Гигантские амфоры и кратеры Дипилона относятся к периоду развитого геометрического стиля. Эти памятники поражают, во-первых, тем, с каким изысканным вкусом разделены зоны орнамента, как великолепно выбранные мотивы соответствуют их расположению, а во-вторых, насколько тонко и изящно сочетаются эти мотивы в безупречно продуманной композиции. В конце концов мастера обращаются и к человеческой фигуре, изображая ее так же условно, как и животных. Впоследствии человек изображается уже в сюжетной сцене. Например, на большой амфоре из Дипилона между ручками изображена сцена оплакивания умершего, лежащего на ложе, вокруг которого сидят и стоят члены похоронной процессии. Безусловно, эти схематические фигуры похожи друг на друга, их невозможно отличить ни по одеянию, ни по полу. Однако сам жест — поднятые к голове руки — выражает эмоцию: человеческий элемент, введенный в абстрактную композицию, действует разрушающе и в скором времени изменяет ее характер. Быстрое развитие сюжетных сцен в геометрический период в Аттике подчеркивает исключительное дарование художников, которые уже издавна превосходили в этом всех остальных греков.

*

Это преобладание афинской геометрической керамики затмевает другие проявления материальной культуры этой эпохи. Архитектура известна лишь по нескольким уцелевшим фундаментам храмов или домов. К VIII веку относится достаточно большое количество статуэток, отлитых из бронзы: они изображают животных или стилизованных персонажей, очень похожих на силуэты последнего геометрического периода. Некоторые из них имели основание, которое служило печатью. Другие были частью ваз или бронзовых треножников: было обнаружено несколько поврежденных экземпляров таких предметов. Третьи служили дарами в святилищах. На бронзовых фибулах — застежках для дорийских драпирующихся, нешитых одежд — были изображены рисунки в геометрическом стиле. Статуэтки из терракоты, как и из бронзы, изображали те же схематические образы, за исключением «колоколообразных» идолов из Беотии с приставленными ногами и с туловищем, зачастую расписанным геометрическими орнаментами. Все это, тем не менее, незначительно по сравнению с огромными аттическими вазами. Однако геометрическая Греция сделала для цивилизации гораздо больше: она подарила ей алфавит и Гомера.

Принятие финикийского алфавита греками, вероятно, относится к IX или началу VIII века. Самые древние алфавитные надписи относятся ко второй половине VIII века. Адаптируя для своего языка систему фонетических знаков, придуманную финикийцами, греки сделали существенное изменение: они ввели обозначения для гласных, чего не использовали семитские народы. Возможно, память о древнем микенском силлабарии, который четко различал слоги с разными согласными, способствовала такому обогащению алфавитной системы, что и придало ей впоследствии универсальный характер. Новая техника написания получила быстрое развитие и с небольшими изменениями распространилась по всему греческому миру. Латинский алфавит, как и большинство современных, появился позже.

Не случайно два первых крупных литературных произведения, «Илиада» и «Одиссея», датируются сегодня большинством ученых IX веком или, чаще, VIII веком, то есть временем, когда эллины начали использовать алфавитное письмо. Несмотря на крайнюю сложность гомеровского вопроса, многие читатели, рассматривая обе поэмы без предубеждений, замечают четкость их конструкции. Античные авторы, которые, несомненно, были гораздо лучше знакомы с гомеровскими текстами, чем наши современники, не сомневались в однородности этих двух эпопей. Лишь немногие из них предполагали, что «Илиада» и «Одиссея» не могли быть написаны одним автором, и даже лучший критик Античности Аристарх, так умело обнаруживающий в исходных текстах поздние вставки, беспощадно боролся с этими «сепаратистами», или, как их еще называли, хоризонтами. Я, со своей стороны, склоняюсь к этому авторитетному мнению, которое подтверждает современный анализ, показавший, что в разных частях поэм прослеживается поразительное сходство в построении, свидетельствующее о едином творческом духе.

Однако даже если развить такую же память, которой обладали поэты, помнившие эпос наизусть, невозможно представить, как добиться подобных результатов без письменности. В то же время эпический стиль по своему характеру еще недалеко отошел от устного, и необходимо признать, что, хотя поздние легенды сообщают нам, что автор «Илиады» и «Одиссеи» был слепым, изначально он должен был записать эти произведения. К тому же наиболее древние греческие надписи, известные нам, например, на вазе с дарственной надписью лучшему танцору или недавно расшифрованная надпись на чаше Нестора, найденной на Искье (обе находки относятся ко второй половине VIII века), свидетельствуют о том, что эпическое стихосложение с этого времени получает широкое распространение как в Афинах, так и в отдаленных колониях Западного Средиземноморья.

