От большой любви к отчизне Радзивилл даже решил чеканить свою собственную монету, и действительно выпустил несколько сотен полновесных золотых монет. На них был изображён анфас король Станислав-Август и написано: «Król Poniatowski, kier z łaski Boskiej» («Король Понятовский, дурак по Божьей милости»).

Король тоже очень страдал и поэтому ещё чаще стал менять любовниц, искал утешения то у ксёндзов, то у Вольтера, то в мартинизме. Станислав писал легкомысленные стихи и вполне серьёзную монографию об истории наиболее известных в мире алмазах и других драгоценных камнях.

Увы, слишком многие паны считали, что «Польша сильна разборами», и мечтали именно на «разборе» сделать свою карьеру. Среди этих панов был генерал Дзялынский, бригадир Мадалинский, шляхтич Ельский и др. К ним примкнули довольно тёмные личности, как, например, купец Копотас. Происхождение его неизвестно, родился в Венгрии, в Варшаву прибыл в 1780 г., в 1785 г. вместе с евреем Мазингом основал крупную банкирскую контору и, наконец, в 1790 г. купил себе «шляхетство». Ну как такому шляхтичу не порадеть за отчизну? В том же 1780 г. приехал в Варшаву башмачник Ян Килинский. Как писал С. М. Соловьёв: «Молодой, ловкий, красивый, краснобай, Килинский в короткое время приобрёл большую известность у варшавских дам, сделался модным башмачником, купил два каменных дома, стал членом магистрата. Будучи самым видным человеком в цехе сапожников, многочисленнейшем из варшавских цехов, Килинский мог оказать восстанию самую деятельную помощь; ксёндз Мейер свёл его с офицерами-заговорщиками»[93].

Заговорщикам нужно было знамя, и им стал 47-летний генерал Тадеуш Костюшко (1746–1817). Он принадлежал к небогатому старинному дворянскому роду[94]. В 1769 г. он окончил Варшавскую военную школу и был отправлен во Францию «для повышения квалификации». В течение пяти лет он учился в парижской «École militaire» (нечто типа современной военной академии). В 1774 г. он вернулся на родину, но, будучи человеком бедным, не сумел сделать карьеру и в 1776 г. уехал во Францию, а оттуда в Америку, которая в то время вела войну за независимость. За боевые заслуги он в 1783 г. получил чин генерала и орден Цинцината. В 1784 г. он вернулся в Польшу. Летом 1792 г. Костюшко вступает в армию Иосифа Понятовского. 17 июня 1792 г. отряд Костюшко был разбит русским генералом Каховским у деревни Дубенки. За неимением других способных генералов Костюшко стал национальным героем уже в 1792 г.

В октябре 1792 г. Костюшко уезжает за границу. Приехав в Париж, он обратился к военному министру Лебрену с просьбой о помощи. Лебрен пообещал деньги и участие Турции в случае польского восстания. Обратим внимание: якобинцы пытаются помочь польской шляхте!

Посланцы варшавских заговорщиков находят Костюшко в декабре 1793 г. в Риме. Долго Костюшко уговаривать не пришлось.

В начале 1794 г. командовать русским войском в Варшаве был назначен 56-летний генерал-поручик барон Иосиф Игельстром. Он был выходцем из немецкой дворянской семьи, жившей в Курляндии. Игельстром был исправный служака, всегда старательно выполнявший чужие приказы, но не способный к самостоятельным действиям. Он долго служил в Польше под началом князя Репнина, но, увы, так и не научился разбираться в польских делах.

В довершение всего барон влюбился в одну из первых красавиц Варшавы графиню Залусскую, урождённую Пиотровичеву. В итоге русский генерал-поручик стал игрушкой в руках польской графини. Сразу замечу, что пани Залусская не страдала избытком польского патриотизма, а пользовалась Игельстромом для решения своих личных дел. Дошло до того, что Игельстром заставил короля Станислава выполнять прихоти графини. Пани не была лишена здравого смысла и вовремя предостерегла Игельстрома о готовящемся заговоре. Но, увы, тот ей не поверил. Да и как мог генерал-поручик, да ещё и немец, верить бабоньке-сплетнице! На всякий случай он удвоил караулы и велел арестовать несколько заговорщиков. Но взять удалось лишь Венгерского и Серпинского, остальные были предупреждены и успели скрыться.

