Минуту я просто дышала и выравнивала себя. Когда я встала, мои кости заскрипели, как будто я сидела там часами.

– Окей, – сказала я Эойф. – Думаю, он собирается приехать.

– Очень хорошо, – ответила Эойф. – Морган, я хочу научить тебя наблюдательному знаку в случае, если все произойдет слишком быстро и у тебя будет возможность наложить его на Кьярана до того, как мы еще раз встретимся.

Я кивнула, и начала внимательно наблюдать за Эойф, пока она рисовала знак в воздухе.

– Знак сам по себе не сложный, – закончила она. – Что действительно будет тяжело, так это приблизится к Кьярану достаточно близко, чтобы наложить его так, чтобы он его не обнаружил. Практикуй этот знак, чтобы быть готовой, когда появится возможность.

Я медленно начала воспроизводить в воздухе движения Эойф.

– Хорошо, – наконец сказала я. – Думаю, я его выучила. Я продолжу заниматься, когда вы уйдете.

Эойф кивнула.

– Превосходно. – Она потянулась за своей сумкой и встала, оглядываясь вокруг, чтобы убедится, что ничего не забыла. – Я была рада познакомиться с тобой, Морган Риордан, – официально сказала она, протягивая руку для рукопожатия.

– Роулендс, – сказала я, хмурясь. – Это моя фамилия.

Ее брови сдвинулись к переносице.

– О, конечно. Я сообщу совету о природе нашего плана и, что ты послала Киллиану сообщение. Я скоро свяжусь с тобой, чтобы назначить время, когда ты начнешь изучение заклинаний.

– Хорошо, – я провела ее до двери с плохим предчувствием. После того, что случилось в Нью-Йорке, я надеялась прилечь на дно, сделать все спокойным и тихим. Теперь я подписалась на вход в логово лева. И могу не выйти оттуда живой.

– Ты же знаешь, мы будем очень рады, если ты приедешь пожить, – часом позже говорила тетя Эйлин.

Я позвонила ей, чтобы доложить обо всем, хотя еще не прошло и целого дня с тех пор, как уехали родители. После нереального визита Эойф МакНэбб мне нужна была хоть какая-то нормальность.

– О, нет, со мной все будет хорошо, – сказала я. – Я просто хожу в школу, делаю уроки, ем и сплю. – «О, и еще пытаюсь выследить одного из самых опасных Вудбейнов в мире. Всего то».

– Хорошо, – ответила она. – Но обещай, что будешь звонить в любое время, днём или ночью, если тебе что-нибудь понадобится, или ты захочешь поговорить, или будешь, о чем-то беспокоится. Хорошо?

– Хорошо-хорошо, – сказала я, пытаясь звучать весело.

Как только я положила трубку, я почувствовала, как мои сенсоры начали покалывать. Я открыла входную дверь и увидела Хантера в начале дорожки, направляющегося к дому. Он поднял взгляд, посмотрел на меня и не улыбнулся.

Едва увидев его, я захотела плакать. Он был единственным человеком, кто мог успокоить меня, кто понял бы меня, был бы на моей стороне. Но все же я не могла быть с ним, не могла обратиться к нему за поддержкой или любовью. Я знала, что лучше я раню его сейчас, чем сломаю позже – что бы я возвратила ему, если бы обратилась на тёмную сторону? После того, как я увидела, что желал мне Кьяран, я могла только представлять себе ту боль, что я могла бы причинить Хантеру, если и когда бы моя злая природа Вудбейна проявила себя. Даже боль от этого расставания была точно лучше, чем от знания, что я напала на него из-за темноты.

Как всегда, он не поздоровался. Он всего лишь прислонился к дому, пока я потирала плечи, чтобы согреться. Еще одна холодная ночь. Он подождал, пока наши взгляды встретятся, и начал свою речь.

– Я не могу поверить, что ты решила следовать этому смешному плану, этому невозможному плану! – начал он, и его английский акцент стал более выражен, чем обычно. – Ты хоть представляешь, как это будет опасно? Ты хоть представляешь против чего идешь? Это не один из наших кругов! Это жизнь или смерть!

– Я знаю, – тихо сказала я. – Я была в Нью-Йорке, помнишь?

– Вот именно! Так как ты вообще могла подумать согласиться с этим? Это не твоя ответственность.

