— Крепкому, спаянному коллективу вы противопоставили завидные коварство и единодушие. Росли вместе?

— Воевали, — вздохнула Мелкая, и заплакала. Разумеется, в Федькин воротник. Директора сунувшегося к ней со стаканам воды, словно не заметила. Взрослый мужчина явно почувствовал себя не в своей тарелке. К его чести, надо сказать — он не пытался сделать занятый вид или провозгласить какое-то важное утверждение — нормальный дед, сочувствующий натерпевшимся малолеткам. Но и словами утешения тоже не сыпал. Просто подал платок.

Выйдя из здания дирекции, ребята присели у крылечка — до конца самоподготовки оставалось ещё несколько минут.

— Уверена, что захочешь за меня, когда я вырасту? — спросил Федька тревожно.

Мелкая только плечами пожала и посмотрела с такой тоской во взоре, что вылетели из головы последние из имевшихся мыслей.

Странные существа эти женщины. Но интересные. А уж здешние обычаи — это просто упасть — не встать. Вместо клизмы за аморалку, пусть и предполагаемую, директор выступил в роли сводника. Хотя… если не можешь предотвратить — постарайся хотя бы организовать по-человечески. Даже вон ясельки детские работают на окраине школьного посёлка. И деток в них чуток поболее, чем учительниц среди педагогов. То есть, старшеклассницы, если случится им дать жизнь новому человеку, обучение не прерывают.

Нет, не беспортошные здесь делами заправляют, а безбашенные какие-то…

Ход Федькиных мыслей прервала Ниночка:

— Вон Белка из здравпункта возвращается. Апельсины носила Фитилю, — и, после того как они отсмеялись, с надеждой добавила: — Если луна будет ночью — побегаем?

Хуже всего Федьке было на уроках труда. Он почти ничего не умел. Если с молотком с грехом пополам, справлялся, то топор его категорически не слушался. Пропилы уводило, рубанок проскальзывал, а к токарному станку просто не подпускали. Над первой сделанной киянкой издевались даже девочки, а рамку заставили собственноручно отнести на кухню и торжественно спалить в очаге. Увидев однажды, как забежавшая на минутку в кабинет труда незнакомая девчонка быстренько вытесала и ошкурила мешалку, понял, где теперь предстоит ему проводить часы самоподготовки.

Он ведь даже копал хуже всех, набивая мозоли, там где остальные вообще не напрягались. Что интересно — никакие подсказки не помогали до тех пор, пока руки не привыкали к инструментам. А вот то, что он умел — стирать и зашивать одежду — делала за него Мелкая, продолжая разыгрывать одноклассников. А он никогда не отказывался побегать с ней часок в лунную ночь.

Организм постепенно привык к нагрузкам, которые поначалу воспринимались, как запредельные. Напряженная школьная жизнь, заставляющая ценить буквально считанные минуты свободного времени, казалась вообще единственным возможным вариантом существования. Особенно непривычная поначалу необходимость с неослабным вниманием следить за ходом урока, сделалась теперь частью его существа. Потому, что догонять пропущенное приходилось за счёт сна. Иначе вывалишься из идущей дальше группы, чувствуя себя остолопом, одиноким и всеми брошенным на обочине пути познания.

Примерно через четыре месяца после прибытия Федьки в школу, как раз завершился сезон дождей, объявили, что ожидается большая группа учеников из города. С ними приедут и преподаватели двух новых предметов (вздох разочарования): «Парапланеризм» (восторженные повизгивания в аудитории) и «Оружие и боеприпасы» (одобрительный понимающий гул).

— Группу прикрытия, для встречи новичков, формирует Нина Уткова, — заключил своё выступление директор. Впрочем, ему пришлось отреагировать на поднявшийся недоуменный ропот: — Городские же ребята. Если не обеспечить их безопасность, пока не подтянем до нормального уровня, возможны потери.

