По дороге старая дама сказала, что ее зовут Тина. Она одинока. Здесь не живет постоянно, наезжает время от времени — «сама, как большая девочка, на машинке», — когда ей хочется побыть несколько дней в тишине и покое, вдали от города. Джей-Си слушал вполуха, ему не терпелось добраться, позвонить и наконец отдохнуть немного. Ему даже удалось улыбнуться при мысли, что эта Тина, типичная старая холостячка, наверняка прячет дома бутылочку виски и, надо надеяться, предложит ему глоток.

Вскоре они увидели дом, о котором говорила Тина.

— Это ваш дом? — немного удивился Джей-Си.

— Да, не дворец, конечно, но все, что нужно, здесь есть. Заходите.

«Не дворец» — это было мягко сказано. Домишко выглядел еще более убогим, чем шале Патриса. Немногим лучше охотничьей хижины, и трех комнат наверняка нет. Тина повернула ключ в допотопном замке и открыла дверь. Щелкнув выключателем, она кивнула Джей-Си, приглашая войти. Внутри пахло затхлостью и мокрым бельем, надежды на бутылочку виски мигом растаяли.

— Хозяйка из меня неважная, — сказала Тина с сокрушенным видом.

Джей-Си досадливо пожал плечами, давая понять, что плевать на это хотел.

— А телефон-то у вас есть? — спросил он, форсируя события.

Тина встрепенулась и направилась к какому-то деревянному шкафчику.

— О, да-да, конечно… Присаживайтесь, хотите чего-нибудь выпить?

— Нет… Да, просто воды, — ответил Джей-Си.

В горле у него пересохло и саднило.

Тина метнулась к раковине и стала рыться в буфете. Джей-Си огляделся. Что-то ему не нравилось. Убогая обстановка, сумрак, грязь и вонь… Нет, дело было не в этом, но его мозг, заторможенный долгим беспамятством и косяком, никак не мог донести информацию.

— Держите.

Тина протянула ему стакан воды, и он выпил залпом. Она тем временем сняла трубку старенького черного бакелитового телефона, который стоял на перевернутом ящике, видимо, заменявшем ей стол, и выругалась:

— Тьфу ты! Опять.

— Что?

Джей-Си начинали изрядно раздражать дурацкие манеры старой дамы.

— Не работает. Линия здесь, знаете ли, ненадежная, то есть связь, то нет. Может, восстановится через десять минут, а может… через два часа, черт ее знает. Хотите чего-нибудь поесть?

— Нет!

От одной мысли о еде Джей-Си замутило.

И вообще он что-то хреново себя чувствовал.

Совсем хреново.

Его словно захлестывала какая-то мутная волна. Казалось, будто комната тает на глазах, и он вместе с ней. И тут, как ни странно, до него наконец дошло, что было не так: возле дома не стояло никакой машины. Как же Тина могла приехать сюда «сама, как большая девочка, на машинке», если машинки-то и не было?

Все расплывалось у него перед глазами. Он с трудом разглядел Тину, наклонившуюся к нему.

— Ваша… машина? Где она? — еле выговорил он непослушным языком.

— Моя машина? Что вы, никакой машины у меня нет. Я вам наврала, а вы и поверили… Живу я здесь.

Прежде чем окончательно потерять сознание, Джей-Си успел увидеть улыбку на лице Тины.

И улыбка эта была отнюдь не дружелюбной.

Марк никогда бы не подумал, что в подпол придется спускаться так долго. Метрах в десяти над его головой виднелся открытый люк — малюсенький квадратик света. Вокруг была непроглядная тьма.

Он вытянул вперед руку и ощутил ладонью что-то твердое, похожее на сырое дерево. Такая же поверхность оказалась справа и слева, а вот позади он, как ни шарил впотьмах, ничего не нащупал. Он подумал было, что лучше вернуться наверх и подождать остальных, но это значило упустить шанс блеснуть в глазах Иваны.

И потом, он уже так долго спускался, что наверняка был близок к цели.

По логике вещей.