Я просто смотрела на него. В тусклом желтом свете на переднем крыльце он выглядел как всегда великолепно, и сердито, что, впрочем, на этих днях было довольно обычно. Но я же видела, как он смеется, как откидывает назад голову; видела, как его лицо вспыхивало желанием; я видела его глаза перед тем, как он целовал меня. Когда я подумала об этом, то задрожала, и снова потерла руки, благодарная, что холод отвлекал меня.

– Ты слышал что-нибудь еще от своих родителей? – спросила я. В Нью-Йорке Хантер принял решение начать искать их. Я знала, что потеря матери и отца были в его жизни огромным событием, и мне было больно смотреть, как он не может их найти.

Сердитое выражение лица Хантера немного смягчилось. Он отвел взгляд.

– Нет, – ответил он. – Ничего. Ты уходишь от темы. Я не хочу говорить об этом. – Он быстро посмотрел мне в глаза. – Эти последние дни у меня тоже не были веселыми, Морган.

Я кивнула, неспособная говорить. Боже, я ненавидела то, что я не вхожу в его жизнь так, как раньше. Я хотела успокоить его, сказать, что все будет в порядке, но теперь именно я причиняла ему часть этой боли.

– Холодно, – сказал он излишне. – Почему мы стоим здесь? Идем вовнутрь. – Он передвинулся к двери, но я подняла руку.

– Нет, – сказала я.

– Почему? – его идеальные брови изогнулись над глазами, такими же зелеными, как море. Все, что я хотела, это чтобы он держал и успокаивал меня, говорил мне, что все будет хорошо.

– Помнишь, я говорила тебе, что родители уезжают в круиз? Они уехали сегодня.

– Где Мери-Кей?

– В Джейси.

На его лице появилось задумчивое выражение, в то время как я храбрилась.

– Ты говоришь, что одна дома, – сказал он.

– Да.

– Этот круиз длится… одиннадцать дней?

– Да, – вздохнула я.

– Так что ты одна в доме. Полностью одна.

– Да. – Я не могла смотреть на него: его голос смягчился, и вся злость пропала. О, Богиня, он был так привлекателен. Все во мне стремилось к нему.

– Так что идем внутрь, – его голос звучал намного спокойнее, чем когда он только пришел.

Я чуть не захныкала от желания. Если он войдет в дом, если мы останемся одни, как я смогу удержать свои руки? Как я смогу остановить его, если он ко мне прикоснется? Я даже хотеть не буду его остановить. И к чему это приведет? Занятие любовью ничего не изменит: ни моего наследия, ни моих страхов, ни той возможности, что я стану больше дочерью Кьярана, чем Мейв.

– Нет, это плохая идея.

– У тебя там какой-то другой парень, да? – тон его голоса был легок, но я чувствовала напряжение, исходившее от него, как жар.

– Нет, – ответила я, смотря на свои ноги. – Послушай, я просто не хочу оставаться с тобой одной, ладно?

– Как насчет моего дома? Там мы не будем одни, – Хантер жил со своей кузиной, Скай Эвентайд.

Я посмотрела на него страдающим взглядом.

– Я так не думаю. Мы расстались, помнишь?

– Нам нужно об этом поговорить, – сказал он, хмурясь. – Как о плохой идее.

«Расскажи мне об этом», – подумала я. Я хотела быть с Хантером больше, чем что-нибудь другое. Но я знала – и заставляла себя помнить – как ужасно будет ранить его позже. Я покачала головой, чтобы очистить ее, пытаясь вернуться к первой теме.

– Мы должны поговорить о том, что ты пытаешься контролировать мои решения.

Хантер нахмурился, и, казалось, вспомнил для чего пришел.

– Я не пытаюсь контролировать твое решение, – сказал он. – Я пытаюсь помочь тебя не сделать безответственных.

– Ты считаешь, что я безответственная?

– Ты знаешь, что это не так. Я думаю, что ты приняла это решение, не зная всего. Например, насколько Кьяран и Эмирант могут быть опасны. За сколько смертей они ответственны. Сколько силы и знаний в их распоряжении. Которые они противопоставят тебе, семнадцатилетней неинициированной ведьме, которая изучает Викку не более трех месяцев.

Я знала все это, но то, что я слышала это с его уст, заставило меня съежится.