На всякий случай Игельстром решил подстраховаться и отправил в Петербург депешу с просьбой послать в Польшу дополнительные силы. Екатерина отправила ему длинное и довольно нудное письмо, суть которого легко передана в словах Суворова: «Бьют не числом, а уменьем». Екатерина писала: «Вы из опытов знаете, что мы почти всегда не столько числом, сколько мужеством и храбростию войск наших побеждали и покоряли наших врагов, почему и почитаем, что найдёте достаточным числом войск наших ныне до 10 000 в окружностях Варшавы… к удержанию тишины и повиновения…»

Ещё раньше на Гродненском сейме было решено распустить часть польских коронных войск. Некоторые полки были совсем расформированы, а другие уменьшены в своём числе. Офицеры и солдаты, оставшиеся вне службы, стали источником возмущения на местах.

Сигнал к началу восстания подала бригада Мадалинского, стоявшая в Остроленке и подлежавшая расформированию. Получив приказ об этом, Мадалинский отказался его выполнять. Когда генерал Игельстром выслал против него отряд генерала Багреева, Мадалинский выступил с бригадой из Остроленки, перешёл прусскую границу и захватил город Солдау. Там хранилось денежное довольствие прусских войск («прусская военная казна»). Прихватив денежки, Мадалинский бросился бежать в Польшу. Перейдя границу, он двинулся к Кракову.

Находившийся в это время в Италии Костюшко, узнав о действиях Мадалинского и об арестах заговорщиков в Варшаве, решил начать восстание, хотя считал его ещё не подготовленным, и поспешил в Краков. Весть о приближении Костюшко заставила полковника Лыкошина, командовавшего русскими войсками в Кракове, вывести из города свой отряд.

По прибытии в Краков Костюшко инициаторы восстания собрались в костёле капуцинов и в присутствии большого количества народа торжественно освятили свои сабли. Был составлен акт восстания, а Костюшко провозгласили «наивысшим начальником всех сил народной обороны». Ему были даны неограниченные полномочия диктатора.

Став открыто во главе восстания, Костюшко издал манифест ко всему польскому народу, призывая всех «спешить с оружием под знамёна отчизны» и жертвовать на общее благо деньги, припасы, лошадей и другое имущество.

Для подавления мятежа Мадалинского Игельстром выслал отряд генерала Тормасова (5 тысяч человек при 18 пушках). Стремительным маршем Костюшко с отрядом повстанцев, сформированным в Кракове, двинулся на соединение с бригадой Мадалинского. После соединения обоих отрядов Мадалинский признал главенство Костюшко. Поляки заняли сильную позицию близ деревни Рацлавицы и хорошо окопались. У Костюшко было до четырёх тысяч бойцов и 12 пушек.

Утром 4 апреля 1794 г. генерал Тормасов атаковал поляков. Однако все атаки русских были отбиты, а затем Костюшко сам перешёл в наступление и заставил русских отступить, а трофеем повстанцев стали все восемнадцать русских пушек.

Эта победа вызвала всеобщее ликование в Польше. Под знамёна Костюшко начала толпами стекаться польская молодёжь. Окрылённый успехом, Костюшко решил идти на Варшаву.

Между тем польские заговорщики в Варшаве и Вильно назначили день восстания на 6 (17) апреля. Ночью с 5 на 6 апреля заговорщики раздавали деньги деклассированным элементам («черни»). Один только Килинский раздал 6 тысяч злотых. Частям коронных войск, дислоцированных в Варшаве, их офицеры объявили, что русские войска ночью нападут на польский арсенал и пороховые склады.

В Варшаве в 4 часа утра 6 апреля отряд королевской конной гвардии внезапно вылетел из казарм и атаковал русский пикет, который стоял с двумя пушками между казармами и железными воротами Саксонского сада. Пикет выстрелил два раза из пушек и отступил перед более сильным противником. Отряд, подрубив колёса у пушек, возвратился в казармы. Затем выехала вся конная гвардия: два эскадрона направились к арсеналу, два — к пороховому складу.