Насторожённо крадучись и чутко прислушиваясь, мальчик то и дело замирал в нерешительности. Ему чудились невнятные тени и зловещие шорохи. Некоторые голоса он узнавал — уроки зоологии не прошли даром. Но шарахнувшаяся из кустов лань чуть не заставила остановиться ушедшее в пятки сердце. Потом напугал медвежка-листоед, зыркнув из темноты. Неслышная тень ночной птицы, упавшей на добычу в траве, заставила тело непроизвольно сжаться от страха. А потом, кажется запах, заставил забраться на дерево и затаиться. Вытянутое, как у ящерицы, тело полосатого амфициона дошло по его следу до подножия ствола, неся голову над самой землёй.

Несколько минут томительного ожидания и убеждения себя в том, что эти охотники по деревьям не лазят — то есть незачем открывать пальбу — и преследователь удалился, скрывшись в зарослях. Совсем ушёл, или спрятался, подкарауливая, когда он спустится вниз — поди, разбери. Эти твари горазды устраивать засады. Если, наконец, прекратить надувать щеки от спеси и самоуверенности, надо признаться — глупостей он сегодня наделал выше крыши. Начиная с того, что вообще пошёл в ночной лес, заканчивая тем, что не прихватил с собой разедчицкого шлема, который наверняка позволил бы разглядеть тепловой контур зверя.

И, хотя до построек школы отсюда буквально рукой подать, самое лучшее, что можно сделать — это до самого рассвета остаться на месте. Уж очень страшно одному на ночной Прерии!

Устроился поудобней почти стоя, распределив вес между двумя удобно расположенными сучьями и, оперевшись задом о третий так, что плечо касается ствола. Руки свободны, чтобы держать автомат готовым к немедленному открытию огня. Так и оставался, чутко прислушиваясь и напряжённо всматриваясь — темнота нынче всё-таки не полная. Спутник — ночное светило — подкрашивает облака, рассеивающие слабое сияние настолько, что привыкшие к темноте глаза способны кое-что узнавать.

Конечно, можно без проблем связаться через визоры с Мелкой — наверняка она его охотно выручит и отведёт домой. Но как-то это неправильно — это он должен её защищать, оберегать и удерживать от опрометчивых поступков, а не она его. В принципе, ничего не стоит и пацанам позвонить — уж на большую группу с фонарями в руках ночной зверь вряд ли нападёт. Однако, тогда столь тяжело заработанной репутации крутого перца придёт полный и окончательный социализм, как иногда выражается папа.

Нет уж, дождётся рассвета и вернётся, храня загадочное многозначительное молчание. Вариант беспроигрышный, хотя и страшноватенький.

Так и таился в ветвях, вздрагивая от каждого шороха, пока не увидел её. Женская фигурка неслышимо скользила, едва касаясь ногами травы. Не Мелкая, покрепче женщина, хотя девически грациозна и легка. И явно в положении — животик хоть и не велик ещё, но прекрасно просматривается. Когда она поравнялась с зарослями, в которых предполагалась засада, Федька навел туда оружие и напрягся, чтобы на первое же движение изрешетить амфициона. Однако, похоже, его там не было. Во всяком случае не шелохнулась ни одна веточка.

Некоторое время мальчик колебался, а не вернуться ли в школу, раз никто тут его не подкарауливает, но к окончательному решению прийти не успел — крепкий мужчина направлялся следом за неизвестной. Мягко и неслышно он шел по следу… бросок из кустов, Федькина очередь вспарывающая вытянувшееся в прыжке тело хищника и ответная стрельба — парень среагировал не на зверя а на открытие огня. Спасло Нах-Наха только то, что, во-первых, автомат у неизвестного был поставлен на предохранитель — это дало долю секунды, чтобы начать перемещать тело за древесный ствол. А во-вторых, эта гадина всё-таки достала мужика, вцепившись зубами в набитый автоматными рожками подсумок. Словом, пули прошли мимо.

Потом шипящий от боли Бероев возмущался тем, что тупой, но твёрдый коготь полосатика крепко прошёл ему по рёбрам, боку и бедру. Ещё он извинялся перед Федькой за глупые рефлексы. А потом спросил:

— Твоя — что, тоже к Хозяину бегает?

