- Ты пахнешь яблоком, Это так... - Его губы были так близко от моих, что с каждым словом, я могла ощутить вибрацию его голоса и тепло его дыхания...оно пахло ванилью.

   Я стояла, замерев, ожидая. Его рука медленно скользнула вверх по моей ключице к щеке. Я почувствовала как отреагировало мое тело и это не помогало мне. Он снова прошептал:

      - Я не сделаю этого сейчас, Вайолет. ТЫ будешь той, кто поцелует меня. - Он отступил и улыбнулся, словно знал какое сильное он оказал влияние на меня. - Когда ты захочешь этого больше всего.

   Слабость в ногах ощущалась настолько, что я не была уверена, как я могла до сих пор находится в вертикальном состоянии. Он медленно выпустил из рук дневник и отошел, расчищая мой путь к двери широким взмахом руки.

    - Извини, что я пришел к тебе домой без приглашения. Я оставлю тебя в.., - он одарил меня полуулыбкой, - ..покое.

    Он открыл дверь, ведущую на лестничный пролет.

     - Здесь есть лифт, - произнесла я на автопилоте.

     - Слишком медленно. - Он улыбнулся и добавил, - Ты не такая, как остальные, Вайолет. Ты излучаешь силу. Если ты будешь скрываться от нее, это только причинит тебе боль.

     - Они сказали, что это мой выбор, - быстро ответила я.

     - Ну конечно. Но выбор и обстоятельство не тоже самое для каждого. Я подозреваю, что твою силу будет не так то легко проигнорировать. Ангел, который может наделить такой сильной сутью, должен быть уверен, что ты примешь это. Всего хорошего, Вайолет...пока что. - А затем он исчез.

   Я стояла, не двигаясь. Он собирался поцеловать меня. А я собиралась позволить ему! Что со мной происходило? Те первые мысли проникли в мою голову, и они обернулись камушками, которые предшествовали лавине. В этот день, на этой неделе, моя жизнь ревела в моей голове и разрывала мое сердце. Мысли, которые я пыталась игнорировать, прорвались сквозь мою ослабленную оборону. Хотела бы я вернуть назад свою жизнь такой, какой я ее знала прежде? Использовал ли меня Линкольн? Или, что было еще хуже, .... использовала ли меня моя мать? Я упала на колени. Я не могла дышать. Когда мое зрение начало затуманиваться, я услышала как открылась дверь. У меня не хватило времени, чтобы поднять взгляд прежде чем....все обратилось в ничто.

Глава 13

«Каждая видимая вещь в этом мире взята под ответственность Ангела» 

Святой Августин.

Что-то холодное и влажное душило меня. Я ахнула от шока, открывая глаза навстречу облачному туману. Кто-то пытался меня убить. Я заметила фигуру, все еще расплывающуюуся, которая нависала надо мной. Мне нужно было освободиться и я повела себя поддавшись импульсу. Движением, которое было комбинацией самозащиты и кикбоксинга, я согнула руку и взмахнула ею, чтобы ударить моего противника в лицо локтем. Я не могла ясно видеть, но ощутила взаимодействие. Это не была моей самой лучшей попыткой, но этого было достаточно, чтобы выиграть несколько секунд дабы занять в лучшее защитное полощение. Я поднялась на руки и коленки, отползая так быстро как только могла.

Он кричал на меня, идя прямо за мной. Казалось, он был в бешенстве. Я почувствовала, как он приблизился. Я оглянулась через плечо и мое зрение прояснилось. Звуки превратились в слова.

- Вайолет, Вайолет, перестань! Это я!

Гостинная начала вращаться.

- Пап? – произнесла я, все еще ощущая головокружение.

- Да! – воскликнул он, потирая лицо.

- Что ты тут делаешь? – спросила я, ужасно смущенная.

- У нас сегодня в компании дурацкий день игры в гольф... я только зашел чтобы переодеться. Проклятье, Вайолет. – Он открыл морозилку и достал упаковку гороха. – Тебе придется ослабить свои боевые искусства. У меня будет синяк.

Он выглядел так, будто хотел высказать намного больше, но остановил себя. Я была несказанно рада. У меня не было для него ответов. Даже ничего, в чем бы я хотела признаться. Мне не хотелось демонстрировать Отцу свою придурковатость.

   Взять себя в руки заняло какео-то время. Душ и смена одежды помогла вернуть малую долю нормальности в мой мир. Я оделась в удобные джинсы на пару с майкой с длинными рукавами, чтобы прикрыть свои руки. Будучи окруженной вещами, которые принадлежали мне – мой выбор, мои вкусы – еще никогда не казалось мне таким важным.

   Я свернулась на диване, в то время как Папа беспокойно наблюдал за мной из кухни. Он продолжал переставлять сахарницу, либо сворачивать кухонное полотенце, стряхивая несуществующие частички пыли со своего джемпера. Наконец, я нарушила тишину ради него, неспособная больше выносить то, что я уже почти раслышала как тикают его мозги.

- Мне правда жаль, что я ударила тебя, Пап. Последние несколько дней были ужасными и я была.. Мне жаль.

- Вайолет, не нужно извиняться. Я знаю, что ты сделала это не специально. Но я волнуюсь за тебя. В последнее время, ты сама не своя. Я думал ты потеряла сознание. Что произошло?

Мне хотелось заплакать, расклеиться и позволить ему позаботиться обо мне. Мне хотелось назвать его «Папочкой», прямо как когда я была маленькой и напуганной девчушкой. Мне хотелось, чтобы он сказал «Все хорошо, детка. Ничто не может навредить тебе, пока я здесь.» Прямо как всегда говорил. И все равно, что мы оба знали, что это было неправдой. Мне все еще хотелось, что он это сказал.

- Я…я.. да ничего.. Я поссорилась с Линкольном. – Это все, что мне удалось выдавить, когда я открыла рот.

Папа расслабился. Это было совершенно приемлемое объяснение с его точки зрения.

- Милая… мне жаль. Если он не осознает что прямо перед ним такая хорошая девушка, он просто не достоин тебя.

Родительская линия отступления на каждый случай.

- Да…ну, я собираюсь создать небольшую дистанцию меж нами.

- Должно быть, это хорошая идея. – Он сочувственно улыбнулся.

Я чувствовала себя отвратительно, но не все было ложью, я просто пока не была готова отвечать на его вопросы, или справляться с его эмоциями. Я не смогла даже сама с этим справиться.

   Следующие несколько дней ползли слишком медленно, поскольку я пыталась соеденить некое подобие жизни и притвориться что все было как и прежде. Проблема была в том, что все это неким образом затрагивало Линкольна. Жизнь без него оставила зияющее отверстие. Меня возмущало то, что он пропитал каждый дюйм моей жизни, настолько, что я не знала как дальше существовать без него.

    Кроме болтовни со Стеф, я провела много времени в свободном полете. Я думала, что по крайней мере, у меня будет время, чтобы поработать над своими полотнами, но каждый раз, на полпути к новому холсту, я осознавала, что мысленно я всегда разрисовываю стену Линкольна. Все возвращалось назад к нему. Теперь, я даже не могла сбежать в мир красок. Такое случилось впервые.