Князь Збаражский с польской, венгерской и немецкой конницей разбил князя Хилкова под Торопцом. Невель был подожжён и сдался. Озерище сдалось сразу, не дожидаясь пожара. Защитники сильной крепости Заволочье отбили первый приступ, но затем всё же сдались отряду Замойского.
Оршанский воевода Филон Кмита, которому уж очень не терпелось стать смоленским воеводой, с девятитысячным литовским отрядом двинулся к Смоленску. У деревни Настасьино под Смоленском его встретил русский отряд под началом Ивана Михайловича Бутурлина. Литовцы были разбиты и укрылись в обозе, а с наступлением темноты бежали. Русские лишь наутро обнаружили отсутствие неприятеля. Тем не менее конница Бутурлина настигла литовцев в сорока верстах от Смоленска на Спасских лугах. Трофеями русских стали несколько знамён, 10 пушек, 50 затынных пищалей и 370 пленных.
После взятия Великих Лук Стефан Баторий отправился в Полоцк. Но военные действия, несмотря на зиму, продолжались. В феврале 1581 г. литовцы ночью подошли к крепости Холм и заняли её, затем выжгли Старую Русу, в Ливонии взяли замок Шмильтен и вместе с Магнусом опустошили Дерптскую область до Нейгайзена, то есть до русской границы. С другой стороны шведский воевода Понтус Делагарди вступил в Карелию. В ноябре 1580 г. шведы взяли Кексгольм, где, по сведениям литовских летописцев, было убито две тысячи русских. В Эстонии шведы осадили городок Падис, находившийся в шести милях от Ревеля. Гарнизон Падиса под начальством воеводы Чихаева, несмотря на страшный голод, держался. Тринадцать недель защитника не видели хлеба, съели всех лошадей, собак, кошек, сено, солому, кожи, а по некоторым сведениям, были отдельные случае поедания человеческого мяса. Наконец в декабре 1580 г. шведы взяли Падис. В начале 1581 г. Делагарди ушёл из Карелии и неожиданно появился в Ливонии под Везенбергом и осадил его. В марте 1581 г. город сдался при условии свободного выхода осаждённых.
В марте же 1581 г. московские воеводы ходили из Можайска в литовские земли, были у Дубровны, Орши, Могилёва, под Шкловом, имели удачную битву с литовскими войсками и благополучно возвратились в Смоленск.
А король Стефан в это время готовился к третьему походу. Он занял денег у прусского герцога, саксонского и бранденбургского курфюрстов.
На польском сейме, собранном в феврале 1581 г., король заявил, что мало радоваться успехам, а надо пользоваться ими. И если поляки не желают или не надеются покорить всё Московское государство, то по крайней мере они не должны слагать оружие до тех пор, пока не закрепят за собой всей Ливонии. Потом король объяснил, как ему вредно каждый год отрываться от войска и спешить на сейм для требования денежных поборов, что от этого собственное войско ослабевает, а у неприятеля появляется возможность восстановить свои силы, что запаздывание со сбором денег заставляет терять самое удобное для военных действий время. И король предложил, чтобы избежать всех этих проблем, ввести двухлетний побор.
Сейм сначала воспротивился королевскому предложению, но потом согласился. Но земские послы попросили короля, чтобы следующим, третьим походом он постарался закончить войну, так как шляхта и особенно её крестьяне совершенно изнурены поборами и не в состоянии далее выносить их.
Война войной, а мирные переговоры не прекращались. Русские послы Сицкий и Пивов ехали за королём Стефаном от Великих Лук до Варшавы. Затем приставы повели послов за королём к Полоцку. Всю дорогу литовцы бесчестили послов, избивали их людей, грабили, не давали послам еду и их лошадям корма, отчего много лошадей пало.
Затем прибыли новые царские послы думные дворяне Иван Пушкин и Фёдор Писемский. Им было дано указание соглашаться на передачу королю всей Ливонии, за исключением только четырёх городов. Но Баторий не только по-прежнему требовал всей Ливонии, а ещё добавил к своим требованиям уступки Себежа и выплаты 400 тысяч венгерских золотых за военные издержки. Послы отказались продолжать переговоры и попросили дозволения послать гонца к царю за новым наказом.
