– Уж не планируешь ли ты сбежать и бросить меня в столь неловком положении? – она, чуть прищурившись, задала мне мой же вопрос. Официантка в этот момент находилась возле джентльмена и не могла слышать, о чем мы говорили.

– Я лишь прикидывал цены в данном заведении, – стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно, ответил я, осторожно касаясь меню.

– Господи, да возьми ты уж, наконец, эту папку, она тебя не укусит, – раздраженно воскликнула она, – не подумай чего плохого про меня, но я сразу поняла, что ты не из богатых. А у меня денег нет. Соответственно, стала бы я приводить тебя в место, где высокие цены?

– Я не предполагал, что вы станете думать об этом.

– Прекращай выкать, – она чуть повела плечами и подняла правую руку вверх, призывая официантку, – вы можете принести пепельницу?

(Прим. от автора. Да, я знаю, что в английской речи нет различий между вы и ты, есть только you. Но давайте сохраним немного художественности, свойственной русской речи? Ведь я пишу в России и этой мой родной язык.)

– Вы… ты куришь? – удивленно спросил я.

– Да, а что? – она недовольно хмыкнула, доставая из кармана пальто машинку для закатывания бумаги, набор самой бумаги и, наконец, табак марки Cherokee. Быстро заполнив машинку табаком и бумагой, она ловко сделала себе несколько самокруток, после чего достала спички и прикурила.

– Хочешь попробовать? – мягко спросила она, блаженно втягивая в себя дым.

– Не курю.

– Ну, и зря, – спокойно отреагировала она, – ну, так что ты там хотел рассказать мне об Офелии?

– Может, сначала, сделаем заказ? – неловко перебил её я.

– Ладно, – согласилась девушка и открыла меню на середине, – чего бы я хотела…

Следующие несколько минут прошли в тишине, нарушаемой только чириканьем воробьев, расположившихся на ветвях деревьев. Этот день можно было назвать приятным, если вы влюблены в осенний сплин или же если вас привлекает холодная красота осени, ещё не успевшей потерять своих листьев и красок. Для меня этот день был особенным – один из немногих выходных, которые у меня были за всё время, что я проработал на Джекобсона. Я старался насладиться каждым его мгновением, чтобы позднее с удовольствием окунуться в свою работу с книгами. Мэри, внимательно изучающая меню, время от времени бросала на меня странные взгляды, в которых сквози симпатия и некая доля лукавства. Красивый современный ребенок, почему же ты находишься рядом со мной здесь, на этой холодной веранде в центре Бессборо Гарденс?

– Ты уже выбрал?

– Я буду простой черный кофе, – мелком глянув в меню, а точнее на цены, ответил я, – не знаю, как оно здесь называется, но я буду именно его.

– Всё так плохо? – она извиняюще улыбнулась, чуть обнажив свои верхние белоснежные зубы, и склонила голову на бок.

– Нет, просто я больше ничего не хочу, – разумеется, я соврал, и она, разумеется, сделала вид, что поверила. Такие правила игры, они никогда не меняются. Я хочу быть настоящим джентльменом, а джентльмен не может сказать нет даме.

– Ну, ладно, – она приняла какое-то решение и вновь бегло просмотрела строки меню, – а я буду «Красные ягоды с кофейным соусом сабайон», а также «Рулет из куриной грудки с финиками».

– Я не вижу этого в меню, – быстро пролистав страницы, я посмотрел на неё, – ты уже была здесь раньше?

– И не один раз, – кивнула она, – это хорошее место, чтобы скрыться от вездесущих глаз высшего общества. Здесь я могу спокойно курить, встречаться с самыми разными людьми или же просто наслаждаться одиночеством, не боясь быть застигнутой врасплох какими-то полузнакомыми людьми.

– Видимо это место действительно очень хорошее, – чуть склонившись вперед, согласно кивнул я и посмотрел в сторону витрины, за которой сидела официантка. Поймав мой взгляд, она тут же подскочила и направилась к нам.

