Миссис Маллиган решительно подошла к мальчику и как следует хлопнула по спине.

— Бывают люди, у которых глаза больше, чем животы! — проворчала она, отходя.

Не успел Эван проглотить свою кашу и немного успокоиться, как вдруг увидел такое, что снова опешил.

Перечница вдруг преодолела силу тяжести и медленно поднялась в воздух со стола.

На этот раз этого нельзя было не заметить, и миссис Маллиган, ловко поймав перечницу в воздухе, с грохотом поставила ее обратно на стол.

— Разумеется, Гриббадж Холт может поначалу показаться тебе довольно тихим местом… — спокойно продолжал доктор, нисколько не обескураженный происходящим.

Миссис Маллиган окинула взором стол, молча приказывая предметам оставаться на своих местах. Эван зажал рот ладонью, и подавленное хихиканье тут же превратилось в приступ икоты.

— Ик!

Ложка взлетела в воздух. Миссис Маллиган сердито потянулась за ней. Ложка игриво увернулась, и экономка нечаянно сшибла бутылку с молоком. Доктор невозмутимо поднял со стола свою чашку с блюдцем, и на месте, где они только что стояли, немедленно образовалась белая лужица.

— Ик!

Чем больше Эвану хотелось смеяться, тем сильнее он икал. Слезы застилали ему глаза, плечи судорожно тряслись.

Словно кошка, увлеченная охотой на птичку, миссис Маллиган не замечала вокруг ничего, кроме порхающих столовых приборов. Тем временем, следом за очередной ложкой, со стола взлетела вилка. Потеряв терпение, миссис Маллиган носилась вокруг стола, с нарастающим отчаянием кидаясь на каждый новый предмет. Порой ей удавалось что-нибудь поймать, но гораздо чаще она просто стукалась о стол, расплескивая молоко, разливая кофе и гремя посудой.

Доктор Мальтус продолжал невозмутимо разглагольствовать ни о чем, делая вид, что ничего не замечает. Но Эван не обращал на него ни малейшего внимания.

— Ик!

Каждый раз, когда он икал, каша выплескивалась из его ложки на клеенку. От этого его еще сильнее разбирал смех, и Эван отчаянно боролся с собой, хотя абсолютно не понимал, зачем нужно поддерживать эту игру в «как будто ничего не происходит».

Внезапно миссис Маллиган пронзительно закричала. Она запрокинула голову и крикнула в воздух:

— Только попробуй сделать это еще раз, и я…

Вилка угрожающе наскакивала на нее и злобно укусила раза три или четыре. Миссис Маллиган в страхе отступила.

Выражение ужаса на ее лице было столь комичным, что Эван не выдержал. Бормоча извинения, он выскочил из-за стола, выбежал в сад и бросился на землю. От подавленного смеха, приступов икоты и несъедобной каши у него страшно разболелся живот, но он хохотал без остановки до тех пор, пока ему не стало совсем плохо.

С этого дня все его время было без остатка отдано Зигги и миру привидений. Он научился вести ночной образ жизни, и почти весь день спал, чтобы с восходом луны снова присоединиться к Зигги. Но даже когда Эван спал, невидимый Зигги все равно приходил к нему, будил и требовал развлечений, как испорченный ребенок, привыкший быть в центре всеобщего внимания.

Больше всего Эвана удивляло то, с какой готовностью другие обитатели дома смирились с новым распорядком. Если Эван просыпал обед или завтрак, никто не будил его, а вскоре миссис Маллиган завела обыкновение готовить и оставлять для него на кухне холодный ужин. Таким же образом обстояли дела и ночью. Когда Зигги с диким хохотом носился по темному дому, хлопая дверями — все молча терпели это, хотя доктор и его экономка не могли не слышать шума и грохота. Если веселье Зигги их не будило, то, по крайней мере, не давало уснуть.

Это оставалось величайшей загадкой для Эвана, и он часто думал, в чем тут дело.

