Через месяц отсеялся Витька, в одно прекрасное утро он просто не смог или не захотел встать по подъему. Еще через две недели прошли контрольные итоговые учения, по результатам которых был отправлен назад в часть Димка Городов, самый мощный и выносливый среди нас троих. Правда, немного тугодум.

А я задержался в группе. Поначалу казалось, что ненадолго, а потом как-то втянулся. Меня даже начали осторожно похваливать.

– Нападай, Тихоня! – весело скомандовал щуплый на вид паренек, Гоша Рыжиков – позывной Шмель. Лейтенант двадцати одного года от роду, самый молодой офицер в группе. Он всегда называл меня так.

Я шагнул вперед и тут же упал. Не совсем удачно заблокировал пинок по ребрам, перекатился, вскочил. Обозначил удар ногой по среднему уровню, а сам попытался пробить «двойку» в голову. Опять, черт, упал. Поднялся, увернулся от удара и, разорвав дистанцию, попытался взять захват. В итоге сам попался на зверский болевой.

– Молодец, – похлопал меня по плечу Гоша. – Растешь на глазах.

– Нашел молодца, – огрызнулся я, баюкая левую руку. – Уделал как дошкольника и еще издевается.

– Не скажи, – на полном серьезе возразил он, – сегодня ты, между прочим, не только защищался, но и даже попытался что-то изобразить.

– А толку? – скорбно спросил я. Зверски болели рука и задница, на которую меня несколько раз очень чувствительно посадили.

– Видел бы ты меня два года назад, – хмыкнул Гоша, – говорю, молодец, значит, молодец.

Со временем мы сдружились и даже несколько раз удачно сработали в паре. А в 1999-м Рыжикова задействовали в какой-то особо секретной операции, и он погиб. До сих пор не знаю, где, как и почему.

В середине 1994 года Волков отправил меня на две недели в отпуск. Я вернулся из него на три дня раньше срока и тут же написал рапорт. Получил звание «прапорщик» и был направлен в единственное оставшееся на всю страну учебное подразделение в Сибирь. Через восемь месяцев я закончил ту учебку с отличием, единственным из пятнадцати человек, и мне по традиции предоставили право выбора дальнейшего места службы. Я выбрал группу подполковника Сергея Волкова – позывной Бегемот и шесть лет с небольшими перерывами на учебу отбегал в ней. Сначала самым молодым и зеленым, затем старшим «тройки». Теперь и я уже был «гестапо» для кое-кого из молодняка.

В 2001, когда из Главного управления запросили одного человека для работы в недавно созданном спецподразделении, Сергей рекомендовал меня. На новом месте дела резко пошли в гору, спасибо Волкову. Через два года я стал командиром подразделения. В тридцать был уже подполковником с серьезным послужным списком и без единого проваленного мероприятия. К 2006 году не без основания рассчитывал получить полковника и возглавить второй отдел нашего управления, настоящую кузницу генеральских кадров (трое из четырех, командовавших в свое время им, стали генерал-майорами, а один – генерал-лейтенантом). Короче, любимец начальства, кум королю и сват министру. Судьба подшутила надо мной неожиданно и очень зло.

Та, с треском проваленная операция в Южной Америке, не только прихлопнула, как мухобойкой, мою до этого успешную карьеру, но и поделила пополам жизнь, на «до» и «после». Мое подразделение было направлено в одну тихую страну в западном полушарии в распоряжение героя-разведчика Островского, не первый год работавшего в регионе. Поставленная задача была простой и ясной: захватить, а при невозможности захвата, уничтожить одного славного человека, известного в определенных кругах как Режиссер. До сих пор помню кое-что из его биографии.

Чжао Шицюань, 1963 года рождения, русско-китайский метис, уроженец города Хайлар, автономный район Внутренняя Монголия, Китайская Народная Республика. Как все метисы, имел и русские фамилию, имя и отчество (Разгильдеев Алексей Федорович). В 1981 году вместе с семьей переехал на постоянное место жительства в СССР. В следующем году был принят на факультет режиссуры театрализованных форм досуга института культуры города Улан-Удэ, в 1983 году перевелся в Московский институт культуры. В то же время попал в сферу интересов советских спецслужб и прошел довольно-таки серьезную подготовку. В 1989 году по время спецкомандировки пропал, как в воду канул.

