Чернявый. Ну, с эти м всё понятно. Смазливые наброски углём на белом листе. Думаю, любая женщина первой и не первой свежести обратила бы на него внимание, и с удовольствием облизала и спрятала под стекло в самой укромной комнатке. Извлекала бы на свет по желанию, припудривала и исполняла перед портретом всё то, что он пожелает, брызжа красками: красной и белой, но переступая стыдливость с невидимым удовольствием. А однажды под стеклом... уже никого не будет... Эстафету перехватила иная. И заливая слезами близлежащее пространство, представляет, как другая женщина идёт в "гастроном" за памперсами и йогуртом для ненаглядного... Снова ненаглядного.

  Сам же Дрол, весь из себя будто серенький, незаметненький, неброский, да глаза цепкие, внимательные, словно намагниченные на непорядок, так и вкручиваются в висок шутника - и вообще, он широк, спектр их использования: могут просто пощекотать, а могут прибить, приподнять к высотам (шут его знает каким) или предать медленной смерти от укора. Так что шутить с этим улыбчивым сереньким Джерри (в том случае, если есть поблизости Том) я бы поостерёгся.

  - Как чувствуешь себя в Замке, человек?

  Забросил наживку разговора Довольный, и красиво повернул голову в сторону, открывая моему взору превосходный греко - римско - иудейский, то есть типично американский профиль. Не скажу, что был ослеплён и восхищён - из телика и не такие типажи вываливаются, но для порядка поцокал языком, будто оценил красоту красот. На что этот голливудский полиглот (ну, в смысле жанров) выцедил холодно-снисходительную улыбку, словно добивая контрольным взглядом очередную красотку. Актёришка грёбаный! Мне твоё обаяние в отхожем месте под фанфары слива.

  - Да чё-то нездоровица... - кашлянул демонстративно. - Воздушок какой-то тут у вас... - пошевелил пальцами и прижмурился, словно в жутком напряжении рожая подходящий эпитет, - ... помойный, - это я, конечно, рисковал. - Как только оказался здесь, так бактерии навалились, толпами бродят по мне, трахаются безнаказанно, всё идёт, так сказать, к демографическому взрыву.

  Я видел, как потемнел лицом Дрол. Но глаза на меня не поднял, дрель не включил, свёрла не заработали, и я подумал, что самому нужно сбавить обороты.

  - Шутка. Это была шутка. Вы шутки понимаете? - заискивающе пробежался по красочным лицам, в тщетной надежде обнаружить хотя бы добродушие.

  - Шутка - это когда просишь ключи от квартиры? - Медный протянул рукавом под носом, а затем встряхнул им, словно выбивая, и я невольно пригнулся, опасаясь брызг.

  - Нет, - с видом превосходства протянул Чернявый. - Это когда ты у меня пытаешься одолжить денег, - и включил органный тембр своего смеха. - Или хочешь надуть по долям, реально не учитывая моей значимости, - подмигнул Румяному.

  Этот зомби повёл водянистыми глазами и завернул правый уголок губ к правой ноздре. Лицо покрылось трещинами - он улыбнулся. Как ни странно, этот вираж не отталкивал. Но и не вдохновлял.

  - Шутка - это очень удобно. Я вот всё время шучу, - невозмутимо пробурчал он.

  Пространство в помещении зашевелилось, зашаталось, загромыхало, забулькало - это так ржали дюли. Я же в это время ошалело двигал башкой, инстинктивно реагируя на более громкое или более неприятное по звуку (вроде как состязание по гиканью на парнокопытном). Бурый тянул высоко "И - и - и!", периодически балуясь с ручкой "Volume", а на лице быстро - быстро, как в заклинившем светофоре менялись цвета - явный родственник автоинспекции. Довольный раскрыл недра своей пусковой установки, и навесом (как миномёт) накрывал общество. Это у него получалось так: "А - хх а - хх а - хх - а!", с большими интервалами между слогами в низком регистре (словно в колодец смотришь, или где-то в горах, с той лишь разницей, что или вот-вот свалишься от отдачи в воду, либо накроет снежная лавина). Медного так сморкало из стороны в сторону, так высекало, носоглотка работала с жуткими перегрузками и гудело, словно бор-машина, что арбузный разрез лица всё спелел и спелел, а глазки превратились в семечки. Чернявый частил: "Охо - хо, охо - хо, охо - хо!", и ручкой прикрывался, пытаясь отловить вылетающие буквы, будто притрушенный ловец бабочек, жестокосердный накалыватель на иголочку. У Русого единственного не двигалась башка, зато неслось неостановимое, как Пасифик, утробное "Др-р-р", от которого волосы поднимались на загривке, словно вкручивая в гигантский водоворот. Русый изображал сразу двух представителей домашней фауны: мерина и хряка - на вдохе звучало "Хре - хре", а на выдохе "И - ги - ги"... Дрол же умилительно поводил своими свёрлами, поскуливая и вдохновляя.