И Марк полез дальше, осторожно нащупывая ногами невидимые ступеньки. Еще через несколько минут он поднял голову. Люк, уменьшившийся до размеров булавочной головки, был почти не виден. Бред, подумалось ему, должна же эта лестница куда-нибудь привести, не может она так и продолжаться до центра земли, и вообще, она здесь поставлена для чего-то. Он спустился еще, потом, через пять бесконечно долгих минут, наконец решил, что эта затея становится слишком опасной, ну и ладно, что не получится козырнуть перед Иваной, — и полез вверх.

Он сразу же понял, что подъем будет потруднее спуска. Руки болели, ноги тоже, колени начали дрожать от напряжения. Однако, прикинув расстояние, которое придется преодолеть, Марк решил, что справится.

И тут он упал.

Под его левой ногой треснула ступенька. Он не удержался, соскользнул на несколько метров вниз, сумел ухватиться за другую ступеньку, но под его тяжестью кусок лестницы отделился от стены. Марк отлетел назад, вскрикнул и, пролетев еще два-три метра вниз, уцепился за ступеньку, которая оказалась крепче. Он дрожал, как осиновый лист: падение в эту черную дыру с такой высоты наверняка стоило бы ему жизни.

Вообще-то, сказал он себе, стуча зубами, кто ее знает, какая там высота, но непохоже, чтобы конец был близок. С минуту он пытался успокоиться, потом поправил ремень арбалета на плече и снова полез вверх, ставя ноги не посередине ступенек, а ближе к краям, где они были надежнее. Он уже проклинал себя за дурацкую идею спуститься по этой лестнице, как вдруг обнаружил, что над ним, там, где он упал, лестницы больше нет. Только гладкая стена да ржавый гвоздь, оцарапавший ему руку, — вся верхняя часть лестницы рухнула во время его падения. Он всхлипнул, как маленький мальчик, которого забыли забрать из школы в первый день занятий. Вывод был очевиден: ему отсюда не выбраться.

Он подумал, не подождать ли здесь возвращения Патриса с Иваной или Джей-Си. Люк открыт, они догадаются, что он спустился. Может быть, даже услышат его, если он позовет… Но, во-первых, он не знал, когда вернутся Патрис с Иваной и тем более Джей-Си, а во-вторых, плохо себе представлял, что они смогут сделать… Даже если с ними придет полиция на поиски Кати, маловероятно, чтобы у полиции нашлось необходимое снаряжение, чтобы вытащить его отсюда, и придется ждать еще не один час.

В лучшем случае.

А в худшем…

Об этом он не хотел даже думать.

Надо было пораскинуть мозгами. Он выждал минуту и, когда сердце забилось в почти нормальном ритме, попытался рассуждать логически: до дна этой ямы вряд ли очень далеко.

До дна этой ямы не может быть очень далеко.

И возможно, там он найдет выход.

Возможно, найдет способ дать о себе знать.

Возможно…

Слишком много этих «возможно».

И все же не надо быть гением стратегии, чтобы понять: у него больше шансов, если он продолжит спуск, чем если останется на месте.

Медленно, осторожно он снова начал спускаться. Ободранные ладони саднили, болело левое колено — наверно, он ударился обо что-то, когда падал.

Еще минут двадцать Марк спускался. Он не понимал, сколько ни ломал голову, как мог оказаться под домом этот бездонный колодец и каким образом его ухитрились прорыть в скальной породе. Снизу слабо повеяло теплым воздухом со странным запахом какой-то химии. У Марка было четкое ощущение, что ему снится кошмар. Нескончаемый, изматывающий кошмар — и это ощущение усиливала паника, захлестывавшая его, по мере того как он спускался. Какой-то противный голосок нашептывал ему, что он никогда отсюда не выберется, что отсюда выбраться невозможно, что у него просто кончатся силы, разожмутся руки, он упадет, разобьется о камни где-то там, внизу, и умрет, один, вдали от всех и в непроглядной тьме. Перед его мысленным взором проплыли картины: отец и мать узнают о его смерти, мать, плача, убирает его бывшую детскую, потом он увидел свою кремацию, Ивану с опущенной головой. Вспомнил все свои школьные уроки, все науки, которые до сегодняшнего дня прилежно изучал, занятия спортом, чтобы поддерживать форму… Все это пропадет попусту. Он умрет на дне колодца из-за собственной глупости.

К своему удивлению, он заплакал.

И тут его нога коснулась земли.