Скрипнула дверь, и едва я успел отскочить к стене, как вошел Спелман. Он застыл посреди каюты. Наверное, у меня был такой же вид, когда я вошел к себе домой и обнаружил квартиру перевернутой. Вот только по голове меня никто не бил. А шкиперу не повезло. Но я не видел другого выхода, кроме как треснуть ему по затылку рукоятью его же собственного пистолета. Ноги его подкосились, я успел подхватить шкипера под мышки, чтобы он не грохнулся на пол. Однако сил дотащить его бесчувственное тело до кровати у меня не хватило. Я оставил его на полу.

Еще раз осмотрев каюту, никакого ящика я больше не обнаружил. Может быть, Аннет знала, что Спелман хранит в сундуке ящичек с пистолетами? И подумала, что лишнее оружие мне не помешает? Конечно, может быть. Но я должен был найти что-то еще. Ведь умиравший голодранец говорил про ящик. Если бы он имел в виду сундук, то и сказал бы «сундук»!

Оставаться и дальше в каюте шкипера я не мог. Спелман в любой момент мог очнуться. Или кто-нибудь еще заглянет сюда. Эдак мне придется перебить всю команду! Я решил, что необходимо разобраться с Мировичем. Отправить его под покровом ночи на съедение рыбам. А потом перекупить Марагура, тогда, глядишь, мне и ящик больше никакой не понадобится.

Я приоткрыл дверь и незамеченным выскользнул из каюты. Желтая рубка при свете фонаря, установленного на корме, выглядела нездешним сооружением. Я обошел ее слева и собрался было идти дальше к носовой части, как вдруг догадка осенила меня. Желтая рубка! У нее не было дверей! Так это же не рубка, а ящик! Огромаднейший ящик! Ящик возле, а не в каюте шкипера! Вот что пытался сказать погибший из-за меня голодранец!

Чернокожий матрос драил палубу.

— Милейший, — обратился я к нему. — Не подскажешь ли, а что это за сооружение такое?

— Какой-то груз, — ответил африканец. — Барышня какая-то давно еще оплатила доставку этого контейнера.

Так и есть! Это и был тот самый ящик! Никакая это не рубка! Потому-то он и выкрашен в желтый цвет и не пропитан гарпиусом. Я напрасно перевернул вверх дном каюту шкипера! Бедный Спелман! Ему еще и по голове ни за что ни про что досталось!

Я обошел контейнер вокруг и вновь оказался в проходе между ним и рубкой с каютами. Оглядевшись, извлек из-под кафтана топорик и высадил две доски из стенки ящика. Они упали внутрь, и я полез следом за ними. Но в это мгновение произошло невероятное. Загадочный желтый ящик словно выдохнул через проделанный мною пролом, да так, что меня отбросило кувырдышкой на палубу. Я поднялся на ноги и с опаской заглянул внутрь. Все было спокойно, никакая неведомая и невидимая сила больше не вырывалась наружу. Я огляделся по сторонам и заметил старика-incroyables, наблюдавшего за мной. Я погрозил ему кулаком. В ответ старый придурок помахал рукой. Я отвернулся и шагнул через пролом. Внутри было пусто, если не считать огрызка сосновой доски, на котором была вырезана линия с загнутыми краями. На всякий случай я и ее запихнул под кафтан, вылез из ящика и отправился в носовую часть.

Кончать Мировича.

Глава 18

Я прошел в носовую часть, озираясь по сторонам из-за опасения встретиться с опухшим, некусаным или самим Мировичем. Удача сопутствовала мне. Ни один из моих врагов в этот поздний час не шлялся по палубе. В клетях у грот-мачты сопела и похрюкивала живность. Эльфийку с корриганом я не застал, должно быть, они спустились на нижнюю палубу в поисках укромного уголка, чтобы скоротать ночь. Старик-incroyables куда-то запропастился. Я опасался, что старый придурок поднимет шум, и потому торопился. Самым лучшим выходом для меня из создавшейся ситуации было покончить с Мировичем и перетянуть на свою сторону велетеня до того, как придет в себя шкипер. Если старик-incroyables расскажет Спелману, как я взломал ящик, будет нелегко убедить англичанина, что это не я разворотил его каюту и самого его огрел по голове.

У штирборта возле рубки стояли господин Швабрин и голодранец.

— Не спится? — окликнул меня Алексей Иванович.