Кроме парней-шестиклассников, Мелкая пригласила двух девушек постарше. Долговязую семиклассницу Стебель, и улыбчивую веснушчатую выпускницу Марусю. Федька отметил у обеих нарезной длинноствол с оптикой, что навело на мысли об их недавнем военном прошлом. Но ничего уточнять не стал, предпочитая уделить время сборам и экипировке. Глядя на то, как он готовится в путь, и товарищи перестали обидно зубоскалить по поводу приезда ни к чему неприспособленных неженок, а занялись тем же.

В последнее время Федька взял за привычку всегда носить с собой маленький столярный топорик, совершенствуясь во владении им каждую свободную минуту — перерубить, затесать, ошкурить — с детства незнакомые ни с каким ручным инструментом руки требовали упорных тренировок в том, что для остальных было также естественно, как дышать. Парни, кстати, относились к этому с пониманием, даже подкалывать перестали.

И вот теперь он колебался — брать эту не слишком удобную вещь в пеший переход до границы прерии, или не брать? Всё-таки взял. Наверняка придётся чего-нибудь ждать, а ценить время на вес золота он уже давно привык.

Поднялись заполночь. Срубали приготовленную для них в столовой перекусь, и двинулись. Отсутствие взрослых нисколько не смутило привыкшего за последнее время к разным «неправильностям» мальчика — здесь вам не там.

Колонну вела Мелкая. Старшие девочки оказались где-то среди ребят, а замыкающим поставили Нах-Наха. Пляшущие лучи ночного светила, прорвавшиеся в просветы между листьями окруживших тропу лесных исполинов, сосредоточенное сопение товарищей впереди. Федьке легко — он привычный. Уверенно выбирает, куда поставить ногу, без труда уклоняется от ветвей и не забывает внимательно смотреть по сторонам. То быстрым шагом, то лёгким бегом, колонна движется почти бесшумно. Изредка хрустнет что-то, или хлюпнет. Но это не топот ребячьего стада, а так — отдельные неудачи — с кем не бывает?

И он держится наравне с опытными лесовиками! И Фагор, превратившийся из толстолапого большеголового щенка в молодого поджарого кобеля-подростка, деловито трусит рядом.

К аэродрому — ровной грунтовой полосе на границе леса и прерии — вышли на рассвете. Тут их поджидал начальник «аэропорта» Рагим, сидя на приступке рядом с небольшой будкой, установленной на краю грунтовой полосы. Впрочем, значительно сильнее обрадовались колодцу, рядом с которым устроили брызги-визги и питьё-мытьё.

— Борт прошёл перевал, считай, заходит на посадку, — сообщила Мелкая, подойдя со стороны будки. Пока она пила и умывалась, Федька по хозяйски отцепил от пояса девочки фляжку и наполнил её свежей водой. Продолжая играть супругов на глазах почтеннейшей публики, они здорово вошли в образ — никто уже внимания не обращал на подобные выходки, полагая что они просто получают удовольствие от общения, не замечая окружающих.

Парни изредка пофыркивали, а вот девочки смотрели на Нах-Наха, как на верх совершенства, томно и мечтательно — подруга продолжала мстить своим одноклассницам за ту давнюю подставу, всячески выказывая заботу, расположение и доверие к старому боевому товарищу. Ну и что, что, придержал за попу? Если ему это нравится, так и пусть!

Но и перегибать с подобного рода демонстрациями было нельзя — если позволить себе больше — девушка тихо, по змеиному, шипела, обворожительно улыбаясь для остальных.

— Давайте приколемся, — вспыхнул Фитиль. — Встретим городских почётным караулом.

Мысль настолько понравилась, что парни тут же принялись репетировать построение в редкую шеренгу и взятие «На! Краул!» своих разнообразных карамультуков. Нах-Наха от участия в спектакле отстранили по причине непредставительности его кургузой стрелялки. Наученный сдержанности за почти полгода общения с этой братией, Федька «забыл» обидеться, что его не приняли в игру. Стебелёк и Мелкая отнеслись к затее прохладно, зато Маруся приволокла из будки бумажные салфетки, из которых принялась устраивать парням кокетливые манишки, приводя внешний вид «роты почётного караула» к некому единообразию.