Хотя нет – при определенных условиях взбунтоваться они все же могут. Тут генетики только руками разводят – мол, сделали что смогли, все вырезали, можете проверить. Но иногда, если пеонов становится очень много и среди них преобладают модели старше восьмой, клоны поднимают восстание. Они убивают всех граждан, устанавливают какое-то подобие охлократического правления, а потом сопротивляются карателям до последнего вздоха.

Естественно, их всех уничтожают.

Гийом подозвал того мальчишку с кухни. Его звали Робер. И это тоже было странно – пеоны, как правило, обходились без имен; иногда для удобства хозяев их всех называли одним именем. Например, женщин – Граби, мужчин – Грабо.

Хотя чаще просто, без определения пола – «пеон».

– А что еще вы проходите в школе? – Гийом чувствовал, что лучше не лезть не в свое дело, но душевный подъем после стихотворения де Луа требовал действий, может даже – борьбы за справедливость. Для хорошей поэзии это было нормально, эмоциональный выплеск автора рождал в душе вкушающего стихи настоящую бурю.

– Да вроде больше ничего. Алгебра, три вида геометрии, механика. Старшие классы еще тактику изучают. Правда, что на Земле нет пеонов?

– Правда.

– А почему? – Мальчишка аж напрягся всем телом. За прошедший день он умудрился выспросить кое-что о метрополии, но узнанное только разбередило его интерес.

– Потому что клонирование на Земле запрещено законом и всегда было запрещено. В первую эпоху колонизации доставлять на новые планеты людей оказалось очень дорого, и корпорации, которые покупали концессии на звездные системы, клонировали людей втайне, незаконно. А когда истина стала очевидной, Земля уже слишком зависела от колоний. Правительству метрополии пришлось узаконить отношения клонов и людей за пределами своей планеты, но у себя они никогда бы не смогли создать такую систему, просто не провели бы это через Парламент и Ассамблею.

– Ничего не понимаю, – честно признался Робер. – Но все равно интересно.

– Ну, в общем, на Земле нельзя делать таких, как вы, потому что там и так не хватает еды, и работы для пеонов нет. А на других планетах работы и еды много, и потому там есть вы.

– Вот теперь понятно! – в восторге мальчик хлопнул влажной ладошкой по стене. – И что, если пеон попадет на Землю, то его сразу убьют?

Интересная постановка вопроса… Гийом задумался, как ответить на такое.

– Нет, конечно. Его просто отправят обратно. Да и вообще, ни один пеон до Земли не доберется – для космических перелетов необходимо гражданство.

– Я – доберусь, – поклялся Робер и с внезапной злобой посмотрел на Гийома. – Стану взрослым и доберусь. Хозяин обещал! Да я и сам справлюсь. – Мальчишка топнул ногой, обутой в тугой сапожок.

– Скажи-ка, Робер, а тебе нравится твой хозяин?

Мальчик вдруг съежился и из чумазого сорванца превратился в обычного вторичника, каких миллионы. Отчего-то у него помутнели глаза, и он задрожал. Гийом на секунду задумался о метаморфозе, но тут же перестал интересоваться мальчишкой – действие облатки проходило, хотелось спать.

– Не так. – Лайна уже устала объяснять – сказать по правде, учитель из молодой женщины был никакой, но зато ученики мужского пола не уставали с нею заниматься. – Вначале надо раскрыться.

Тимур в отчаянии сплюнул недожеванную облатку. Что значит «раскрыться»? Он уже и расслаблялся, и медитировал, и стоял, как дурак, с растопыренными пальцами, открытым ртом и ватными ногами, разве что ушами не шевелил.

– Как?

– Ну… Не знаю. – Гийом опять пропадал где-то во дворе, и Лайна всерьез подумывала изменить брату с этим молодым графом. Просто из мести.

Тимур взял следующую облатку, скептически осмотрел ее со всех сторон – хлебец как хлебец, бесцветные ароматические чернила не проявляются.

Выходит, генетические изменения сделали иммунную систему более гибкой, и теперь она защищает организм не только от физических болезней, но и от информационных вирусов. Поэтому все прочитанное проходит через ряд фильтров, и наслаждение от вкушения книг теряется.