Иван Грозный направил с гонцом к Стефану грамоту, начинавшуюся словами: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси, по божиему изволению, а не по многомятежному человеческому хотению». Не менее резко грамота и заканчивалась: «Ясно, что хочешь беспрестанно воевать, а не мира ищешь. Мы бы тебе и всю Лифляндию уступили, да ведь тебя этим не утешишь. И после ты всё равно будешь кровь проливать. Вот и теперь у прежних послов просил одного, а у нынешних просишь уже другого, Себежа. Дай тебе это, ты станешь просить ещё и ни в чём меры себе не поставишь. Мы ищем того, как бы кровь христианскую унять, а ты ищешь того, как бы воевать. Так зачем же нам с тобою мириться? И без миру то же самое будет».
Послам же царь направил наказ уступить королю завоёванные им русские города, но зато требовать в Ливонии Нарву, Юрьев и 36 других замков, и только на таких условиях заключить перемирие на шесть-семь лет. Паны удивились новым условиям, на что послы ответили, что Баторий свои условия изменил, и государь их сделал то же самое, и уехали на своё подворье.
Переговоры закончились: Баторий выступил в поход, а Ивану послал ругательную грамоту, в которой обзывал его фараоном московским, волком, вторгнувшимся к овцам, человеком, исполненным яда, ничтожным и грубым. «Для чего ты не приехал к нам с своими войсками, — писал Баторий, — для чего своих подданных не оборонял? И бедная курица перед ястребом и орлом птенцов своих крыльями прикрывает, а ты, орёл двуглавый (ибо такова твоя печать), прячешься!» Наконец Баторий вызывает Ивана на поединок!
Летом 1581 г. войско Стефана Батория двинулось на Псков. По польским данным, с королём шло 100 тысяч человек, по тем же данным, в Пскове находилось 7 тысяч конницы и 50 тысяч пехоты. Сведения явно преувеличенные, но, увы, они за отсутствием других вошли в историю. Для начала Баторий взял небольшую русскую крепость Остров в пятидесяти верстах от Пскова. Каменные стены Острова была разрушены осадными пушками поляков, и крепость пала. Замечу, что поляков и литвы в осадной артиллерии почти не было. Командовал ею венгерский воевода Юрий Зиновьев, а прислуга состояла в основном из немцев и венгров.
18 августа передовые отряды противника подошли к стенам Пскова. Русскими войсками в Пскове командовали князья Иван Петрович Шуйский и Василий Фёдорович Скопин-Шуйский. Воеводы, увидев малочисленность авангарда королевского войска, пошли на вылазку и на несколько вёрст прогнали противника.
26 августа к городу подошли основные силы поляков[19] во глазе со Стефаном Баторием. Король приказал поставить свой шатёр недалеко от стен Пскова на московской дороге у церкви Николы Чудотворца.
Как говорилось в «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков»: «Государевы же бояре и воеводы не велели стрелять по шатрам днём, но все орудия для этого велели днём приготовить. Когда же были поставлены многие шатры и наступила ночь, приблизительно часу в третьем, повелели ударить по ним из больших орудий. Наутро же не увидели ни одного шатра, и, как рассказывали языки, многие знатные паны были тут убиты»[20]. Есть сведения, что король сказал по этому поводу: «В Литве нет ни одной такой пищали, которая бы так далеко стреляла!»
1 сентября поляки приступили к осадным работам. Как гласит «Повесть…»: «…начали копать большие траншеи от своих станов по большой Смоленской дороге к Великим воротам и к церкви Алексея, человека божия, и также от неё к городу — к Великим, Свиным и Покровским воротам. И выкопали за три дня пять больших длинных траншей. А в тех траншеях, как впоследствии подсчитали ходившие туда, выкопаны в земле большие землянки, как целые дома, и даже с печками, сто тридцать две большие избы и девятьсот четыре меньшие. В больших тех землянках расположились ротмистры и сотники, в меньших устроились жить гайдуки. И так, окопавшись землёю, хитрым таким способом совсем приблизились к городу, так что между ними и городской стеной был только один городской ров. Злоумышленно и очень хитро они приблизились к городу, копая и роя землю, как кроты; из земли, которую выкапывали для траншей, они насыпали огромные горы со стороны города, чтобы с городской стены не было видно их передвижения. В насыпных земляных валах провертели бесчисленные окна [амбразуры. — А. Ш.], предназначенные для стрельбы во время взятия города и вылазок из города против них.