В воскресенье утром Эван сонно приплелся на кухню, чтобы съесть так называемый завтрак, который сам он считал ужином, и немедленно отправиться в постель. Миссис Маллиган торжественно восседала за столом, скрестив руки перед собой; вместо обычного чепца на голове экономки красовалась фетровая шляпа с узкими полями. Миссис Маллиган радушно велела мальчику самому приготовить себе завтрак. По религиозным соображениям она никогда ничего не стряпала по воскресеньям. Миссис Маллиган посещала очень простую церковь, прихожане которой были необычайно тверды как в своих убеждениях, так и в осуждениях. Миссис Маллиган охотно взяла бы мальчика с собой на службу, но, к сожалению, дети были предметом дружного осуждения прихожан.

— Это та кирпичная церковь на холме? — невинно поинтересовался Эван.

Миссис Маллиган с шумом втянула в себя воздух и возмущенно скривила рот.

— Ноги моей не будет в этом месте! — резко заявила она. — Я не переступлю порога церкви, в которой сам священник не может отличить добро от зла! — Тут она издала свое знаменитое фырканье. — Да где ему их различать, коли его собственная жена занимается тем, чем она занимается? А теперь довольно тратить время на бессмысленную болтовню! Из-за тебя я опоздаю на службу, а я не желаю, чтобы на меня косо смотрели!

Эван сделал себе бутерброд с сыром и проводил миссис Маллиган. В это самое время, чуть выше по той же улице, стояла еще одна женщина. Джинни пряталась в телефонной будке. Она изо всех сил съежилась, стараясь казаться незаметной, но то и дело подпрыгивала, словно пробка от шампанского. От волнения она раскраснелась, и телефонная труба билась в ее руках, как живая рыба.

— Ах, Филлис, как это божественно, быть шпионкой! — верещала она. — Да, да, она ушла… Что ты говоришь, дорогая? Говори яснее… Ну конечно, абсолютно уверена! Все совершенно чисто! — Она восторженно захихикала. — Но… Скажи, дорогая, теперь уже все?

Стук в дверь, раздавшийся ровно через пятнадцать минут, был робким и больше походил на вкрадчивое царапанье. Распахнув дверь, Эван увидел высокую внушительную фигуру священника Ирвина Флайта. Глаза преподобного отца были обращены к небесам. Решив, что священник молится, Эван терпеливо ждал, не решаясь беспокоить его вопросами.

— Превосходный подъезд, типичный для эдвардианской эпохи, — сообщил отец Флайт, опуская глаза на мальчика. — Архитектура — это мой конек.

Он встал вполоборота, опустив подрагивающие веки, как делал всегда, когда разговаривал с кем-то или нервничал.

— В доме кто-то есть, дорогая, — крикнул он своей жене. Не дожидаясь, пока он договорит, Филлис вынырнула откуда-то сзади и встала рядом с мужем. Ее накрашенные губы растянулись в сладкую улыбку, она стояла, слегка раскачиваясь на своих красных каблуках.

Отец Флайт сказал:

— Моя жена настаивала, чтобы я зашел перед десятичасовой службой.

— Позвать доктора Мальтуса? — засомневался мальчик. — Он работает в своем кабинете.

На секунду Филлис прищурилась, и глаза ее стали похожи на кошачьи.

— Ах, нет, нет! — воскликнула она. — Я уверена, он не захочет, чтобы его беспокоили! Кроме того, мы пришли к тебе.

— Ко мне? — удивленно переспросил Эван.

— Я просто места себе не нахожу! — заявила Филлис и проскользнула в дом, прежде чем мальчик успел пригласить ее или преградить дорогу. — Ужасное недоразумение, то, что произошло той ночью, просто не дает мне покоя! Я не могу смириться с мыслью, что ты плохо думаешь обо мне или о моих девочках. И тогда я подумала, что должна все лично объяснить этому милому молодому человеку!

— Меня зовут Эван, — осторожно сказал мальчик. — Хотя, насколько я понял, никто в Гриббадж Холт почему-то не горит желанием называть меня по имени.

Теперь все трое были уже в гостиной, которую миссис Маллиган называла парадной залой. Преподобный отец Флайт пришел в еще большее замешательство. Он долго — гораздо дольше, чем нужно — вытирал ноги, то и дело поправлял рукой свои густые седые волосы.

— Превосходная каминная полка! — зачем-то сказал он.

— Ирвин, — протянула Филлис, укоризненно глядя на мужа поверх своих очков. — Мы пришли сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать пыльные архитектурные шедевры. Мы здесь, чтобы устранить недоразумение!