— Так Вадим Петрович! Сами понимаете — не для нынешнего нашего положения разговор, — решил Федька поднапустить туману, чтобы, с одной стороны, добраться до дому в компании со взрослым, а с другой — не дать понять, что даже представления не имеет о чём его спросили.

— Охота, — сказали визоры. Это программа переводчика с мегакотячьего засекла чей-то сигнал.

— Еда, — ответил он машинально. Это слово означает приглашение к обеду.

Несколько мегакотов появились прямо из-за дерева, на котором он недавно сидел, и проследовали к туше амфициона. Не дикий лес, а проходной двор какой-то!

Надо признаться — приключения на Федькину долю выпадали редко. В основном занимался он учёбой, в бешеном темпе навёрстывая то, чему в земных школах отродясь не уделяли никакого внимания. Скажем, в четвёртом классе детки могли сварить мыло, выделить из жира стеарин и натереть чёрного пороха. Откуда для этого взять кислоту, щёлочь или селитру? Этому тоже учили, но позднее. Как раз в шестом. А теперь представьте себе пацана, умеющего добыть всё необходимое для создание взрывчатого вещества, но само его изготовить не умеющего.

Вот во избежание этого парадокса и приходилось Нах-Наху крепко заниматься пропущенным материалом. Тем более, что ботаника предметно изучала растительный мир не только по научной классификации, но и по системе Жюль-верновского Неда Ленда — то есть съедобности внимание уделялось в необходимую меру. А плетение корзин уже после третьего класса считалось давно пройденным… заполнять эти лакуны было необходимо обязательно, иначе то и дело ощущал себя недочеловеком. Понятно, что «приключаться» было решительно некогда.

На это наложилось воспоминание о том, что давным давно, ещё до войны, дал он самому себе обещание научиться танцевать танго. А хореографию в Плёткино не преподавали. То есть нужно было действовать самостоятельно. Разумеется — методом подражания. И кроме того, что удалось скачать из сетки, здесь для занятий не нашлось решительно ничего.

Мелкая, выслушав его убедительную речь (вот настоящий друг!) не отказалась стать, как он выразился, учебным пособием. Поначалу — такая фигня получалась… с падениями, разбитыми коленками и оцарапанными локтями. Но несколько танго из самых известных фильмов они разучили. Зрители (а куда ж здесь без них?) перестали покатываться от смеха, хотя никто не торопился присоединиться к танцующим.

— Если я с кем такое отожгу, — объяснил Фитиль Панасу, — так после этого однозначно — сговорят за меня девку. Нах-Нах-то уже давно с Нинкой супругами живут — им всё пофиг.

— Не. Не живут, — отозвался Петя-староста. — Им предлагали поселиться отдельно, а они не стали. Значит, женихаются пока. Но про то, что Федьке всё пофиг, если для Мелкой старается — это да. Будто сговорились уже.

— А может и сговорились? — встряла Белка.

— Тю на тебя, с какого перепугу сговорились? Он же городской, к тому же землянин. Нет у них такого обычая — смолоду сговариваться. Хотя, это ему тоже пофиг, — уважительно сказала Одуванчик, теребя свою пушистую косичку, — если для Нинки. Он для неё даже в зыбун прыгнул. Рассказывала она как он сам погружался, а её вверх тянул. С таким любая сговорится не задумываясь.

— Она с куркулиного куста, — заметил Петя-староста. — У них там обычно родители сговариваются, чтобы деток оженить. Тогда, выходит вообще ерунда. Не бывало ещё, чтобы городской папенька согласился на подобное. Так что, если сговорились, то сами. Точно. И разрешения не спросили. Вообще — делают, что хотят! Но посмотреть приятно.

С тех пор, как дело с танцами пошло на лад, Мелкая стала бросать на партнёра уж очень взрослые взгляды. Федьке порой делалось от них не по себе. Надо сказать, он и сам испытывал доселе незнакомые чувства, весьма смущавшие его. В общем, затея с танго имела далеко не простые последствия…

— Федя, полетели купаться? Очень хочется поплавать, — вообще-то занятия парапланеризмом воспринимаются, как время отдыха — идёшь себе заданным маршрутом, «собирая» контрольные точки. С одной стороны, задачи раз от разу сложнее и сложнее, с другой — получается всё очень хорошо, что у Нах-Наха, что у Мелкой.