- Простите, но вы не можете получать и «Медикэр» и талоны на питание.

Старуха выглядела невероятно древней. Ее тело тощее и высушенное, кожа испещрена трещинами и морщинами. Волосы совершенно седые, слезящиеся желтые глаза. Левый глаз белый от катаракт.

- Ну и что мне тогда делать? У меня нет денег на лекарства, отопление и еду.

- Простите, но я не могу вам помочь.

Тодд был совершенно измотан, в голове стучало. Он посмотрел поверх старухи на нескончаемую очередь заявителей, потом на входную дверь здания, ожидая, что в любую минуту ворвется полиция и арестует его за то, что он сделал с Николен и за убийство Терренса, но в здание бесконечным потоком устремлялись лишь новые просители пособия.

Мне нужно убираться отсюда ко всем чертям!

- Простите, но мы с вами закончили. У меня впереди еще много людей, а я неважно себя чувствую.

Он встал и вышел из кабинки, как раз в тот момент, когда его начальница собиралась войти.

- Здесь копы. Кажется, у них заявление от какой-то шлюхи-наркоманки. Она говорит, что ты украл ее ребенка.

Женщину, похоже, это забавляло. Она будто наслаждалась драмой. Тодд последовал за ней в ее кабинет.

Они прошли мимо всех этих толстых, патологически жирных людей, стоящих в очереди за талонами на питание, молодых трудоспособных мужчин и женщин, стоящих в очереди за пособием, вместо того, чтобы устраиваться на работу, женщин, беременных третьим, четвертым, или пятым ребенком, стоящих в очереди за талонами «ЖМД», гангстеров, сутенеров, и наркодилеров, ждущих у входной двери, когда их шлюхи получат чеки и принесут им деньги. Тодд задал себе вопрос: Разве он сделал что-то не так? Он просто не мог смотреть на это. Он не понимал, как кто-то может его обвинять. Даже если они не знают, что мы делаем с окружающей средой, этого должно быть достаточно, чтобы убедить их. Подобному отребью нельзя давать размножаться.

Перед столом мисс Сантьяго со скучающим и недовольным видом стояли копы. Один из них подошел к Тодду, как только они вошли. В нем было пять футов девять дюймов роста и свыше двухсот фунтов веса. Любитель «Бик Маков». Его живот свисал из-под ремня, закрывая пряжку. На вид ему было не намного больше тридцати. Похоже, коренной американец. Его напарником был тощий белый парень, лет сорока. Оба пожали Тодду руку и как-то неискренне улыбнулись. Тодд тоже улыбнулся.

- Тодд Хаммерштайн, верно?

- Да?

- У нас к вам несколько вопросов касаемо одной молодой женщины, по имени Николен Де Марко.

- Знакомое имя. Это кто?

Копы изучали лицо Тодда, не лукавит ли он.

- Она с мужем приходила несколько дней назад за пособием. Вы приняли у нее заявление.

- О, так вот почему ее имя мне знакомо. Она вам нужна для чего-то? Если она сюда приходила, значит, ее заявление у меня. Могу дать вам ее адрес.

- Нет, мы знаем, где она. Она в больнице. Она утверждает, что кто-то сделал ей аборт против ее воли. На то время она была на шестом месяце беременности. Похоже, ей вырезали ребенка прямо из матки.

Тодд побледнел, вспомнив, что он сделал.

- Это ужасно!

Тодд посмотрел на начальницу. Та все еще ухмылялась.

- Она думает, что вы можете иметь к этому какое-то отношение, мистер Хаммерштайн.

- Я?

- Она говорит, что вы пытались уговорить ее сделать аборт и перевязку маточных труб. По какому-то совпадению именно это с ней и произошло. С вами все в порядке, мистер Хаммерштайн?

- Не совсем. Мне нездоровится, и я хотел отпроситься домой. В последнее время очень сильно болит голова. Мигрень.

- Что ж, мы не сильно вас задержим. Что вы скажете насчет заявления миссис Де Марко?

- Кого?

- Миссис Де Марко. Женщины, подвергшейся нападению. Вы пытались убедить ее сделать аборт?

- Мы этим здесь не занимаемся. У нас нет времени на подобные консультации. Мы только оцениваем степень бедности, принимаем, либо отклоняем заявления. У нас столько заявителей, что на каждого не так уж и много времени.

- Я говорила ему то же самое, — заявила мисс Саньтяго.

- Почему же она тогда так сказала?

