1* Запись для звена Шевченко, Афанасенков, Дижевский в 2 ч 10 м-3 ч 20 м. — Прим. авт.
2* В целях уменьшения вероятности перехвата на обратном пути, бомбардировщики уходят на максимальных скоростях — Прим. авт.
3* Сообщение получено из штаба 14-й Армии — Прим. авт.
СБ 2М-100 из состава 137-го БАП ВВС 14- й армии с двумя РРАБ-500 на внешней подвеске. Зима 1941–1942 гг.
В том, что истребители противника не смогли оказать эффективное противодействия советским штурмовикам и бомбардировщикам в эти дни (сбит один ГСТ из состава ВВС СФ) дают основание говорить о достигнутом локальном превосходстве в воздухе советской авиации. На примере старшего лейтенанта Родина наглядно видно, что летчик за сутки выполнил семь боевых вылетов, проведя в воздухе 8 часов 26 минут. При этом он успел дважды проштурмовать войска противника, сопроводить бомбардировщики к линии фронта, слетать на разведку, прикрыть боевые корабли на переходе и два раза осуществить патрулирование своих аэродромов в течение дня, когда был налет на аэродром Ваенга.
Всего 11 июля летчики 72-го САП ВВС СФ выполнили 102 боевых вылета: 41 И-15бис, 40 И-153, шесть И-16 и 15 СБ. Обратим внимание на то, что 4-я эскадрилья И-16 капитана Сафонова в эти дни имела меньшее число самолето-вылетов, что объясняется использованием командованием ВВС СФ И-16 как главной ударной силы в борьбе с самолетами противника. Как только над линией фронта или в районе тыловых объектов флота появлялся воздушный противник, на перехват высылались пары, тройки, либо четверки И-16, которые в то время были самыми скоростными истребителями, имевшимися в распоряжении советского командования на Заполярном ТВД. Редко отмечено патрулирование И-16 над аэродромами, поскольку они дежурили на земле. Патрулирование вели, в основном, И-15бис, либо И-153. Здесь просматривается дифференцированность в применении имевшихся сил, а не сплошное патрулирование, которое столь яростно критикует Ю.Рыбин. Однако, именно патрулирование зачастую позволяло отразить вражеские налеты, поскольку из положения «дежурство на земле» перехватчики часто не успевали настигнуть противника даже на отходе, что стало известно ещё в ходе «Битвы за Англию».
Таким образом, советские летчики-истребители достаточно успешно, хотя, естественно, не всегда, выполняли целый комплекс важнейших боевых задач, а не сплошь выполняли, как выразился Ю.Рыбин «эти вылеты на «патрулирование», во время которых нашим летчикам приходилось по «десять-двенадцать» часов «утюжить» воздух». Кстати, приводить в подтверждение слова Гюнтера Ралля, который вообще никогда не был под Мурманском, просто некорректно. Похоже «суматоха…царила» не «в штабах и умах командования Северного флота и Карельского фронта в первые недели войны», а в уме автора «Лучшей защиты…», который, не вникая в особенности боевого применения советской авиации, диктуемые обстановкой, набрасывается с критикой на командование авиации и флота. В заключение «патрульной» темы стоит отметить, что и немцы применяли патрулирование над своими войсками, аэродромами, а несколько позже — и военно-морской базы Киркенес, что было вполне естественно в условиях активности советской авиации.
Во второй половине июля немцы, получив значительное подкрепление, введя в действие две эскадрильи бомбардировщиков Ju88, а также пополнив другие подразделения, начали мощный натиск на флотские аэродромы. Причиной этого и была, по всей видимости, большая активность советской авиации. В этот период ожесточенность воздушных боёв заметно возрастает.