Вынырнул он в середине девяностых и серьезно заявил о себе терактом в Северной Африке: Потом были Турция, опять Африка, теперь уже Западная, и Юго-Восточная Азия. Все до единой, разработанные и проведенные им акции отличались доходящей до абсурда оригинальностью сюжета, четкой скоординированностью по месту и времени и отлаженной, как швейцарские часы, работой всех задействованных лиц. Сам он, к слову, никогда не нажимал на курок, зато имел в подчинении группу прекрасно подготовленных профессионалов. Руководил ими через немногочисленных доверенных лиц, которых время от времени заменял «по естественным причинам».

Артистичный прагматик, толковый психолог, прекрасный вербовщик, до предела обаятельный сукин сын. Тонкая, блин, артистическая натура. Всем этим он и заслужил в определенных кругах гордое погоняло Режиссер.

Абсолютно равнодушный к политике, работающий строго под заказ, исчезающий и вновь появляющийся внезапно, он превратился в настоящую головную боль для спецслужб многих стран. Его пытались поймать, но без успеха. В конце прошлого века он дважды отметился в России. Отработал и красиво ушел вместе со всей своей командой.

После долгожданного ухода на пенсию царя Бориски, Кремль проветрили и освободили от стеклотары. Страна потихоньку начала жить по-новому. Спецслужбы наконец прекратили заниматься исключительно помощью Березовскому в святом деле борьбы с Гусинским и наоборот, а вернулись к своей основной работе.

В 2004 нам повезло. Один ловкий парень смог законтачить с доверенным сотрудником Режиссера. Правда, он очень скоро куда-то делся, но следок-то остался. Мы обнаружили этого творца ровно через год в одной тихой латиноамериканской стране. Почему, спросите, тихой? Да, потому, что там годами ничего яркого не происходило. Пришедшая к власти в конце девяностых группа высших армейских офицеров железной рукой навела порядок, разогнала легальную оппозицию и просто перебила всех революционеров, социалистов и прочих «истов». Тамошнее правительство, как и все другие в регионе, не питало особой любви к Соединенным Штатам, однако, в отличие от соседей по континенту, совсем не стремилось слиться в дружеских объятиях с Россией, напротив, упорно от них уворачивалось. Да, едва не забыл, эта страна никого, никогда, никому ни по каким запросам не выдавала. Мистер Чжао, он же Леша Разгильдеев знал, где обустроить лежку...

Меня повезли на совещание прямо из аэропорта, не дав поесть и помыться с дороги. Полковник Вадим Островский, красавец, атлет и просто крутой до жути мужчина, рыл рогом землю и бил в нетерпении копытом.

– Работаем! – с места в карьер заявил он. Я сразу же почувствовал себя героем индийского боевика и стал ждать, когда же заиграет музыка, а мы оба пустимся в пляс.

– Когда?

– Сегодня ночью.

– Где?

– В его особняке, – и он выложил на стол один-единственный листок бумаги с какими-то каракулями.

– Что это? – я ткнул пальцем в один из фрагментов так называемого плана.

– Ограда.

– А это?

– Дом, что сам не видишь!

– Что вы знаете о датчиках и ловушках по периметру?

– Какие, на хрен, датчики? Ты бы еще о спутниках-шпионах спросил!

– Что известно о его охране?

– Всего пять или шесть человек, все с пушками.

– Так пять или шесть? И, потом, где подробный план здания? Что находится внутри?

– Послушай, военный, – он картинным жестом поднял на лоб темные очки и жестко посмотрел мне в глаза, – если боишься, так и скажи. Дай мне пару своих ребят и топай пить пиво в гостиницу, я сам все сделаю.

– Давайте не будем торопиться, – предложил я, изо всех сил стараясь не сорваться на вульгарный мат.

Этот Островский мне сразу очень не понравился. Вообще-то, такие рубахи-парни и супермены вызывают восторг исключительно у дамочек бальзаковского возраста и у той части руководства, которое судит о нашей работе исключительно по отчетам таких вот островских. А еще смотрит боевики по телевизору: Рембо в Афганистане или Настя Заворотнюк в тылу врага. Лично я, воспитанный на принципах разумной трусости, перед тем как засунуть куда-то голову или какую другую часть тела, стараюсь все-таки осмотреться. Ребят ему подавай, щас! За годы командования подразделением я не потерял ни одного человека и совсем не собирался нарушать эту традицию в угоду кому бы то ни было.