— Да, славный Морфей меня покинул, — ответил я.

— А мы вот беседуем, — сообщил господин Швабрин.

При этих словах голодранец осклабился.

Их присутствие рушило мои планы. Не мог же я у них на глазах проникнуть в каюту Мировича. Вернее, войти-то в каюту я мог. Господин Швабрин знал, что мы путешествуем в одной компании. Да и вообще, мало ли для чего одному господину понадобилось ночью навестить другого? Но дальше-то что?! Допустим, первым ударом я разделаюсь с Мировичем. Но раз опухшего с некусаным нет на палубе, значит, они тоже в каюте и успеют поднять шум прежде, чем я доберусь до них. А в том, что я справлюсь с Мировичем, а затем и с двумя полусонными недотепами, у меня особых сомнений не было. В идеальном варианте хотелось унести ноги подальше от этой каюты, прежде чем на шум сбегутся матросы. Главное, добраться до велетеня и успеть втолковать ему, что из меня работодатель получится не хуже, чем Мирович. Я был уверен, что Марагур согласится. Он же аристократ — сам говорил. А аристократам полагается жить на широкую ногу. А для этого нужны деньги. А уж объединившись с велетенем, мы б убедили Спелмана в том, что Мирович со товарищи были злодеи. И каюту шкипера они разворотили! Как разделаюсь с ними, надо будет пистолеты Спелмана им в карманы запихать, тогда уж ни у кого сомнений не останется в том, кто шкиперу по кумполу звезданул.

Да, план выглядел превосходно. Вот только господин Швабрин с голодранцем мешали мне своим присутствием. А стоять рядом с ними я не мог. В любой момент из каюты мог выглянуть Мирович или его помощники. Думаю, им не понравилось бы, что я гуляю ночью без присмотра велетеня. Рядом находился решетчатый люк, через который проникал свет на нижнюю палубу. Я решил спуститься вниз и спрятаться где-нибудь под этой решеткой. Таким образом, я, оставаясь незамеченным, дождался бы, пока господин Швабрин с голодранцем убрались в свою каюту.

— Спущусь-ка вниз, — сказал я им, просто, чтобы что-то сказать.

— А вот и капитан, — произнес господин Швабрин.

В ужасе я обернулся и увидел Спелмана. Шкипер направлялся к нам. Я почувствовал себя неловко, мне было жаль, что пришлось огреть его по голове.

— Вам тоже не спится, милостивый государь? — спросил его Швабрин.

Шкипер ничего не ответил и даже не повернул голову. Вид у него был, мягко говоря, странный. Он смотрел прямо перед собой, но глаза были как бы обращены внутрь. Было очевидно, что он смотрит, но не видит. Кроме того, его нижняя челюсть отвисла и рот был раскрыт, как у слабоумного. Спелман прошел мимо нас и по лестнице поднялся на вахтенный мостик, расположенный на крыше рубки. Не в силах побороть любопытство, я поднялся следом. Шкипер прошел мимо матросов, несших вахту, и они не обратили на него никакого внимания. Он спустился на другую сторону, остановился возле гальюна, ^[50]повернулся и сел на дырку. Затем рыжий толстяк сыграл оглушительную руладу на задней трубе, и до меня донеслась отвратительная вонь. Спелман справлял большую нужду. Но штанов-то он не снял! Рольмопсътвою щуку! Кажется, я слишком сильно ударил его по голове.

Как ни странно, матросы, несшие вахту, не проявили никакого интереса ни ко мне, ни к шкиперу. Впрочем, излишнее внимание к моей персоне мне было ни к чему. Я спустился вниз. Господин Швабрин с голодранцем продолжали беседу. Я сошел на нижнюю палубу. Прямо под решетчатым люком оказался кабестан. ^[51]Оттуда я прекрасно слышал голос господина Швабрина и его собеседника. Я опустился на канат между рычагами кабестана, намереваясь дождаться, пока полуночные разговорщики отправятся в отведенную им каюту.

Флейт покачивался на волнах, за бортом шумело море, и прежде чем господин Швабрин с голодранцем отправились сделать жертвоприношение славному Морфею, этот добрейший из древнегреческих богов спустился ко мне. Незаметно для себя я уснул, благодаря чему Мирович со товарищи избежали той участи, которую я уготовил им. Впрочем, что Главный Повар не сварит, то и маслом не испортишь.