Теперь коснемся вопроса приведения в готовность № 1 флотской авиации 22 июня 1941 года. В первой части своей статьи Ю.Рыбин приводит два приказа командира 72-го САП от 26 и 27 июня с целью показать, насколько не готовы были авиационные части Северного флота к ведению боевых действий. В первом приказе № 052 от 26.06.41 г. отмечалось: «…безобразно плохое рассредоточение и замаскировонность материальной части… Требую немедленного устранения перечисленных недочетов…» («Авиация» № 11, с.6). Второй приказ гласил: «Ряд фактов свидетельствуют о том, что мои требования выполнены неточно: рассредоточение самолетов и их маскировка остается до сего времени неудовлетворительной…» (там же). Значит, рассредоточение и маскировка все-таки производились, но на то и командиры, чтобы выявлять недостатки и заставлять подчиненных их устранять. Военнослужащие и в наше время знают, что недостатки в армии всегда были, есть и будут, а значит, будут и приказы командиров, направленные на устранение этих недостатков.
Ни Ю.Рыбин, ни А.Марданов не видели, как стояли самолёты на аэродроме Ваенга ни 22 июня, ни 26-го, ни 29-го числа, а посему нельзя судить по приказам командира полка, говорящего о недостатках, о том, насколько плохо она была рассредоточена. Хотелось бы спросить для сравнения, серьезно ли немцы занимались маскировкой своей техники в тот период войны? Ведь и советской авиации в июле удалось нанести эффективные удары по аэродрому Хебуктен, хотя для этого использовались устаревшие бомбардировщики СБ.
В то же время, из отчетов штаба ВВС СФ известно, что «для базирования авиации ВВС СФ имелся перед войной лишь один аэродром Ваенга, и тот оборудован не полностью, позволяющий производить взлет и посадку только в одном направлении. Матчасть и личный состав не имели убежищ и укрытий… Перед самой войной для истребительной авиации были оборудованы две посадочные площадки: Пумманки и Титовка, но в связи с тем, что они находились в непосредственной близости от линии фронта, возможность базирования на них авиации совершенно исключалась. Такое положение совершенно исключало возможность маневрирования и рассредоточения сухопутной авиации. Морская авиация (имеется в виду гидроавиация — Прим. авт.) находилась в несколько лучших условиях…»
В ходе войны «силами ВВС СФ дооборудован аэродром Ваенга, построены аэродромы Ваенга-2, Чалмпушка, Ловозеро. На всех сухопутных аэродромах сооружены надежные убежища для личного состава и укрытия для материальной части. Каждый самолет был «врыт» в землю, спрятан в «капониры» …Эта работа велась с первых же дней войны». Здесь к строчкам из отчетов стоит добавить, что аэродромы в Заполярье были песчаными, а растительность не густая, вследствие чего прятать самолеты в лес не было возможности, а на аэродроме Ваенга к 29 июня базировалось порядка 76 боевых самолетов.
Вероятно, до начала войны и в первые её дни наши командиры разного уровня, не имея представления о возможностях авиации противника по атакам аэродромов, прикладывали недостаточные усилия для строительства укрытий. Но в ходе боевых действий на заполярных аэродромах в условиях относительно устойчивой линии фронта личным составом авиачастей были построены индивидуальные укрытия и заглубления для самолетов. По всей видимости, эти укрытия показали свою высокую эффективность, так как смогли обеспечить сохранность материальной части при авианалетах противника. Находящаяся же без укрытий техника, пусть даже замаскированная, неизбежно страдала от бомб, сбрасываемых на стоянки самолетов.
Здесь стоило бы привести сравнение с тем, как немцы укрывали свою технику, и какие последовали приказы фашистского командования после безнаказанного налета девятки СБ на аэродром Хебуктен 7 июля 1941 г., когда только достоверно уничтоженных было два самолета: Bf 110 и Ju88. Можно предположить, что приказы немецкого начальства были не поощряющие, но мы их пока не имеем в своём распоряжении, а поэтому приводить только критические приказы советских командиров для выпячивания недостатков в подчиненных частях, как это делает Рыбин, является однобоким подходом.