Сверхъестественный чистый барьер вырисовывался впереди его собственной ведомой лошади. Тир, Хеймдалл и все другие вожди сонма богов бесстрашно ехали к нему. Они достигли барьера. И когда американец прошел через него, то он снова почувствовал тот острый, мучительный удар через каждый атом его тела.

Он оказался во внешней задней части долины Асгарда, снова в своем собственном мире более быстрого времени.

— Здесь снова зима, — пробормотал, Хелверсон, глядя недоверчиво. — Две зимы прошло с тех пор, как мы разбились здесь два дня назад.

Фаллону было трудно поверить, что здесь, возможно, прошло два года. Все белоснежное ущелье выглядело одинаково. Небо сверху пылало от блестящих зимних звезд. Но уже первые отсветы и течения Северного сияния ускорились поперек ночных небес, когда Бринхилд повела воинов в быстрой скачке вниз по длинному ущелью.

Фаллон мучался от этого ускорения, и задавался вопросом, правда ли что танец Авроры поперек небес такой быстрый, и верно ли, что Бринхилд вызвала те спектральные огни, чтобы осветить их путь. Он имел небольшую толику сомнения относительно этого, зная ее владычество над штормом и небом.

В течение многих часов, сонм богов двигался через снежные горы. Бринхилд следовала вперед, на север, через ущелья и узкие проходы. Фаллон знал, что они близки к норвежской деревне дикого арктического побережья, которое он сам облетал перед тем, когда его самолет потерпел крушение.

В тишине жестокой напряженности, воины Асгарда подтягивались со всех направлений. Наконец, дочь Тора остановилась возле склона последнего, длинного, снежного, горного хребта.

— За этим горным хребтом — прибрежная полоса, где мы присоединимся к немцам! — объявила она. — Теперь дайте перевести дыхание вашим лошадям и обнажите ваши мечи и топоры, так как скоро мы столкнемся с лезвиями наших врагов.

Сверкающее волнение в ее глазах отразилось жестоким светом сражения в лицах всего сонма богов. Фаллон в отчаянии попробовал заключительное обращение.

— Бринхилд, ты не можешь сделать этой вещи…

Его прервали. Хеймдалл с тревогой вслушался и теперь произнес острое восклицание:

— Послушайте! За горным хребтом идет сражение!

Смутно к их ушам прибыл унылый рев отдаленных взрывов, и разлился аляповатый, красный свет на севере бледной Авроры, за горным хребтом.

Виктор Хейзинг закричал торжествующе:

— Это мои немецкие товарищи, которые пришли, чтобы присоединиться! Они уже там нападают на врага!

— Тогда мы не можем ждать больше здесь! — возвысился серебряный голос Бринхилд. — За горный хребет, мужчины сонма богов! Мы едем в сражение.

— Мы следуем, принцесса! — донесся глубокий, нетерпеливый крик Тира. — Как будто ваш отец Тор сейчас с нами, когда мы снова несемся на войну!

Снежный склон усеяло большое войско, во главе с тонкой, яркой фигурой Бринхилд и скачущей рысью. И дикая военная жажда тысяч воинов разразилась в звенящих боевых кличах.

Фаллон ухватился за седло коленями, так как его уздечка резко рванулась вперед с охранниками. Он увидел темно-красное от эмоций лицо Нелса Хелверсона.

Большой норвежец предпринимал безумные усилия разорвать свои путы, когда услышал рев сражения из-за горного хребта.

— Мои и ваши соотечественники воюют там! — хрипло известил он Фаллона. — Я буду бороться даже против дочери Тора и сонма богов и умру с ними, если я смогу освободиться!

Растянутый в длинной массе, взволнованный отряд сонма богов достиг сглаженного гребня последнего горного хребта. И там они внезапно остановились.

Бринхилд резко натянула узду, и также сделали все ее жестокие последователи. Они казались пораженные изумленным зрелищем, которое лежало перед ними, и чей оглушительный шум теперь достиг их.

Фаллон, подъехавший сзади, увидел, что волнение исчезает с лица дочери Тора.

Он отметил, что оно изменилось на ошеломленно-изумленное выражение.

— Что все это значит? — воскликнула она изумленно.