Сделав заказ, я чуть расслабился. Самое сложное осталось позади, ничего отменить уже нельзя, значит нужно просто насладиться проведённым временем. И забыть про покупку нового зимнего пальто. Это не так страшно, если ты молод и полон сил. Другое дело, отец будет недоволен, но надеюсь, я смогу ему всё правильно объяснить.

– Ладно, пока мы ждем, ты можешь рассказать мне про Офелию, мне было бы интересно послушать про судьбу этой девушки, оказавшейся в реке, – она благосклонно улыбнулась мне и, положив локти на стол, уперлась подбородком в ладони, демонстрируя полную заинтересованность в этой истории.

И я начал свой рассказ.

В основу картины был положен сюжет из пьесы Шекспира «Гамлет». Девушка на картине, Офелия, была возлюбленной Гамлета, принца датского. Когда она узнала, что он убил её отца, то помешалась от горя, и не чувствуя в себе желания жить, бросилась в реку и утопилась. Автор картины, Милле, нарисовал её под впечатлением от отрывка из пьесы, в которой мать Гамлета, описывает произошедшие с девушкой, как несчастный случай и говорит следующие:

«…Где ива над водой растет, купая

В воде листву сребристую, она

Пришла туда в причудливых гирляндах

Из лютика, крапивы и ромашки,

И тех цветов, что грубо называет

Народ, а девушки зовут перстами

Покойников. Она свои венки

Повесить думала на ветках ивы,

Но ветвь сломилась. В плачущий поток

С цветами бедная упала. Платье,

Широко распустившись по воде,

Её держало, как русалку…»

(Пер. П. Гнедича)

– Как печально это звучит, – тихо прошептала Мэри, смотря, как желтая листва падает на землю от легкого порыва ветра. После девушка взяла новую самокрутку и раскурила её, – бедная девушка.

– Это всего лишь пьеса, основанная на

легенде о датском правителе по имени Amletus, – мягко ответил я, наблюдая, как густые слои дыма, скрывают от меня лицо девушки, чтобы через мгновение вновь показать её нежные пухлые губы.

– И всё равно, очень трагично, – возразила она, подперев голову левой рукой, – и пьеса об этом Гамлете вся такая?

– Ты не читала? – удивился я.

– Разумеется, нет, – кивнула она, – мои родители отправили меня в пансион для благородных девиц, когда я была ещё маленькой, мало того, этот пансион был протестантским, религиозное заведение, в котором всегда было очень холодно. Большую часть времени нас заставляли читать библию, откровения всяких святых и прочую чушь. Это меня дико раздражало, но ничего более там не было. Временами, когда вспоминаю то время, я начинаю себя чувствовать бывшей заключенной Бастилии, которая чудом смогла выбраться из неё.

– Сочувствую, – я протянул руку через стол и коснулся её руки. И на короткое мгновение тишина на веранде стала оглушительной, мы неотрывно смотрели друг на друга.

Невидимая красная нить соединяет тех, кому суждено встретиться, независимо от времени, места и обстоятельств (с)

Это теплое молчание было оборвано официанткой, которая принесла наш заказ. И время вновь продолжило свой путь, оставляя в наших сердцах какое-то светлое чувство покоя, предопределенности, которая никогда более не прозвучит вслух, но навсегда останется в глубине наших душ.

День продолжался, наш разговор ушел в сторону от печальных тем и принял более расслабленную форму, которая была прервана, когда мы уже собирались уходить. Я даже не успел поднять руку и позвать официантку, чтобы она нас рассчитала, когда на веранде появилась маленькая процессия из трех человек. Двух женщин и одного мужчины. Лидером этой процессии была высокая тучная женщина в светло-коричневом пальто, застегнутом на все пуговицы, а её голова была покрыта легким белым платком. Этой женщине навскидку было за сорок, её прямая осанка и положение рук говорило о том, что она либо гувернантка, либо нянечка/воспитательница. А холодные и строгие глаза прямо указывали на её неприятие к происходящему. Люди, следовавшие за ней, были попроще. Молоденькая девушка в огромных стрекозиных очках и с портфелем, да пожилой мужчина, который, скорее всего, является водителем, чем воспитателем или учителем. Он шел чуть позади девушки, не скрывая своего места.