— Завтра? — тоном недоверия повторил раджа.

— Впрочем, уже сегодня, так как сейчас два часа ночи. Я составила план, обеспечивающий гибель этого молодого господина. Главным действующим лицом, руководителем этого плана должны стать вы.

Мы не станем загружать внимание наших читателей изложением замысла Джеллы, все это станет известно впоследствии. Когда Джелла окончила свой подробный рассказ, то ее почтительный слушатель вскричал с искренним восторгом, шумно выражая свою радость.

— Вы гениальная женщина, принцесса!

— Я никогда не сомневалась в этом, — подтвердила Джелла, громко смеясь, — ну, теперь вы поняли все, одобряете ли мой план?

— Не только одобряю, я восхищаюсь им!

— Так значит, я вправе рассчитывать на вас?

— Как на себя.

— В таком случае все пойдет хорошо, и я наперед ручаюсь вам за успех.

Таинственный разговор между раджой и принцессой длился долго. Рассвет приближался, указывая заговорщикам, что пора расходиться. Дургаль поцеловал протянутую руку Джеллы и покинул дворец.

Оставшись одна, принцесса ударила в тамбр. На его звук явился Согор.

— Ну что? — спросила его принцесса.

— Я повиновался.

— Ты искал?

— Искал и нашел.

— Так тебе все известно?

— Все.

— Я готова слушать.

Согор в кратких словах передал принцессе подробности, уже известные нашим читателям. Это были детали поездки Джорджа Малькольма на кладбище слонов в предыдущую ночь и ужасный случай, который столкнул сына с телом убитого отца.

— Кто рассказал тебе эти подробности? — спросила Джелла, когда Согор окончил свою короткую речь.

— Два индуса, нанятые Казилем.

— Сторонники ли они нашего священного дела?

— Да.

— Они здесь?

— Здесь.

— Хорошо, пусть войдут.

Согор отворил дверь, и по поданному им знаку два феллаха со смуглыми лицами переступили порог. Войдя в комнату, они пали ниц перед принцессой, выражая каждым своим движением раболепие и страх.

— Сыны Бовани, — проговорила Джелла мрачным голосом, обращаясь к вошедшим, — встаньте и выслушайте, речь моя будет обращена к вам от имени этой богини.

Речь принцессы продолжалась более часа и была закончена следующими словами:

— Ступайте и не забудьте!

Индусы попятились к двери и оставили комнату.

* * *

За этой страшной ночью, события которой мы только что описали, следовало, как и предначертано, ясное веселое утро. Жители Бенареса готовились с поразительной пышностью отметить праздник Джагарната. Суета по этому поводу была повсюду необычайною, со всех сторон слышались выкрики, смех, шумный говор. Все спешили, повсюду царило радостное и ликующее настроение.

Теперь мы попросим читателей мысленно последовать за нами во дворец президентства и оказаться в нем мысленно именно в ту минуту, когда на городских башенных часах пробьет двенадцать. Войдем сперва в комнату, являющуюся кабинетом губернатора. Обитая превосходными красочными обоями, устланная мягкими китайскими коврами, комната представляла собой прекрасное место не столько для работы, сколько для отдыха. По стенам ее были размещены шкафы, наполненные книгами в богатейших сафьяновых и кожаных переплетах, в промежутках были расставлены до дюжины кресел, а между ними простирался огромный письменный стол, над которым висел портрет английской королевы.

Вот растворилась дверь, ведущая в кабинет, и вошедший индус в одежде слуги принес связку бумаг, которые и положил на письменный стол.

Индус этот уже нам знаком, мы видели его два дня тому назад у принцессы Джеллы в обществе Суниаси, Голькара и Акбара. Это был человек с черным покрывалом на голове. Таким же мы его видели и на кладбище слонов в ночь убийства сэра Джона Малькольма. Это был один из важнейших пособников принцессы, и звали его Джааль. Хотя присутствие его в кабинете губернатора Ост–Индской компании до поры до времени будет довольно загадочным, однако впоследствии все станет на свои места.