Пузатый офицер повернулся к начальнице Тодда с все еще недовольным видом.

- Вы серьезно? Мы слушаем здесь всякую чушь. Наверно, как и вы на своей работе, офицер. То, что правительство якобы заставляет бедняков делать аборты, уже не новость. Мы слышим такое здесь ежедневно. Наверно, не реже, чем вы слышите о копах-расистах, притесняющих национальные меньшинства.

Копы кивнули, понимающе улыбаясь, а затем снова повернулись к Тодду. Он раскачивался взад-вперед с закрытыми глазами, потирая виски указательными пальцами рук. Голова у него будто превратилась в сваренное вкрутую яйцо, с которого медленно счищают скорлупу.

- Что-то ты неважно выглядишь, приятель. Как насчет того, чтобы появиться у нас в участке завтра, когда будешь себя лучше чувствовать? Поговорим об этом подробнее?

Тодд кивнул головой.

Они снова обменялись рукопожатиями, а один из копов, офицер Дикерсон, протянул Тодду свою визитку. Когда они ушли, начальница Тодда все еще стояла, не сводя с него глаз.

- Присядь, Тодд.

Тодд сел перед ее столом. В отличие от дешевых пластиковых стульев, на которых сидели заявители в его кабинке, здешние кресла были сделаны из металла и винила, и вращались.

- Я тебя только что прикрыла. Единственная, полученная нами жалоба, что кто-то пытается заставить заявителей сделать аборт, была на тебя, тогда еще, от той чернокожей женщины. Надеюсь, теперь у нас здесь нет никаких проблем?

- Никаких проблем, мисс Саньтяго.

- И ты не имеешь никакого отношения к нападению на ту женщину?

- Только чокнутый может сделать подобное.

- Ты не ответил.

Она посмотрела Тодду прямо в глаза, все еще ухмыляясь, будто ее все это забавляло.

- Нет. Я не имею к этому никакого отношения.

- Хорошо. Отправляйся домой, Тодд. Отдохни немного. Увидимся завтра, как вернешься из полиции.

Тодд кивнул головой и повернулся, чтобы уйти.

- Знаешь, на Ди-стрит есть приют для матерей-одиночек.

- Что?

- Он находится в ведении одной из тех групп, «Право на жизнь». Они уговаривают беременных девушек сохранять детей и не делать аборт. А взамен дают отдельную комнату и питание на время беременности и на первое время после родов. А потом помогают им найти пары для усыновления их детей. Ты мог бы направлять своих клиентов туда, если они не хотят делать аборт. То есть, только это между нами, я с тобой солидарна. Они не должны заводить этих чертовых детей, о которых даже не могут позаботиться. В мире и без нас уже слишком много людей еще больше захламляющих планету всеми этими нежеланными детьми.

Тодд ничего не ответил. Он просто смотрел на нее, пытаясь прочесть ее мысли, пытаясь понять ее.

Какого черта она мне все это только что сказала?

Она подмигнула ему и пожала плечами. — Просто чтобы ты знал.

Тодд повернулся и вышел из кабинета.

Глава семнадцатая

На работу Тодд пришел пешком. После той ночи, что у него была, ему необходимо было проветрить мозги. Ходьба пешком давала ему возможность все обдумать. Когда Тодд вышел из Департамента соцобеспечения, он думал о Стефани и своем ребенке. Оставить этого ребенка в живых было бы лицемерием. Как он мог отнять у Николен ребенка на благо планеты, а из своего сделать исключение? Это не правильно. Но как ему абортировать своего собственного ребенка?

Во всем виновата Стефани. Он никогда не хотел детей. Она знала это, но все равно решила забеременеть. Конечно, он мог бы воспользоваться презервативом, но она сказала, что принимает таблетки. Он поверил ей, а она предала его. Она также виновата, как Николен. Но вскрывать ее, как ту шлюху-наркоманку, у него не было никакой возможности. Он любил ее. Кроме того, Кэти переломает ему ноги и отстрелит яйца, прежде чем он приблизится к Стефани.

Если только я первым не доберусь до Кэти. Если б мне удалось застать ее врасплох и ударить электрошокером, я смог бы надеть ей наручники и заклеить рот, пока она не успела избить или пристрелить меня. Если я сумею сделать это тихо, то смогу добраться до Стефани, прежде чем она успеет убежать. А может я смогу добраться до Стефани, пока Кэти охотится за сбежавшими из-под залога?