Совершенство этих двух поэм свидетельствует о том, что они явились результатом долгой традиции. Античные авторы признали это после того, как Аристотель написал в «Поэтике»: «Нам не известна ни одна поэма, написанная предшественниками Гомера, но все указывает на то, что таковых было много». Утрата всей предыдущей литературы, несомненно, обусловлена отсутствием надлежащего способа записи. Даже если микенское слоговое письмо осталось в употреблении (что не является доказанным), оно было слишком несовершенным, чтобы увековечить это эпическое литературное произведение. Зато Гомер, прибегнувший к помощи алфавита, сумел, в отличие от предшественников, спасти свои труды от забвения.

Многие города боролись за славу называться родиной Гомера. Однако независимо от того, родился ли он на Хиосе, в Смирне, в Колофоне, на Иосе или в Киме, можно утверждать, что свои произведения он записал в ионийских городах Малой Азии. Все они в VIII веке процветали после сложного времени становления. Составлявшие лигу из двенадцати городов, объединенные языковым и религиозным родством (центром, где отправлялся культ Посейдону, было панионийское святилище на мысе Микале), а также прочно связанные исторической памятью с Афинами, они представляли собой крепкую социальную организацию, основным элементом которой была крупная землевладельческая аристократия, обладавшая фактической властью, независимо от того, группировалась она или нет вокруг царя. Именно во дворцах этих ионийских держав были впервые прочитаны «Илиада» и «Одиссея». Одна из них воскрешала в памяти чудесный поход, воспоминания о котором были дороги эллинам Малой Азии: в войне с Троей они видели прообраз ионийской колонизации Анатолии, и рассказы о необыкновенных военных подвигах нравились этим любителям охоты и военных походов. Другая тешила воображение повествованиями о дальних путешествиях в западные моря, напоминая о походах, предпринятых моряками Эвбеи и Греции вслед за финикийцами. Войны и странствия — две излюбленные темы для эпоса. По прошествии «темных веков» память об ахейском мире сохранилась благодаря поэтическим произведениям, на которых основывались труды Гомера, затмившие их впоследствии. С новыми открытиями в микенской археологии и с расшифровкой линейного письма Б современные исследователи занялись изучением отголосков микенских традиций в гомеровских поэмах, и действительно, значение наследия 2-го тысячелетия весьма велико. Однако ошибкой было бы не признать, что Гомер, живший в геометрическую эпоху, многим обязан своему времени. Оно дало ему основной элемент его поэзии — сравнения, иногда весьма развитые, героических событий с повседневной жизнью; метод, позволивший ему передать всю красоту эпического мира слушателям, взывая к их общему жизненному опыту. Оно дало ему знания о природе и населении, которые позволяют нам проникнуться ощущениями персонажей и вернуться в те природные условия, когда разворачивались известные события. Отсюда то ощущение правдоподобия, пронизывающее поэмы, которое и делает их неувядаемыми.

Стало быть, не без оснований в течение нескольких лет многократно отмечалось сходство между творчеством Гомера и наиболее красивыми сосудами геометрического стиля. Ощущение композиции, позволявшее огромным ансамблям быть стройными произведениями; строгая иерархия в религиозной, общественной и эстетической сферах; проницательное сознание, описывающее мир с позиций человека и строящее произведение в соответствии с требованиями духа, — все это есть в двух великих ионийских эпопеях, и то же самое мы находим в шедеврах аттических гончаров VIII века, но в более отчетливой форме. Во второй половине века в Афинах особое внимание в росписи уделялось фигурным изображениям, на больших кратерах художники рисовали сцены наземных и морских боев, сходство которых со сценами из «Илиады» отмечалось неоднократно. Несмотря на то что эти произведения сохранились лишь фрагментарно, они не теряют своей значимости. Сохраняя контакт с традицией, подарившей эти маленькие схематические фигуры, мастер оживлял их различными позами или жестами, которые придавали им индивидуальность. Не примечательно ли то, что Гомер в своих описаниях использует тот же прием, выбирая из всей совокупности свойств одну основную деталь или характеристику, которую постоянно повторяет, чтобы закрепить в нашей памяти. Творчество поэта и творчество художника основываются на совершенном владении своим ремеслом, которое дает им шаблоны и приемы, разработанные их предшественниками. Но их собственный творческий гений вдыхает в эти традиционные элементы новую жизнь благодаря острому и точному взгляду на мир. Экспрессивная сила произведения, ощущение полноты и завершенности идут непосредственно от этого равновесия между наследием минувших лет, сознательно используемым художником, и собственным взглядом на суть вещей. Пересечение двух видов искусства, принадлежащих таким разным сферам, но очевидно обладающих одним духом, является характерной чертой цивилизации.