Ночь была холодной и по-зимнему свежей. В этом году пришлось долго ждать зимы – осень не хотела отступать, даря небывалые по количеству и продолжительности теплые дожди. И вот сегодня одиннадцатого ноября 1964 года выпал первый снег. Мокрый и необычайно-белый после серых лент дождя. Снежная карусель плавно и тихо опускалась на сонный город, даря облегчение и освобождение от осеннего сплина, депрессии и оранжевой, тревожной меланхолии.

Я задумался о том, куда мы отправимся с Марией. Какую часть ЮАГ (Южное Американское Государство) она выберет? Будет ли это Аргентина, Венесуэла или Бразилия? Какой кантон станет нашей новой родиной?

Достав из пачки сигарету, я раскурил её и пододвинул поближе к себе столик с пепельницей. Звук передвигаемой пластмассы прозвучал оглушительно в этой хрустальной тишине, и я невольно поморщился. А потом моё сердце пронзила леденящая мысль, что это в последний раз. В большинстве странах ЮАГ температура зимой редко опускается ниже нуля, а настоящий снегопад для них – экзотика. И холод, что пронизывает моё тело – там его не будет.

Наш побег лишит меня многого – лишит красных телефонных будок, черных кэбов, Биг-Бэна, Тауэрского моста… лишит меня английского остроумного юмора и вежливости, лишит красоты лондонского тумана по утрам и теплого света вечерних фонарей... а самое главное, я лишусь своей работы в самом интересном месте на свете – в Британском музее. Сколько открытий я сделал, с тех пор, как стал там работать! Сколько нового я узнал и понял… всё это останется в прошлом. Как и мои немногочисленные друзья и коллеги по работе, как и мой начальник, мистер Джейкобсон, и чудаковатый мистер Фейбер. А говорить об отце – не имеет смысла, для меня это самый тяжёлый поступок. Ведь получается, что я бросаю его. Оставляю совершенно одного в маленькой квартирке неподалёку от Рассел-сквер. Мой отец старый человек, сможет ли он выдержать мой побег? Как я могу так с ним поступить?

Но мысли о том, чтобы отказаться от Марии – были невыносимы. Боже, да отец сам загнал нас в угол! Мы бы придумали другой способ быть вместе, если бы не его угрозы! Как он мог угрожать нам? Его проявление любви ко мне вызывает горечь на губах. Любовь близких душит нас, если она исходит не от сердца, а от разума. Неужели мой отец не понимает, что щедрое предложение Логана сделает меня несчастным? Неужели он не видит, что не в деньгах счастье, а в любви? Почему он приносит мне страданья, ведь я знаю, что он любит меня?!

Отстранённо я подумал о Марии: «Интересно, о чём она думает в эту прекрасную, беспокойную и снежную ночь? Тревожат ли её такие мысли? Боже, а что если она передумает?» – в тоже мгновение меня прошиб холодный пот. – «Пожалуйста, не передумай, любимая, я не хочу терять тебя!»

Сигарета дотлела до самого конца, а я так и не сделал второй затяжки, будучи захваченным тревожными мыслями. Однако такая разрядка на холодном воздухе чуть успокоила моё сердце, и мои веки потяжелели – верный признак того, что сон бродит совсем рядом. Мягко улыбнувшись этой ночи, я легко поднялся на ноги, не забыв выкинуть сигарету в пепельницу, и посмотрел на заснеженную улицу. Сейчас, когда моё сердце тревожно сжималось, а по телу проходили нервные волны от чувства неизвестности будущего, меня неожиданно охватил азарт приключений. Определённо такая волнительная встряска пошла мне на пользу. Пришла пора сбросить с себя оковы английского этика и холодности – там, куда мы отправимся, я смогу стать самим собой – и это самое замечательное, кроме очевидного, разумеется.

Окрылённый такими радужными мыслями, я покинул маленький балкон нашей квартирки, даже не почувствовав пристального ледяного взгляда с улицы.

***

Весь рабочий день я провёл как на иголках – сказывалось внутренне напряжение от предстоящего. Боже, уже завтра я навсегда покину этот город! Хоть бы у нас всё получилось…

А тем временем события вокруг «Оборотня» пошли по новому пути. Совет Большого Лондон, недовольный действиями Скотланд-ярда и детективом, ведущим расследование, заменил его на другого – Альфреда Пэккера (смотрите на википедии), ирландца по происхождению, который отлично разбирается в действиях серийных убийц.

