкафа и с такой скоростью швыряла мимо разложенного на полу чемодана кофты, юбки, брюки, что постоянно хотя бы одна вещь находилась в воздухе. А то и две. Или три. Стянутые в хвостики волосы сердито хлестали меня по щекам. -- И если ты -- думаешь, что я -- поеду!!! Ты -- ошибаешься!

       Концерт с цирковыми номерами был адресован маме, а она лукаво улыбалась, делала вид, что не замечает истерику, подпиливала ногти. Её струящееся алое платье, безупречный вечерний макияж и высокая укладка были бы уместны где-нибудь на светском рауте, а не в комнате, где идёт погром.

       Вот сейчас докидаю вещи -- за мебель примусь!

       Вчера она спросила меня, а не хотелось бы мне отправиться куда-нибудь отдохнуть? "Да-да-да!" -- не раздумывая, ответила я. И так обрадовалась! Ведь столько лет мечтала отправиться за границу! Весь последний год отслеживала новинки пляжной моды! Даже научилась ходить в этих пыточных туфельках, что состоят из подошвы-платформы, шпильки и пары тесёмок. Я запорхала по квартире мотыльком-бражником вокруг лампочки, нырнула в Интернет, проверить, где нынче отдыхать модно -- в Марокко или на Сейшелах?

       А мама молчала. Наблюдала и молчала. Вот если б она сразу сказала, если б она меня остановила! Так нет же, дала собрать все любимые и новые купальники, парео и шлёпки, разложить любовно всё это великолепие по тонам и оттенкам, а потом уже прикинулась, что падает в обморок: ах!

       Она изумлённо отшатнулась от раскрытого чемодана с аккуратными рядочками упакованных в хрустящий целлофан неодёванных купальников:

       -- Дочь... ты во Фролищах ничего кроме этого носить не будешь?

       Я так и застыла в позе Статуи Свободы -- вместо факела рыжее парео. Стояла и ловила ртом то ли ускользающий воздух, то ли рвущиеся с языка слова (потому что такие слова не говорят мамам, которые из лучших побуждений отправляют дочек на лето в деревню).

       Мама спокойно и тихо перефразировала:

       -- Тебе во Фролищах точно ничего больше не понадобится?

       Я швырнула парео об пол, топнула ногой, взвыла белугой:

       -- Мама, как я туда поеду?!

       -- Поездом.

       -- Мама!

       -- Семнадцать лет мама.

       -- Я не поеду!

       -- Это не обсуждается.

       -- Ну что я там буду делать?

       -- Отдыхать летом, потом заканчивать школу.

       -- Зака... что? Ты хочешь сказать, там ещё и школа есть?!

       -- Конечно, и, знаешь, что я тебе скажу...

       -- Знаю! Каков процент выпускников фролищенской школы, поступающих в престижные вузы!

       -- Он высок.

       -- Мама! Мама, я не поняла, при чём вообще тут школа, если я еду на лето?! -- да, я умная девочка, и всё уже поняла, однако решила уточнить.

       -- Но я уверена, -- мама усмехнулась одним уголком рта, -- даже более чем уверена, что тебе там понравится. Ты останешься там на лето, осень, зиму, весну... -- улыбка медленно, со скрипом покидала моё лицо. Подумать только, целый год во Фролищах! -- И дашь мне пожить в моё удовольствие. Ты ведь взрослая девочка, ты понимаешь, что иногда маме нужно побыть... не одной.

       Я стиснула зубы, рывком распахнула дверцы шкафа, и вот тогда-то и полетели во все стороны вещи. Траектория полёта модных оканчивалась рядом с чемоданом, из которого так и не были убраны ни одно парео, ни один купальник -- ведь есть же во Фролищах озеро! Не то речка. Не то что там у них есть... -- а те, что показались мне старыми и немодными, летели в сторону мамы, с недолётами, разумеется, на кровать и на стол...

       -- Курточку тоже возьми, Надь. Лёгкую. Тёплые вещи потом привезу.

       Я зарычала.

       Мама улыбалась. Мама подпиливала ногти.

       Так вот и вышло, что я, послушная материнской воле, поехала навстречу Фролищам в душном, раскалённом только что не добела вагоне, под назойливый перестук колёс. Мои кудряшки, ещё с утра тщательно промытые, просушенные феном, пушистые и каштаново-искристые, намокли от пота, почернели и слиплись в уродские спиральки. За окном в струящемся от жары воздухе тянулись назад столбы и ползли навстречу деревья на горизонте.

       Вагон был плацкартным, а моё место боковым. Мозг, похоже, давным-давно расплавился и готовился к закипанию. А ведь из обещанных шести часов пути прошли пока только два! Сначала я пыталась листать книжку, специально купленную в дорогу -- какие-то новомодные вампирские бредни, но попытки оканчивались неудачами. Пока удалось понять только, что там одна законченная идиотка сама, по доброй воле, переезжала из большого города в какую-то немыслимую глушь. К папе. Ну совсем как я. Наверно, там её и сожрут вампиры. Бедные... да они же отравятся -- такой немыслимой дурой... Да, иногда мне нравилось читать, как бедняги-вампиры не переносят солнечного света, боятся чеснока, крестов и святой воды. Порой забавляли всякие россказни про осиновые колья и прочие способы убийства, и я надеялась найти что-нибудь прикольное и в этой новой книжке... но всё это хорошо не при температуре в сорок градусов по Цельсию, не под мерный грохот поезда, не когда разжиженный мозг вводит тело в полусонный ступор. А уж если совсем рядом пытают безвинное животное, не то козла, не то барана, а он так отчаянно блеет... стоп.