В то время как этот человек в кабинете лорда Сингльтона раскладывал на письменном столе связку бумаг, его уста время от времени выдавливали короткие, насыщенные едкой иронией фразы:

— Ну, хорошо, ищите, ищите… Мы не боимся вас… Если индус захочет что–либо скрыть, европейцу там делать больше нечего. Вы можете искать, проклятые англичане, но нет, вы ничего не найдете, и Джон Малькольм не будет отомщен!

Раздался стук в дверь, Джааль быстро подошел к ней и отворил. На пороге стоял Казиль. Увидев друг друга, оба жестами выразили изумление.

— Джааль! — воскликнул Казиль. — Как ты очутился здесь? И к тому же в этой одежде?

— Да, это я, — подтвердил индус, — волею нашей общей повелительницы принцессы Джеллы я служу у господина губернатора.

— А! — произнес Казиль, изумление которого переросло в подозрение.

— Но а ты как оказался здесь? — спросил в свою очередь Джааль, — что привело сюда тебя?

— Я явился по приказанию лорда Сингльтона.

— Как? Тебя звал губернатор?

— Да, звал.

— Что ему от тебя нужно?

— Не знаю. Я думаю, что он хочет предложить мне несколько вопросов по поводу убийства сэра Джона Малькольма.

— Что заставляет его расспрашивать тебя? — еще более удивился Джааль, — что можешь ты знать?

— Никак не более того, что знает сэр Джордж, так как я служил ему проводником в ночь убийства; вместе с ним был я на кладбище слонов и первый увидел тело, лежащее среди высокой травы на опушке леса.

— Ты говорил об этом кому–нибудь, прежде чем рассказал мне? — быстро спросил, заметно волнуясь, Джааль.

— Никому, потому что меня еще никто не спрашивал. Но почему это тебя интересует? — спросил Казиль.

Джааль, не отвечая, схватил мальчика за руку, что вызвало у последнего желание бежать прочь, и, подняв высоко его руку и сдвинув рукав, он указал пальцем на синевато–багровый знак, — род татуировки, который был хорошо виден.

— Знаешь ли ты, что это? — резко спросил Джааль.

— Знамение богини, — пробормотал смущенный Казиль.

— Да, знамение богини! Оно запечатлено на твоей руке с самого дня рождения! Ты — сын богини, ты — брат сторонников священного дела и обязан повиноваться приказаниям, которые передаются тебе от имени богини. Ты знаешь закон: повиноваться или умереть!

Ноги Казиля подкашивались, и он спросил заплетающимся от страха голосом:

— Что же надо делать?

— Молчать!

— О чем молчать? Я не понимаю.

— О том, что ты рассказал мне по поводу убийства минуту назад. Ты должен говорить, что тело Джона Малькольма увидел не ты.

— Однако…

— Заметь, увидел не ты! — повторил Джааль с сильным ударением, — и кто бы ни потребовал твоего свидетельства — будут ли то лорд Сингльтон с сэром Джорджем Малькольмом или еще кто другой — молчи, притворись ничего не видевшим и не слышавшим. Понимаешь?

— Понимаю.

— Исполнишь приказание богини?

— Исполню.

— Хорошо! Но не забудь, что всякий, кто не повинуется воле богини, жестоко будет наказан и упадет мертвым под всесильной ее рукой.

— Я повинуюсь ее всесильной воле, — ответил Казиль, и в его голове возникли мысли, которые он никогда не произнес бы вслух: пусть они убили моего отца, моего благодетеля, того, кто спас мне жизнь, но что могу я сделать? Я должен повиноваться воле богини и молчать; дух мой возмущается, сердце трепещет, но я повинуюсь и молчу!

«Опасаться этого мальчика не стоит, — проговорил про себя Джааль, — он в наших руках и не посмеет ничего сказать. Слава богине, что я поспел вовремя. Однако кто–то идет».

За дверью послышался бранившийся и громко жаловавшийся голос. Отворилась дверь, и в кабинет вошел Стоп, камердинер сэра Джорджа Малькольма. Странная бледность покрывала его щеки и лоб, узловатые пальцы прижимали к носу белый платок.

— Что с нами, мистер Стоп? — спросил с изумлением Казиль.

Достопочтенный слуга тяжело застонал и отнял от лица платок. Нос его представлял престранный вид: он увеличился почти вдвое против своего обыкновенного объема и принял темно–багровый оттенок, что производило удивительный эффект на фоне его бледного лица.