Мне оставалось лишь пожелать ему горячей удачи в поимки каннибала, убившего Хейли.

А вечер подкрался совершенно незаметно. Прощаясь с мистером Джейкобсоном, я изо всех сил старался не показать ему своих чувств. Для него это был обычный рабочий день, для меня же – последний на этой работе. Перед тем как покинуть здание, я прогулочным шагом обошёл всю территорию библиотеки, заглянул в архивы, склады, запасники, побывал в отделе редких и ценных книг, не забыв напоследок постоять среди длинных стеллажей и насладиться этим редчайшим запахом тайн и загадок, что прячутся на страницах древних фолиантов. И вот мой путь окончен. Я покинул здание и вышел на шумную улицу Монтегю-Стрит. На улице было холодно. Заморозки, неожиданно ударившие вчера днём, покрыли улицу серебристой корочкой льда, заставляя людей быть более осторожными. Надев тёплые зимние перчатки да поплотнее укутавшись в шерстяной шарф, я плавной походкой отправился домой, решив сегодня прогуляться пешком и в последний раз насладиться по-настоящему зимними холодами.

***

Когда я вернулся домой, там уже был отец, он что-то весело напевал по-немецки, находясь на кухне, из которой ощутимо пахло чем-то очень вкусным.

Быстро раздевшись, я прошёл через гостиную и вошёл в кухню.

– Ты сегодня решил заняться готовкой? Почему? – удивлённо спросил я, видя как мой отец весьма ловко режет баклажаны, в то время как на плите что-то забавно булькает в большой кастрюле. Мой отец не сразу меня заметил, а как увидел, притворно приложил руку к груди, изображая испуг.

– Сын мой, нельзя так подкрадываться к старому человеку! – со смешливой укоризной проворчал он, – так и до инфаркта довести можно!

– Прости-прости, – я извиняюще поднял руки, а затем скрестил их на груди, – а по какому поводу ты готовишь?

– Что я уж и сыну ужин приготовить не могу? – ворчливо проговорил отец, возвращаясь обратно к готовке, – иди лучше, разбери стол в гостиной и накрой его – устроим себе небольшой праздник.

– Хорошо, – согласно кивнул я, в душе радуясь лёгкому настроению отца.

В тот момент, когда я решал, доставать ли из наших скромных запасов бутылку вина или всё-таки не стоит, раздался телефонный звонок.

– Я возьму! – громко сообщил я, поднимая трубку, – алло?

– Давид? Привет! – на том конце трубки раздался приглушённый голос Марии, – ты можешь говорить?

Повернув голову в сторону кухни, я заколебался. С одной стороны отец полностью поглощён готовкой, но с другой стороны он может захотеть узнать с кем я разговариваю.

– Одну минуту, – наконец, решился я и поднял телефонный аппарат со стола. Вместе с ним, осторожно огибая стол и стараясь, чтобы телефонный провод ничего не задел, я прошёл в сторону балкона, благо он был совсем рядом. Открыв дверь, я вышел наружу и водрузил телефон на стол, не забыв прикрыть за собой дверь. Зимняя свежесть заставила меня невольно поежиться, но я быстро сбросил с себя холодное оцепенение и вновь приложил трубку к уху.

– Всё, можно говорить, – сообщил я.

– Отлично, – сказала она, – я буду говорить быстро – времени мало, так что постарайся всё хорошенько запомнить и ничего не перепутать.

– Я готов.

– Завтра в 12-25 будет наш самолёт компании «American Airlines» следующий до Нью-Йорка…

– А мы разве не летим в ЮАГ? – удивлённо перебил я.

– Долго объяснять, но так нам будет проще замести следы – после приземления мы, используя рейсовые автобусы, доберёмся до границы САГ с ЮАГ, там нас встретят надёжные люди… подробности я расскажу при встрече, ты понял? Ты должен приехать в аэропорт примерно за час до вылета. Я буду ждать тебя возле Океанского терминала. Там обязательно должны быть камеры хранения – возле них и встретимся, – после это Мария заставила меня повторить весь маршрут.