  - Он же... Он же брешет каждым словом, - на секунду остановившись, выдавил из себя Медный, не переставая дирижировать влажными рукавами.

  - На красное - синее, на рубашку - шляпа, женщина - с членом, - подтвердил Русый, прикрыл свой тоннель, отчего вроде бы улёгся сквозняк, и подвигал горизонтальными желваками: лбом и подбородком. Интересно так, вроде они идут навстречу друг другу, сминая мякоть носа и заваливая глаза.

  - А правда ли, что на Земле легко стать значительным, известным, почётным? Или это тоже шутка? - отсмеявшись и вроде как посерьёзнев, поинтересовался Бурый.

  - А как же! - развеселился теперь я. - Это же практически счастье - стоять высоко - высоко и быть видимым многим. Тут главное не зевать: знай, каждый беги к своей лесенке и перебирай, перебирай ножками - тут скорость важна. И ещё чтоб задница не мешала. Можно на руку кому-нибудь наступить или столкнуть - но случайно, совершенно случайно. А на верхней ступеньке уже и не разглядишь, что у кого сломано и сколько зубов не хватает у внизу стоящих. Да и надобности уже нет особой в бинокль землю рассматривать. - Я с удовольствием лицезрел застывшие, внимающие лица. - Тут ещё один немаловажный фактик есть - деньги...

  - Вот с этого момента поподробнее, - перебил под руку Чернявый, и так преданно глянул, что хоть сейчас рокировку делай (ну, в смысле пол с потолком меняй), натягивай юбку и прыгай к нему в штаны за ласкою.

  - Проще простого: идёшь по лесу (можно и не напяливать красную шапочку, будто ты работоспособный - всё равно нападут) аккуратненько, тихонечко, чтоб и веточка не пискнула, придавленная твоей тяжеленной поступью загруженного человека, высматриваешь и прячешься от Серого Волка Налоговика. Попадёшься - хана и твоим пирожкам, и бабушка зубы волчьи пересчитает изнутри, и даже Охотник добрый не заступится - побоится, как бы и его документацию не проверили, да и за компанию... на десерт. А схоронишься, пройдёшь тропкой еле заметной, только тебе известной, то и быть сытому и довольному, равно как и бабушке с дедушкой, и внучке с правнучкой - при удачных раскладах можно обеспечить несколько поколений вперёд. Главное, донести пирожки с булочками сдобными до Швейцарии.

  - А обязательно эту сдобу куда-то тащить? - подал глосс краснорожий Медный. - Я имею в виду бабушек - дедушек, да ещё на тропках зверьё разное требует за аренду нор...

  - А не лопнешь от такого количества мучного? - упрямо и как-то зло зыркнул на него Русый. - Для достижения цели ничего не жалко. Основное - уверенность в собственной значимости и полётности...

  - Вот-вот, - втиснулся я. - Всё равно как птицы в холода собираются в дальнее плавание на запад. С крыльями такими водостойкими и огнеупорными, полные собственной значимости, как газ гороховый. И с достойным восхищения постоянством обращающие на себя внимание, наподобие раздобревшего откормленного Моськи, рассматривающие хоботину соперника, как в пустыне бокал пива.

  - Э, не стоит сравнивать меня непонятно с кем, - Русый выставил на стол анфасы своих кулаков - весьма достойный аргумент в споре. - Я себе цену знаю. И она не ограничивается перечнем нолей в хвосте: первый, второй, третий, четвёртый, пятый...

  - А с чем её можно сравнить? - заинтересовано спросил я, смывая усмешку и округляя глаза для пущего эффекта.