Сцена, раскинувшаяся под Северным сиянием, была ужасной. От горного хребта, на котором они сидели на лошадях, снежный ландшафт клонился вниз на две мили к ледяному берегу, за которым простирался черный Северно-Ледовитый океан. В море, два маленьких парохода пробирались через лед к портовому бассейну небольшой деревни на берегу.

Половина деревянных строений в той норвежской деревне отчаянно горела.

Пикирующие бомбардировщики с черной свастикой на крыльях непрерывно пикировали вниз, через тот аляповато-яркий свет, и разрушительные взрывы бомб были постоянными. Огонь пламени тех взрывов, казалось, охватил здания, улицы, женщин и детей, которые бежали к портовому бассейну.

Бок деревни был защищен низкими баррикадами замороженной земли. Позади той неосновательной обороны, располагались рассеянные горстки мужчин с винтовками, которые сопротивлялись продвижению массы из нескольких тысяч нацистских пехотинцев, наседающих на них с запада. Нацистам предшествовали легкие танки, которые уже ехали по баррикадам.

— Что это? Что мы видим? — воскликнула снова Бринхилд, ошеломленная, как и ее последователи, адским шумом.

— Мои соотечественники нападают! — торжествующе объяснил Виктор Хейзинг. — Послушайте, они стремятся завоевать деревню прежде, чем те британские суда смогут достигнуть гавани, чтобы эвакуировать защитников. Так мы, немцы, воюем.

— Но это не война! — вспыхнула Бринхилд. — Не чистая, открытая война мечом и копьем в равном бою, типа той, что мы, сонм богов, знали и любили! Это — резня железными машинами и огнем!

Ошеломленный крик согласия возвысился от ее ошеломленных последователей-викингов по всему горному хребту. Лицо Тира, подобное железной маске, забушевало, когда он это увидел.

— Да ведь эти немцы — не воины! Они мясники, которые убивают женщин и детей, сбрасывая на них пламя с неба.

— И те, которых они уничтожают, имеют нашу собственную норвежскую кровь! — неистово заорал Хеймдалл. — Немец сказал, что его соотечественники стремятся только защитить норвежцев.

Лицо Бринхилд стало белым пламенем от возмущения и ненависти.

— Мы, сонм богов, никогда не будем союзником расы, которая борется как эта!

Она наклонилась к Фаллону.

— Теперь я, наконец, поняла, почему ты сказал, что ненавидишь войну. Эта война ненавистна, и, таким образом, слабыми являются те, кто против мира.

Она склонилась еще ближе, и ее кинжал разрезал путы американца и норвежца. Ее синие глаза по-другому взглянули на Фаллона.

— Чужеземец, я прошу прощения! Ты говорил правду с самого начала до самого конца. Это немец лгал…

Внезапно она качнулась назад, ее голос зазвенел.

— Где немец? Схватить этого лживого заговорщика!

Воины сонма богов поскакали по снежному горному хребту в беспорядке, ведя поиск.

— Проклятый немец ушел! — завопил Тир. — Он, должно быть, увидел, куда подул ветер, и отступил по горному хребту. И Тиалфи тоже скрылся.

— Найдите и схватите их! — прокричала дочь Тора. — Если Тиалфи стал предателем и дезертиром…

Но воины сонма богов, которые неистово стали прочесывать подошву горного хребта, вскоре вернулись — с Тиалфи, но без Хейзинга. Сын Локи умирал. Широкий разрез на его горле ужасно пузырился, когда он попробовал заговорить.

— Немец был около меня, когда увидел ваш ужас и гнев, — прошептал Тиалфи принцессе. — Я поскакал за ним, чтобы остановить его. Он симулировал сдачу в плен и внезапно поразил меня кинжалом…

Голова Тиалфи откинулась. Независимо оттого, что он был сыном Локи, Тиалфи не оказался предателем. Фаллон заметил, что белый, ужасный гнев собрался на лице и в бурных глазах Бринхилд. И такой же гнев отразился на лицах всего сонма богов.

— Смотрите! — закричал Хеймдалл, указывая вниз на ревущее сражение в деревне.

— Немцы едут к нам!

Это было верно. Продвигающаяся нацистская сила внезапно отвернула от баррикад, на которые нападала, и двинулась к гребню склона, на котором находились всадники сонма богов.