– Не знаю. – Лайна начала терять терпение. – По-моему, это просто. Берешь облатку, раскрываешься, кладешь ее на язык и наслаждаешься. Я за десять минут научилась!

Тимур попробовал еще раз. И вновь выплюнул хлебец – текст он считал, но ни о каком удовольствии и речи не было.

– Раскройся. Просто отпусти сознание. Ну! – Лайна уже злилась.

Когда осталась последняя облатка, его вдруг озарило – а может, надо почувствовать себя пеоном? Таким же серым, бесцветным, гладким, ясным?

Вторичников Тимур наблюдал ежедневно, с самого детства, но представить себя в этой роли не получалось. Лайна подошла со спины. Прижалась. Одарила яблочным ароматом длинных волос. Прошептала что-то на выдохе.

И у Тимура получилось. Блаженство было непередаваемым. Стилистические конструкции небольшого рассказа Лайны, закрученные вокруг повторяющихся слов, – идеальны. Гармония последовательностей слогов, вкрапления предлогов и союзов, артиклей и окончаний…

Каждое слово рассказа вошло в него крепче, чем трижды наложенные матрицы. Он не только помнил слова и предложения, он чувствовал душу Лайны, он глотал ее вместе с описаниями и диалогами, разжевывая безвкусную материю и возносясь на небеса.

– Это… невероятно!

Лайна довольно улыбнулась. Чмокнула Тимура в щеку. Ну и славно! Две-три недели, а потом достаточно будет сказать, что всё, больше у них нет новых произведений. И предложить меняться – его собственные рассказы или стихи за чужие. Два-три дня ломки, и парень начнет писать. А судя по отзывам того же Андрэ, писать Тимур умеет неплохо – что же будет после облаток?

– Вымерли. Как мамонты. Ах да, тебе же это ничего не говорит. Ну, в общем, на Земле сформировалась крупная корпорация, которая включила в себя все остальные и приняла функции правительства. Часть колоний отстояли свою независимость, как Беатриче, а часть нет – как Медера или Кандера. Но постепенно колонии отделяются, Земля не имеет возможности контролировать всех. Это естественный процесс.

Беседы с маленьким Робером неожиданно увлекли Гийома. В молодости, участвуя в сборищах пожирателей книг, он стерилизовался, чтобы не стать случайно отцом ребенка – в метрополии крайне чутко относились к правам детей, и это могло поставить крест на развлечениях.

Но теперь Гийом подумывал выложить круглую сумму за операцию по восстановлению репродуктивной функции. Странно, что именно этот маленький вторичник заставил его задуматься о собственных детях. Действительно, странно.

Правда, тогда встанет вопрос о матери: Лайна – умница и красавица, и в постели потрясающа, но если заводить ребенка, то уж никак не от родной сестры.

– А правда, что пеоны – не люди? – Робер сделал вид, что вопрос ему не интересен – за несколько дней общения с Гийомом он научился хитрить, правда, пока не очень умело.

– Кто такое тебе сказал?

– Хозяин. Он сказал, что есть люди – это те, кто может стать гражданами, и есть пеоны. И что у нас гены разные.

– Имеет место софистическое извращение. – Гийом понял, что собеседник не уловил его мысли, но увлеченно продолжил: – Если проще, то гены действительно разные, но изначально есть только люди, а потом уже происходит разделение на граждан и пеонов. Так что не волнуйся, ты вполне человек.

– А еще хозяин говорил, что… – Мальчик резко замолчал. Повернулся и быстрым, по-взрослому уверенным шагом направился в дом. Гийом изумленно поглядел ему вслед.

– Что-то идет не так. – Лайна закинула ногу за валик дивана, покачивая точеной ступней перед носом Гийома. – Посмотри. Он уже четвертый день без новых вещей – и никакой ломки! Я ему ничего-ничегошеньки не давала, а он терпит. Не мог же Тимур найти гения словесности прямо здесь?

Ее брат и любовник сидел на полу, лениво изучая книгу по политологии.